Станислав Лем - Испытание

На курсе поговаривали, что скоро вместо обычных шпаргалок появятся электронные – микромозги величиной с вишневую косточку, которые можно будет запрятать в ухе или под языком. Уж они-то не подведут! Впрочем, Пиркс в это не верил, считая, что тогда и курсантов не будет. Ну, а пока что он был вынужден повторить задание и при этом лишь раз ошибся, перепутав минуты и секунды времени с секундами и минутами долготы. Повторить повторил, но смысл сказанного как-то не доходил до сознания.

Подавая навигационную книжку, он зажал в левой руке шпаргалку. Устное задание было простой традицией: все записывалось. Шеф вложил конверт с заданием в кармашек под корочкой книжки и, вернув ее Пирксу, спросил:

– Пилот Пиркс к старту готов?

– Готов! – ответил Пиркс. У него было только одно желание: скорей оказаться в кабине и расстегнуть комбинезон.

Шеф отступил на шаг и крикнул величественно, стальным голосом:

– По снарядам!

Пиркс сделал поворот «кругом», опоткнулся о трос, в последний момент удержал равновесие и, словно глиняный Голем, вступил на помост. Он был еще на половине пути, когда Берст (сзади похожий не на Берста, а на футбольный мяч) уже входил в свою ракету.

Ухватившись за массивное крепление люка, Пиркс сунул ноги внутрь, съехал по эластичной лесенке, не коснувшись ногой перекладины, и принялся задраивать люк. Тысячи раз приходилось ему это делать на муляжах, на настоящем люке, вынутом из ракеты и установленном в учебном зале.

Пиркс подумал, что Берст, наверное, давно сидит в стеклянном шаре, а он, Пиркс, еще только заканчивает дожимы. А куда спешить? Старт раздельный, с интервалом в шесть минут, торопиться, собственно, нечего. Но все-таки лучше сидеть на месте, включив радиофон: по крайней мере, будут слышны команды, которые передают Берсту. Любопытно, какое задание он получил?

Как только Пиркс замкнул внутренний люк, в кабине автоматически зажглись лампы. Покончив с засовами и рукоятками, он прошел к креслу.

Пилот одноместной ракеты помещается в прозрачном шаре трехметрового диаметра, конечно, не из стекла, а из толстого эластичного пластика. Сквозь стенки «пузыря», как его называли пилоты, видны циферблаты, стрелки, передний экран, задний, боковой, табло обоих калькуляторов и астрографа, траектометр, вычерчивающий на матовом выпуклом диске путь корабля. По обе стороны кресла располагались главные рычаги реактора и рулевых отклоняющих дюз, шесть ручек малого пилотажа, штурвалы разгона и холостого хода. Над самым полом – диск климатической и кислородной аппаратуры, ручки выброса реактора (в случае, если в нем начнется неуправляемая цепная реакция), а под ногами – педали тормозов и реактивный предохранитель, при помощи которого можно выбросить «пузырь» вместе с креслом пилота и парашютами.

Устроившись в кресле, Пиркс с трудом нагнулся, чтобы соединить свисающие с комбинезона трубки, кабели и провода с концами и патрубками сиденья. И, разумеется, перепутал кабель звуковой связи с нагревательным. Об ошибке догадался, когда прошиб седьмой пот. Наконец, откинувшись назад, стал затягивать набедренные пояса. Правый защелкнулся сразу, а левый не поддавался.

В наушниках послышался глухой голос:

– ...Пилот Берст на «АМУ-18»! Старт по звукосвязи в момент «ноль»! Внимание! Готов?

– Пилот Берст на «АМУ-18» к старту по звукосвязи в момент «ноль» готов! – прозвучал ответ.

– Двадцать три до старта. Двадцать два до старта, Двад... – бормотали наушники.

Кажется, однажды было так, что, услышав громовое «Ноль!», стартовали одновременно два курсанта: тот, которому подавалась команда, и тот, который ждал очереди. С того времени запальный кабель включают в последнюю секунду. Это делает сам комендант ракетодрома. Так что счет был обыкновеннейшим блефом.

– Ноль! – рявкнули наушники. В ту же секунду Пиркс услышал приглушенный протяжный гул, кресло слегка качнулось, отблески ламп запрыгали по прозрачной поверхности шара.

И вдруг волосы у него встали дыбом.

«Боже мой! Мне же лететь! Я, я же сейчас полечу!»

Пиркс торопливо стал приводить рычаги в стартовое положение, считая: первый, второй, третий... А где же четвертый? Так. Потом педаль... Красную, зеленую... потом автомат. Так. Или зеленая перед красной?

– Пилот Пиркс на «АМУ-27»! – вывел его из раздумий громовой голос. – Старт по звукосвязи в момент «ноль»! Внимание! Готов?

«Нет еще!!!» – хотел крикнуть Пиркс, но вместо этого пролепетал:

– Пилот Бе... э... пилот Пиркс на «АМУ-27» готов... э... к старту по звукосвязи в момент «ноль»!

Он чуть не сказал «пилот Берст», потому что слова эти четко врезались в память.

Автомат отсчитывал:

– До старта шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать...

Пилот Пиркс вспотел. Пытался вспомнить что-то дьявольски важное и не мог.

– ...шесть, пять до старта, четыре...

Пиркс сжал вспотевшими пальцами рукоятку. Наушники гаркнули:

– Ноль!!!

Рука сама, совершенно сама, потянула рычаг. Что-то взревело. Словно эластичным прессом сдавило грудь, голову. В глазах потемнело. Немного и ненадолго. Когда зрение вернулось, по экранам лилось молоко.

– Ara, пробиваю облака.

Облака исчезли. Небо было пока еще голубоватое, немножко припорошенное чернью. Кажется, виднелись звезды. Звезды ли это? Да, звезды. Стрелки двигались по шкалам приборов, каждая что-то показывала. Надо было все видеть, а глаз только пара.

Рука сама – опять сама! – потянула за нужную рукоять. Скорость – 7,1 в секунду, «высота – 201 километр. Заданная кривая старта кончается. Ускорение – 1,9.

Пиркс медленно откинулся на спинку сиденья. Сжал рукоять. Кресло наклонилось. И вдруг Пиркса бросило в жар:

– Где шпаргалка?!

Она валялась под креслом. Ремни, конечно, не пустят. С ощущением человека, летящего в пропасть, Пиркс открыл навигационную книжку, извлек оттуда конверт с заданием. Вскрыл. Где, черт возьми, орбита Б-68? Ага! Вот она!

Он глянул на траектометр и стал постепенно выводить ракету на кривую. Странно! Дело идет на лад!

На эллипсе калькулятор предусмотрительно выдал данные для поправки. Пиркс сманеврировал, сильно затормозив. Десять секунд шел с ускорением минус 3 «же». Ничего не случилось. Физически Пиркс был очень вынослив. («Тебе бы такие мозги, как бицепсы, – говорил Ослей Лончка, – тогда, может быть, будешь настоящим пилотом!») Наконец с поправкой вышел на постоянную орбиту; подал данные калькулятору. Калькулятор молчал. «Ах, черт, забыл подключить кабель!» На диске запрыгали цифры. На орбите! Но период обращения – 4 часа 29 минут вместо 4 и 26. Он не знал, допустимо ли это. Придется отстегивать пояса: ведь шпаргалка под креслом! Неожиданно припомнил слова профессора Кааля: «Орбиты вычислены с погрешностью 0,3 процента». На всякий случай запросил калькулятор. Калькулятор ответил: «Отклонение в пределе допустимого».