Марина Дяченко - Самум

Он щелкнул по экрану, устанавливая связь с душевой:

– Ирина, я прошу прощения, мы вынуждены взлетать сию минуту. Пожалуйста, одевайтесь скорее.

Система тем временем перегрузилась. Саундер открыл экран с метеосводкой – и разинул рот; над пустыней Ириски черными жгутами тянулись области повышенного давления, ветвистой сетью расползались аномалии, и, что самое неприятное, большой грозовой фронт надвигался с северо-востока.

– Ирина, я прошу, скорее!

Щелкнула дверца душевой. Вошла инспекторша, чистая, сухая и отстраненная, как дорожный знак:

– В чем дело, Саундер?

– Нам надо возвращаться. Испортилась погода.

– Погода прекрасная, – она позволила себе холодную улыбку.

– Посмотрите.

Он указал за широкий иллюминатор. С верхушек острых цветных языков срывались песчинки – десятками, сотнями. Пригоршнями. Экскаваторными ковшами. Ветер медленно вылизывал карамельные барханы, цветной песок наполнял собой воздух, создавая картину за картиной: объемные воронки… Леса и горы… Лепестки… Видения фантастических замков, галактик, цветов. Во внешних микрофонах отчетливо слышался шелест песка.

Прошла секунда, а может, секунд пятнадцать. Саундер смотрел на игру песка, как смотрят в бездну; инспекторша молчала, завороженная.

– Что это?

– Это ветер… Здесь не бывает ветра, я имею в виду, в нормальное время. Нам нужно…

Новый порыв ветра прошелся по пустыне, будто щеткой, и все песчаные холмы, абсолютно все, вдруг дрогнули и разом изменили очертания. Воздух сделался непрозрачным. Исчезло море. Гладкая поверхность, на которой стоял флаер, опора, твердая, как бетон, вдруг зашевелилась, будто со всей пустыни сползались, извиваясь, змеи.

– Пристегнитесь!

Транспорт пошатнулся, глубже увязая в песке. Саундер дал команду на взлет. Транспорт завибрировал, трясясь, как желе, вместе с баром, массажной установкой, гипносном и солярием. Прошла секунда, потом вторая, полная для Саундера тихого ужаса, и наконец транспорт взлетел, будто муха, в последний момент оборвавшая паутину.

– Ничего себе, – сказал Саундер вслух.

Транспорт пробил слой мутного воздуха и через несколько мгновений оказался в чистом небе. Внизу клубилась песчано-воздушная масса: голографическая картинка менялась с каждой секундой, показывая то поверхность, изрытую кратерами, то гладкий лед, то волнующиеся верхушки леса. Сверху, как ни в чем не бывало, сияли Пес и Щенок; опустились автоматические заслонки, затемнявшие окна.

– Это потрясающе, – хрипловато сказала инспекторша.

– Редкий человек это видел, – отозвался Саундер, тоже хрипло. И добавил про себя: «Видел – и остался в живых».

– Теперь мы возвращаемся?

– Да, – Саундер нервно засмеялся. – Возьмите в баре что-нибудь… И мне воды, пожалуйста. Наша экскурсия неожиданным образом подошла к концу.

Инспекторша подхватила его смех. Хохоча, открыла дверцу бара:

– Ой, здесь столько всего… Какой вам воды?

– Без газа, обыкновенной, этикетка «Родник»… Нет, ну вы видели? Видели?!

– Живые картины, – она посмотрела вниз. – Люди, тени, дворцы какие-то… Неужели у меня такая богатая фантазия?

– Выходит, да, – Саундер кивнул. – Пристегнитесь, нас может болтать…

Сразу же, будто подтверждая его слова, транспорт дернулся и затрясся, угодив в зону турбулентности.

– Это опасно? – Ирина расплескала воду.

– Нет… Подождите, сейчас пройдем этот участок, тогда можно будет разливать…

На изменчивой пелене внизу лежали теперь две тени флаера. Автопилот справлялся безукоризненно. Саундер еще раз просмотрел метеокарту: грозовой фронт ускорялся и, кажется, менял направление.

– Вы такое уже видели?

– Точно такое – нет. Похожее видел однажды.

– Теперь понятно, откуда берутся легенды… Бог Ириса, теперь он разгневался, да?

– Что-то в этом роде.

Саундер вытащил коммуникатор. Монитор оставался темным, индикаторы не мигали; коммуникатор был глух и нем, не реагировал ни на что и представлял собой бесполезный кусок пластика.

Тряска прекратилась.

– Ух, – Ирина стряхнула капли воды с колен. – Вот это приключение!

– Да, – отозвался Саундер, не глядя на нее.

Коммуникатор должен был работать; если отрублены все частоты, связь через спутник, луч, зеркалка… Что там еще? Не может обыкновенная гроза отрезать сразу все ниточки, так?

Значит, это не обыкновенная гроза.

Он вызвал метеокарту во всех возможных проекциях. Магнитная, радиологическая, инфракрасная… Требуется время для обработки: пять секунд. Четыре. Три.

Обрыв связи. Динамическая картинка сменилась обыкновенной картой, неподвижной, безмятежной. Ну, разумеется; Саундер в раздражении провел ладонью по сенсору.

Впереди по курсу флаера вдруг вырос, вытягиваясь к небу, песчаный столб. Сложился на долю секунды в колоссальных размеров человеческую фигуру, потом верхушка его сплюснулась шляпкой гриба. Саундер перехватил управление и изменил курс.

– Это тоже фантазия? – шепотом спросила Ирина, Саундер еле расслышал ее. – Вы видели?

– Воображение, – сказал Саундер сквозь зубы.

Данных достаточно, грех жаловаться. А времени нет. Ровно пять секунд, чтобы сообразить: что, собственно, теперь делать?

Падала скорость. Губернаторский транспорт уже несколько минут пер против чудовищной силы ветра. Разумеется, до станции теперь не дотянуть: против того, что надвигается с северо-востока, флаер все равно что муха против цунами.

– Саундер? Что-то не так?

– Придется лавировать. Скорее всего, придется сворачивать к Ирисовому Полю…

– Но мы ведь возвращаемся на станцию?

– Расклад не позволяет, – признался Саундер. – Мы попали в самум. Это буря, сопровождаемая рядом аномалий.

– Что значит…

– Одну минуту.

Поток ветра не был однородным. Автопилот прокладывал маршрут пунктиром; Саундер перехватил управление и начал маневр.

Вниз, к песчаному мареву. Здесь встречный ветер местами слабел. Саундер разворачивал флаер, мысленно благодаря губернатора за все его излишества, за блок с душевой и массажем, за солярий и каждую бутылку в баре: масса транспорта была союзником пилота.

Маневр походил на путь в зыбучем лабиринте, на дорогу в сыре, ежесекундно меняющем очертания. Саундер то и дело промахивался мимо пунктира, намеченного автопилотом: иногда сознательно, делая поправку на изменение обстановки, иногда случайно, не в состоянии погасить инерцию. Вверх; щелкнул автоматический экран, затеняя окна. За стеклом, теперь с другой стороны, снова взошли два солнца – Пес и Щенок. Транспорт перестал трястись и трещать: ветер подхватил его и понес обратно, прочь от станции, как щепку в потоке.