Виктор Меньшов - Перстень Люцифера

Глава пятая

Бабушка Горемыкина и Самовольный Домовой. Записки и мемуары.

Бабушка Горемыкина открыла сразу, словно стояла в ожидании гостей за дверями. Женька прошла прямиком на кухню, куда вслед за ней прошла и бабушка.

- Чай пить будешь, ай нет? - спросила она Женьку нараспев. Вкуснаай чай-то, с травками всякими, ты такой любишь, я знаю.

- Ой, бабулечка, родная, спасибо. Конечно же выпью, золотая ты моя. Я у тебя, бабушка, вот что спросить хотела: ты случайно Перстень не находила?

- Чегой-то? - не поняла бабушка.

- Перстень, ну, колечко такое большое с камнем...

- Нет, милая, не видела, Да и где тут такое увидишь?

- А может, кто другой видел? - Женька уставилась на мужичка, ростом с валенок, который сидел на табуретке, поджав колени к подбородку, подпирая ими реденькую бороду.

Мужичонка от неожиданности даже выронил листки бумаги, которые держал в руках.

Женька наклонилась и подняла несколько листочков. Домовой шустро ползал по полу, собирая остальное.

- Раз Домовой, значит, его и пугать можно?! Да? Нужны мне ваши перстни! Это все ваши заморские штучки. А мы - Домовые, мы в ваших делах не участники... - он помолчал, сердито посопел носом и добавил. - Пролетал тут твой Перстень, куда-то вниз полетел, сквозь пол. Не иначе, как прямиком к Мышатнику. Ой, чего теперь будииит!

- Эх ты, Домовой, а боишься! Ничего не будет. Что думаешь, Мышатник глупее тебя, что ли, с Перстнем связываться?

- Дурнее он, может, и не дурнее, да уж очень он на Корону нацелился, очень он ее получить хочет. Любой ценой. Хотя, я тоже думаю, что до беды дело не дойдет.

Он огляделся и прошептал, вытянув шею:

- Всадники здесь...

- Не может быть! - Женька свела брови. - С чего бы это им Запрет нарушать? Зачем они здесь? Мы им наскучили, с нами им в игры играть неинтересно, люди им еще раньше наскучили. Зачем же они спустились? Впрочем, при них и Мышатник ничего не отчудит. По крайней мере - не должен. Ладно. С этим пока все. Ты покажи лучше, что ты написал новенького? Можно я почитаю?

Домовой с важностью кивнул. Женька взяла со стола собранные по полу листочки и стала читать вслух:

- Купил я вчера себе коробочку, которая разговаривает. Радио. Очень полезна эта вещь при уходе за собой. Без этой вещи никакого счастья-радости в жизни у меня не было, особенно в состоянии ногтей. Все как есть были они переломаны. Ничего я не знал про достижения ума человеческого, пока не приобрел радио и покой. Через него душевный вместе с ним. Теперь, значит, смотри: выдвигаю антенну на всю возможность. Длинны. И на всю эту возможность запускаю себе в ухо. Потом. Во второе. И получается у меня прекрасная слышимость, которой я при помощи ногтей достичь не мог, только ногти ломал. До бесконечности. А теперь ногти целые. Событие. Вот.

Вчера, значит, поймал я муху. А она укусила меня за щеку и язык. Потому, как я в рот ее положил. Для сохранности. А муха эта - пчела оказалась. Выпустил я ее. Рот уже не открывался, она через ноздрю полетела. Левую. Болит очень. Сердце. У меня за муху эту, которая пчела. Как она жить будет? И чего? Да. Зимой делать будет? А?

И я теперь вспомнил, что дедушка советовал делать, когда к тебе в рот муха залетает, и кусается, как пчела. Очень это запомнить всем надо, кто читает. Надо переписать совет и носить его с собой. Всегда. Вот. Он, совет: надо не брать в рот мух.

Здорово, правда? А вот дальше, если взял.

Если взял, и укусила, надо собрать три горсти гороха, хорошенько прожевать. Сесть на солнце. Потом сделать пук...

Страница на этом закончилась. Женька взяла следующую и продолжила:

- И убежать...

Она пожала плечами, вернулась к первой страничке, и вот что у нее получилось:

- Потом сделать пук и убежать... Ты что же это безобразничаешь? грозно спросила Женька у Домового.

- Как это я безобразничаю?! - Домовой подпрыгнул на высокой своей табуретке. - Я тут пишу, стараюсь! Каждую буковку вывожу! А она безобразничаешь! Ну-ка, дай-ка!

Он выхватил из рук Женьки листочки, прочитал, густо покраснел.

- Надо же понимание иметь! - возмутился он. - Ты же пропустила листочек посереднике. На, читай...

Женька, покраснев в свою очередь, продолжила с опаской:

- Потом сделать пук из крапивы, разуться и водить крапивой по пяткам. Сверху будет от солнышка тепло, и приятность всяческая, а от крапивы жжение нестерпимое, которое такой чес вызовет, что про укус забудешь. Начисто.

Вот опять событие.

А вот это не событие. Это я пока не забыл. Мой дедушка он мне могучее множество полезного советовал, только я все сразу не вспомню, а то заболею. Еще. Чего. Доброго от напряжения.

Вот как спастись от волка.

Идешь если вот, а на тебя сбоку волк набрасывается, или еще откуда. Надо тогда этому случаю удивиться очень и подпрыгнуть как можно. Выше. И убежать поскорее, а волку, чтобы не догнал, надо связать ноги. Руки можно не связывать.

Вот еще - охота без выстрелов называется.

Если хотите поймать зайца - идите в лес. На пенек надо положить морковку. Под морковку - насыпать махорки. Заяц выскочит и давай эту морковку грызть-хряпать. Очень. Жадно. И рот у него будет сильно занят и дышать он будет носом. И попадет ему в нос махорка. И начнет он чихать. И стукнется носом об пенек. И падает заяц, широко раскинув лапы. Выходите из кустов, берете его за уши и кладете в авоську. Спасибо. За внимание. Пока все.

Женька дочитала и протянула листочки Домовому, который аккуратно убрал их в папку.

- Ну, как? - спросил он Женьку, заглядывая ей в глаза.

Женька сказала, пожимая ему руку, очень серьезно, только глаза ее смеялись:

- Молодец! Главное - очень все жизненно.

А бабушка Горемыкина все крутилась около них, не зная как вступить в беседу, чтобы это не было невежливо и назойливо.

Решилась она, когда все уже пили чай с крендельками.

- Ты, Женечка, очень про записи его хорошо сказала. Душевно так. Ты почитай и мои писульки. Я сама не то чтобы шибко грамотная, да вот на него глядя, решила свою жизнь написать. Дa боюсь, что много неправильно пишу. Ты уж, касаточка-ласточка, забеги днями, почитай...

- Конечно, бабуся, непременно зайду и почитаю. Мы вместе почитаем. Я обязательно еще забегу...

Помахав рукой обеим: бабушке и Домовому, она выскочила на лестницу. Только каблучки дробью брызнули по ступенькам.

Бабушка вернулась на кухню, вымыла чашки, убрала со стола, присела за краешек, отвернула уголок скатерти, положила на клеенку аккуратную школьную тетрадочку. Достала из кухонного шкафчика чернильницу-непроливашку и ручку-вставочку. Попробовала пальцем перышко. Вытащила из того же шкафчика чистенькие, выглаженные нарукавники, надела, села к столу. Обмакнула перо, сняла излишки с кончика пера о край чернильницы, и выпрямив спину, старательно стала выводить в тетради буковки, словно на спицах вязала.