Игорь Денисенко - Дом

Он гордился в тайне этой своей находке, сознавая, что прав был Сальвадор Дали в 50лет сказавший: «кажется, я научился рисовать». Не фарс это был, и не показная фраза, хотя показного в жизни Дали было много. К пятидесяти годам Сальвадор действительно ощутил себя мастером. Нельзя же было всерьез воспринимать его вопли о собственном мастерстве и гениальности, когда ему было всего лишь двадцать?

Так неужели Семен обречен, закончить свою жизнь как эта картошка? Так и не дать всходы? Не прорости в будущее своими полотнами? А тихо умереть с голоду в собственном доме на краю вселенной? Бог с ними, с полотнами. Но он так и не достигнет вершины мастерства. И эта мысль его чрезвычайно тяготила и ввергала в уныние. Но он не давал себе унывать, а работал и работал, пока не начинал падать от усталости. Тогда наскоро перекусив, он ложился спать на диванчике в мастерской. И думая перед сном о том, что Бог дал ему шанс, что он не погиб, во время странного катаклизма, а всё ещё может работать. Все ещё непостижимым образом течет вода в кране, горит свет, а значит, есть электричество. Телевизора и радио Семен не держал в доме принципиально, считая время проведенное за телевизором, напрасным. Правда мобильник заткнулся и унылым голосом пояснял, что он вне зоны покрытия. Но это мелочь. Звонков от кого-либо кроме владельца гостиницы, жаждущего обрести свои пейзажи, Семен не ждал. И это даже было, кстати, что тот ему не дозвонится. Пришлось бы объяснять сложившуюся ситуацию. А такую ситуацию, в какую попал Семен можно рассказывать либо психиатру на приеме, либо какому-нибудь отчаянному уфологу. Украли, понимаешь, вместе с домом братья по разуму, и держат, черте знает где. Но все это мелочи. Главное, что он жив. Хорошо ещё было то, что не шагнул он тогда с крыльца в бездну. Не поддался паники. На крыльцо он всё же выскочил. Животный ужас гнал его прочь из дома, сотрясаемого неведомыми силами. Но оказавшись на крыльце, он внезапно понял, что под ним бездна. Ничто. И он остановился на краю бездны, чувствуя, что последующий шаг будет последним. Что он канет в это ничто, растворится в нем без остатка. И последующие два дня после катастрофы он изучал это НИЧТО.

Чтобы проверить глубину бездны — Семен связал все шторы и веревки, какие в доме нашлись; привязал для груза утюг, и спустил его с крыльца в туман. Надеясь ощутить, как утюг коснется твердой поверхности, и не ощутил. Выуженный назад утюг о своем путешествии поведать не мог. Не было на нем, ни пыли, ни влаги, ни в земле он не испачкался. В общем, совершенно никаких изменений, по которым бы можно было сделать хоть какие-то выводы, и строить хоть какие-то предположение, относительно сути «тумана» и расположения дома. Где он, черт возьми, находится? Где не было ни дня, ни ночи? Ни луны, ни солнца? А лишь безмолвный белесый туман? Сам ли он светился, или солнце пробивалось через него? Но потом понял, чтобы не свихнуться, нужно заниматься делом, а не мучится неразрешимыми вопросами. Как-нибудь ситуация и сама разрешится.

На пятом этаже обычной пятиэтажки в трехкомнатной квартире за пуленепробиваемыми стеклами сидели двое и разговаривали. Надо сказать истины ради, что стекла были не только зеркальными и пуленепробиваемыми. Через эти стекла невозможен был тепловое инфракрасное слежение за находящимися в квартире объектами. Так же как невозможна была прослушка по наведенному лучу, или датчику, прикрепленному к стеклу и отслеживающему вибрации. Не было вибрации. Они, несомненно, были, поскольку один из говорящих сотрясал воздух сверх меры. Но наружу не просачивалась ничего. Надо ли говорить, что в данной квартире не только базар фильтровали, но уличный воздух поступал внутрь только после тщательной очистки. Предмет же разговора двух мужчин постороннему наблюдателю был бы чрезвычайно любопытен, хоть и малопонятен.

Тот, что постарше, лет пятидесяти, с брюшком и намеком на второй подбородок смотрел на младшего снисходительно и несколько свысока, всем своим видом показывая, что он начальник, а младший соответственно дурак. Младший же в строгом, но несколько помятом костюме точку зрения начальства не разделял и демонстрировал полное равнодушие к невысокой оценке своей персоны. Хладнокровно и отстраненно он слушал своего визави, лишь иногда делая заметки в памяти. И ставя заметку, всякий раз кивал головой. Начальник же воспринимал его кивки за полное согласие с критикой. И поэтому через какое-то время, выпустив пар, перешел к нормальному конструктивному диалогу.

— И ты полагаешь, я поверю, что Шурави могли убрать по чистой случайности? Шурави десять лет проработал в исламских странах. И ни разу-то ранен не был. А ты и не знал? — усмехнулся начальник, — Ну да, конечно. Тебе это знать не положено.

— Так сложились обстоятельства, — отозвался младший, не особо удивившись прежней деятельности покойного коллеги.

— Хантер, ты мне про обстоятельства лапшу на уши не вешай. Что думаешь предпринять?

— Зачищу все следы. Но как добраться до объекта не представляю. Он не в нашей мерности.

И это, было, правда. Суть всей проблемы Хантер, естественно не знал, но боролся с её последствиями. И поэтому некоторые аспекты произошедшего ему были известны из уст резидента и шефа сидящего перед ним в глубоком кожаном кресле. Для мгновенного перемещения в пространстве в свое время была создана аппаратура свертывающая пространство в плоскость, все равно как поверхность Земного шара, представить в виде листа бумага. Если это лист сложить пополам, можно одним уколом иголки пробить две точки. Расстояние между точками при этом роли не играет. Перенос осуществляется мгновенно. Сложность вернуть назад из плоскости — четырехмерное пространство со всеми сопутствующими ему регалиями длинной, шириной, высотой и временем. Аппаратура работала удачно уже несколько лет. Результатами этого открытия пользовались, попутно открыв ещё несколько параллельных миров. В некоторые из миров, надо признать низшие, удалось направить своих резидентов, создать пока небольшие, но действенные опорные точки для будущего расширенного изучения, и чего греха таить возможной экспансии. Но тут случился прокол в прямом и переносном смысле. При очередном соединении с родиной Хантера, такой близкой и одновременно далекой прокол вырвал кусок пространства, все равно как острие иглы не раздвинуло, а порвало нить ткани пространства, и теперь эта нить болталась, бог знает где, и никак не хотела возвращаться обратно. Свойства условно названной нити не вернулись в этот мир, и обладали другой непонятной мерностью. Можно было конечно, смирится с произошедшим, и наплевать на вырванный из реальности кусок вместе с загородным домом и его владельцем. Но на его месте образовалась межпространственная дыра, от которой ничего хорошего не ждали. Группа ученых занятых её исследованиями канула в неё безвозвратно. Участок в обоих мирах пришлось обнести забором, чтобы хотя бы скрыть от посторонних глаз. Но следовало учитывать любознательность аборигенов, которые начинали распускать слухи. Что рано или поздно к означенной проблеме привлечет власти, а соответственно местных ученых и спецслужбы.