Станислав Лем - Испытание

Ключ! Ключ к кассете рубильника! Пиркс рухнул на пол, заглянул под кресло. Шпаргалка. И больше ничего!

Лампы неустанно мигали. Предохранитель мерно выключал ток.

«Конец! – пронеслось в голове. – Выброситься вместе с «пузырем»? Бессмысленно. Парашюты не сработают. У Луны нет атмосферы».

Хотел крикнуть: «На помощь!», – но некого было звать. Что делать? Должен же быть выход.

Снова подскочил к рукоятке – чуть не вывернул руку. От бессилия хотелось плакать. Так глупо, так глупо... Где ключ? Почему отказал механизм? Альтиметр: девять с половиной тысяч километров. На раскаленном фоне четко вырисовывались скалистые пилы Тимохариса. Показалось, что видит место, куда врежется корабль. Удар, взрыв и...

Взгляд упал на распределительный щит. Там чернела оставшаяся от мухи кучка пепла, соединявшая провода.

Выставив плечо. Пиркс бросился вперед. Страшный удар. Стенки шара отбросили его на пол, словно надутую автомобильную камеру. Он снова вскочил на ноги, тяжело дыша, с кровоточащими губами, и опять кинулся на прозрачную стену. Результат тот же.

Взглянул вниз: рычаг малого пилотажа для кратковременных ускорений, порядка 10 «же». А что, если?..Пиркс бросился на рычаг; падая, ухватился за него, дернул. Его ударило об пол. Потянул еще раз. Мгновенный толчок ракеты. Головой стукнулся о кресло. Если бы не пенопластик шлема, череп бы лопнул.

Предохранитель щелкнул. Мигание неожиданно прекратилось. Кабину залил ровный, спокойный свет ламп.

Двойной удар мгновенных ускорений вытряхнул обуглившийся трупик мухи из зазора между проводами. Замыкание ликвидировано. Чувствуя привкус крови на губах, Пиркс бросился в кресло, словно нырнул с трамплина.

Начавший действовать автомат выключил двигатель. Ощущение тяжести исчезло. Теперь корабль летел по инерции, словно камень, падая на скалистые обломки Тимохариса.

Альтиметр: тысяча восемьсот километров до поверхности. Успеет ли затормозить? Исключено! Сорок пять километров в секунду! Надо свернуть, выйти из пикирующего полета. Только так! Полная тяга на отклонение! Горящий ртутью, словно впаянный в экран, диск дрогнул и все быстрее начал сдвигаться вниз. Кресло скрипело под растущей тяжестью тела. Корабль выходил на кривую над самой поверхностью Луны. Рукоятка стояла твердо, дожатая до конца. Пиркс задыхался. Ребра вдавливало внутрь, серые круги плавали перед глазами. В радарном альтиметре прыгали цифры: 990, 900. 840, 760 километров...

Пиркс знал, что из двигателей выжато все, и все-таки пытался еще хоть немного дожать рукоятку. Высота уменьшалась. Краем глаза он глянул на траектометр. Диск аппарата, кроме кривой, по которой шел корабль, и ее пунктирного продолжения, показывал профиль лунной поверхности. Обе кривые – полета и лунной поверхности – почти сходились. Пересекались ли? Нет. Вершина кривой намечена пунктиром, и было неясно, проскользнет ли корабль над поверхностью, или врежется в нее. Траектометр работал с ошибкой в семь – восемь километров, и Пиркс не мог точно определить, пройдет ли кривая в трех километрах над скалами или под ними.

В глазах потемнело: 5 «же» делали свое дело. Он судорожно стискивал рычаги, чувствуя, как поддаются под его весом амортизаторы кресла. Губы не слушались, и он отсчитывал, не шевеля ими: двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре... На пятидесятой секунде блеснула мысль: сейчас удар, если вообще он будет!

Ему стало плохо: удушье, звон в ушах, в глазах кровавый туман. Пальцы сами отпустили рукоятку. Ничего не слышно, не видно.. Постепенно начало светлеть. Дышать стало легче.

На гравиметре 2 «же». Передний экран пуст: звездное небо, от Луны ни следа. Куда девалась Луна? Луна внизу, под ногами. Из смертельного пике его выбросило вверх, н теперь корабль отдалялся от Луны, постепенно уменьшая скорость. Как близко он прошел над поверхностью? Альтиметр зафиксировал. Но сейчас в голове другое. Только теперь Пиркс уразумел, что аварийный сигнал, гудевший все время, умолк. Дорого же он обходится, этот сигнал. Уж лучше под потолком повесить колокола. Коль могила, так могила!

Что-то тихонько забренчало в наушниках. Муха! Вторая муха! Жива, сволочь!

Он застегнул ремень предохранительного пояса, положил руки на рычаги. Что же, придется сообщить об аварии. А может быть, умолчать? Черт его знает! Нет, надо сообщить. Ведь регистратор записал все на ленту: и порчу механизмов и борьбу с аварийным рычагом.

Однако пора радировать. Кому, он понятия не имел. Отстегнул ремень, полез за шпаргалкой. В конце концов, почему бы не заглянуть? По крайней мере хоть теперь пригодится.

И тут он услышал, как что-то скрипнуло, словно открывали какие-то двери. Никаких дверей не было – это он знал. И все-таки на экран упала полоска света. Звезды поблекли, и Пиркс услышал знакомый голос:

– Пилот Пиркс!

Пиркс попытался встать, но упал. Показалось, что сходит с ума. Между стеной кабины и прозрачной оболочкой «пузыря» появился Шеф. Остановился перед Пирксом, взглянул на него и улыбнулся!

Пиркс не понимал, что происходит.

Прозрачная оболочка поднялась вверх. Он судорожно принялся отстегивать пояс. Экраны за спиной Шефа неожиданно погасли.

– Очень хорошо, пилот Пиркс, – сказал Шеф. – Очень хорошо.

Ничего не понимая, Пиркс вытянулся перед Шефом, как этого требовал устав, и вдруг совершил кощунство: отвернулся, насколько позволял наполовину надутый воротник.

Проход вместе с люком отодвинулся в сторону, словно ракета раскололась пополам в этом месте.

В вечернем полумраке был виден помост, стоявшие на нем люди, тросы, фермы. Пиркс, полуоткрыв рот, глянул на Шефа.

– Иди сюда, парень, – сказал Шеф, медленно протягивая ему руку. Пиркс машинально пожал

– Благодарю за службу, – Шеф сильно сжал руку Пиркса, – а от себя прошу прощения. То есть... ну да. А теперь пойдем. Ко мне. – И он повернулся, чтобы уйти.

Пиркс пошел следом, ступая тяжело, неуверенно.

Было холодно. Дул слабый ветер, проникающий в зал сквозь полураздвинутую часть крыши.

Оба корабля стояли на прежних местах. Так это было только наземное испытание?! Все как в настоящем полете, но... на земле...

Инструктор сказал что-то Пирксу. Сквозь шлем не было слышно.

– Что? – переспросил Пиркс.

– Воздух! Выпусти воздух из комбинезона!

– А, воздух... – Он нажал вентиль. Зашипело.

Люк второго корабля был открыт. Раздался слабый треск, и из люка выпал какой-то коричневый, неясный клубок, давясь криком. С головы сорван шлем; бледное, без кровинки, лицо...