Виктор Ночкин - Русский космос

Роман спросил:

– Задержанного сдать милицейским?

– Нет, – ответил Карен, кивнул остальным братьям и зашагал к челну. – Забираем его в Божий град.

Несколько секунд после этого было тихо – все четверо переваривали услышанное, – а после Анатоль Балаян крикнул:

– Забираете?! Почему? Что вы хотите? Вы… – и вдруг повалился на бок, вскинув руки, так что Настька с Романом едва успели подхватить его под мышки. Роман оглянулся, и Тимур заметил, как побледнело веснушчатое лицо. И до послушников, и до Балаяна одновременно дошло, что это означает, ведь все знали, что в Божьем граде – единственный на весь Уклад центр ментального перепрограммирования, в народе называемого по-всякому: перементаливанием, переиначиванием, а то и вовсе оскоплением мозгов.

Задержанного унесли, Тим остался один. То есть, конечно, на площади теперь было много людей, но возле палатки – никого. Она уже почти сдулась. Тимур стоял, щурясь на ярком солнышке, представляя, как бы оно было, когда вокруг сплошные эти… ну, те, их еще показывали в хронике о временах до Кары и Вознесения Старца… маки, эти самые, дональды вместо блинных и фильмы их голли-попские, и этот жутковатый мыш с огромными ушами… Тимур перевел взгляд на большой плакат, что висел высоко над улицей между домами – два отрока, облаченные в космоформу, с круглыми шлемами на головах, плыли по орбите возле огромного металлического дома со множеством иллюминаторов, откуда выглядывали веселые лица тех братьев, коим удалось после Академии попасть в межсфирное пространство. Дальше, за космическим общежитием, летел большой военный челн со стволами электромагнитных орудий вдоль бортов, и под всем этим голубела сфира Земля, а еще ниже шел девиз САВКСа про веру, которая есть слово, а также дело и, конечно же, разум. Орбита. Луна. Иные сфиры, внешнее пространство… Тимур мечтал оказаться там. Он поднял взгляд выше, повернувшись к югу, и ему показалось, что в синем небе осеннего Парижа мелькнула едва заметная искорка, святой огонек: то Горний мир сверкал в лучах солнца, таинственный и манящий.

Часть первая

НА ЛАДОНЯХ ГОСПОДА

I

Полгода прошло. Поздняя весна, тепло, почти жарко. Академия закончена, завтра должна состояться торжественная церемония – кадеты-послушники примут схиму и станут полноправными иноками вооруженных сил Уклада. Собственно, иеросолдатами они уже стали: сегодня утром по очереди посетили кабинет главы САВКСа, архиерея Игнатия, сурового пожилого мужа, который, не тратя лишних слов, пожал каждому длань и вручил электронную карточку, заверенную, как говорят, самим Патриархом Российской губернии, что раскинулась от Атлантического океана до Охотского моря, от Бенгальского залива до моря Лаптевых. После кабинета все новобранцы посещали техпункт, где, обнажив правое предплечье, садились в особое кресло. Торчащая из спинки бесконтактная электромагнитная игла влила в пози-чип информацию о том, что носитель его является универ-солдатом ВКС. Ну а завтра на торжественной церемонии еще вручат диплом, а также вырезанную из березы коробочку с нагрудным значком: остроносая воздушная лодка, по ободку кругом идет девиз воздушно-космических сил. Это – инициация, ритуал необходимый и важный, без него не стать иеросолдатом святого воинства, пусть даже остальные формальности соблюдены.

Стены лекционного зала украшены старыми блеклыми фресками: атака атмосферных челнов на земли безбожников, строительство Отринутого Изножия, Вознесение Кадмона в Горний мир… А за фресками, невидимые из аудитории, устремились к небу высотные здания Академии. В стороне раскинулся плац, где сейчас, скорее всего, пусто, дальше – обширное поле, там рядком стоят ангары с атмосферными челнами. Между ними флагшток высокий, на котором флаг гордо развевается. Большое прямоугольное полотнище, верхняя половина черная, нижняя – желтая, а точнее, золотая. Космос и златоверхие церкви, символ Уклада…

Лекцию читал Карен Шахтар, и это была прощальная лекция. Собрались все дружины, весь последний курс, да еще и послушниц привезли из женской Семинарии. Тимур сидел между Романом Паплюхом и Серегой Чекаловым. Они знали: отец Карен подал прошение, чтобы его вернули в действующее воинство. До сих пор Шахтар брал на себя командование очередной дружиной только на время обучения, как и семеро других офицеров – каждый формировал свою группу, которую воспитывал, постепенно превращая в слаженный боевой коллектив. После окончания САВКСа дружины, если их участники показывали психологическую совместимость, не расформировывались, но офицеры, конечно, оставались на службе в Академии, командиром же становился кто-то из членов звена, лучше других подходящий для этого. В отряде Тима старшего пока не назначили, хотя всем понятно, что им станет Роман.

В общем, Карен счел, что принесет больше пользы, вернувшись в орбитальную армию. К тому же он наверняка тосковал по мощным челнам, орбите, настоящей службе.

Эта лекция – и не лекция вовсе, а скорее беседа. Лучи солнца лились сквозь витражи, настроение у всех было приподнятое, радостное и одновременно расслабленное. Даже на суровом, аскетичном лике отца-командира иногда возникало подобие улыбки. Тимур сидел, слушая вполуха, прикрыв глаза и вспоминая дом, Божий град. Он не видел своих – мать, сестру и деда – уже ох как давно. Теперь-то недолго осталось: сразу после торжественной церемонии-ритуала благословят в отпуск на две недели. А дом, оказывается, из памяти-то стерся… Подзабыл Тимур, как выглядят улицы и обычные жилые здания. Да и на гражданском говорить отучился, то есть на языке простых мирян. Тим освоил высокорус только в последние полгода – и мир расширился, усложнился, стал глубже; это напоминало десантный тренажер, виртуальную реальность, которую, не отключая, каким-то образом перенесли с одного видеоадаптера на другой, более мощный. Вот ты стоишь посреди чего-то блеклого, но по мере постижения новых слов и взаимосвязей между ними все вокруг углубляется, в земле под ногами и небе над головой, везде проступают незаметные ранее детали – и осознаешь с удивлением, что они были там всегда, но раньше ты не мог их увидеть, постичь, потому что не владел необходимыми для этого понятиями.

– Верославная солидаризация включала в себя интеграцию мировых религий, – доносился рокочущий голос офицера. – Сверхкультура… Объединенный земной этнос… Единая производственно-сельскохозяйственная зона… Единый глобальный рынок… Глобальное управление… Интервидение и планетарный веб… Всемирное Сообщество – Всечеловечество…

Льющийся сквозь витражи свет создавал золотистый нимб вокруг широкоплечей, подтянутой фигуры Карена. Голос его, обычно резкий, сейчас жужжал монотонно, усыплял.