Марина Дяченко - Самум

Затрещал коммуникатор. Вернулась связь – по крайней мере, фрагментарно. Саундер мельком увидел метеокарту – пустыня покрыта была, как бордовыми лишаями, областями высокого давления, а с моря напирала темно-фиолетовая зона – область низкого давления, собирающая, как пылесосом, все, что летает без мотора.

– Циклон формируется над океаном, – все тем же сдавленным голосом сообщил Саундер. – В центре его…

– Да замолчите вы! – крикнула женщина. – Смотрите на приборы!

Коммуникатор запищал, призывая Саундера к диалогу, но в эту минуту флаер вознесло, как на огромном эскалаторе, на страшную высоту, вырвало из зоны связи, и писк оборвался.

Ирина хватала воздух ртом. Саундер стабилизировал давление в салоне; он понятия не имел, когда транспорт успел подняться так высоко. Похоже, его подхватило потоком, будто взлетевший пластиковый пакет; Саундер помнил грозы в приморском городке, когда хлам, вовремя не утилизированный, взлетал выше крыш и выше крон, и местная экологическая инспекция штрафовала всех подряд…

С самого начала не надо было лезть вверх. Саундер ошибся, автопилот закрепил его ошибку. Хотелось поскорее уйти от закрытого шлюза Ирисового Поля – эмоциональная, спонтанная реакция, как будто этот закрытый шлюз отвергал не только Саундера с его пассажиркой. Закрытый шлюз отрицал священность человеческой жизни, утверждал такой мировой порядок, где ради благополучия группы людей кое-кем можно пожертвовать.

– Сволочи, – пробормотал Саундер сквозь зубы.

Транспорт провалился, будто под ним разверзлась яма. Три или четыре секунды в невесомости; короткие волосы Ирины стояли дыбом, длинная прядь взмыла под потолок кабины. В баре что-то разбилось. Транспорт ухнул в песчаную муть, удержался, выровнялся, и тогда только стало заметно, что туча песка перестала быть непрозрачной.

Они продвигались, будто в речной воде. Звук мотора полностью утонул в низком гуле, похожем на утробный рев. Внизу, в нескольких сотнях метров под брюхом флаера, штормили пески.

Пустыня волновалась. Вздымались красные и желтые валы, опадали, вздымались снова. С гребней, как пена, срывались песчинки. Ирина смотрела в окно, полуоткрыв рот. Саундер глядел на приборы: скоро должен был показаться Поребрик.

– Саундер?

– Тихо!

Флаер покачнулся и просел. Высокая волна прошла внизу, чуть не коснувшись его брюха.

– Господи, защити нас! – вдруг громко сказал Ирина.

Саундер мельком взглянул на нее.

– Господи… Бог Ириса! Кто-нибудь…

Саундер хотел успокоить ее, сказать, что все не так плохо, что транспорт надежен и энергия есть, но тут флаер снова угодил в турбулентность над бушующими песками, и говорить стало некогда.

Ирина бормотала и бормотала свою сбивчивую молитву, но за ревом пустыни уже невозможно было различить слова. Впереди показался Поребрик; к этому моменту Саундер был покрыт горячим потом от макушки до пальцев в ботинках.

– Все хорошо, – сказал он сквозь зубы. – Уже все хорошо.

Песок накатывался на подножие гряды, рассыпался нежной пляжной россыпью, на секунду замирал и снова накатывался. Транспорт повернул и пошел вдоль Поребрика; автопилот сканировал поверхность, пытаясь вписать четыре опоры губернаторского флаера в многоугольники плоских выемок и выступов.

– Вот…

Флаер пошел на посадку. Саундер сжал зубы; место было удачное, с двух сторон прикрытое скалами, стало быть, удастся сэкономить на площади защитного экрана.

Четыре опоры скрежетнули о камень. Прошла секунда. Саундер готов был с облегчением выдохнуть, но скрежет возобновился. Флаер перекосило, он потерял равновесие и скользнул вбок, Ирина почти выпала из кресла и повисла на ремне; Саундер дал экстренный взлет. Чиркнув по песку, транспорт взмыл; скала, где Саундер собирался переждать непогоду, не выдержала гнета массажных панелей, солярия, душевого блока и прочих радостей жизни.

Он выругался, не заботясь, слышит его Ирина или нет.

С каждой минутой делалось темнее. Песчаная муть рассеивалась, зато небо, уже покрытое тучами, чернело слой за слоем, уходило в глубокую фиолетовую тень. Транспорт шел вдоль Поребрика, тщетно выискивая место для посадки, беспомощно шаря сканером по крутым, изломанным склонам. Будь на месте губернаторского гроба нормальный легкий флаер – давно угнездились бы, а может, нашли бы и укрытие под нависающей скалой…

Стихал рокот песчаного моря; Саундер прислушался.

Первая капля ударила по обшивке: тяжелое «бах» и шипение. Ирина не обратила внимание – смотрела вниз, на пустыню.

Сразу три капли упали на ветровое стекло. Взвился белесый дымок и сразу же исчез. Остались три мутные лунки, будто оспины.

– Бог Ириса, – без отчаяния, но с дикой злостью сказал Саундер. – Это какой же надо быть сволочью…

– Там храм, – сказала Ирина.

– Где?

– Да вон же! – Она указывала пальцем вперед, за ветровое стекло. – Там скала – видишь? Это храм!

Саундер понял, что она права. Здесь, у Поребрика, уходящего в глубь материка, стоял самый большой из пустынных храмов – мерзавцы из Ирисового Поля звали его, кажется, Черным.

И сейчас этот храм проступал перед ними сквозь дождь. Колоссальное нагромождение, из одной точки казавшееся пирамидой, из другой – замком со многими шпилями, а сейчас, в бурю – статуей фантастического животного с единственным рогом на лбу.

Саундер мигнул. Не было, конечно, статуи. Форма храмов очень трудно поддавалась описанию.

– На чем он стоит?!

– На скальном выступе, – Саундер развернул транспорт. – Отлично, Ира. Секунду…

Хлынул дождь, и видимость исчезла полностью. Внешние экраны ослепли через минуту.

– Только не энергоустановка! – пробормотал Саундер. – Только не экранирование! Боги Ириса, что угодно, только не это!

Свет в кабине померк: это раскрылся силовой экран. Столбик энергозапаса начал опадать, как подорванная высотка.

Четыре опоры ударили о твердь: две передние, потом две задние. Одна, вероятно, сломалась. Транспорт перекосило. Ирина сдавленно вскрикнула. Саундер только вякнул: ремни перехватили грудь.

– Отстегивайтесь! – Он вытащил из аварийного пакета две маски. – Закройте лицо! Не дышать, пока я не скажу!

Ирина никак не могла отстегнуться – затянулся ремень. Саундер выцарапал ее из кресла, как мидию из раковины.

Дверь кабины не желала открываться автоматически. Он отодрал от стены панель и двумя руками схватился за ярко-красный рычаг:

– Вдох! Выдох! Вдох! Не дышать! Пошли!

Отъехала в сторону дверь.

Транспорт стоял на самом краю узкого выступа, выдававшегося от храма в пустыню, будто причал. На черном пирсе с прожилками золота дымилась кислота, пожирая занесенный ветром мусор. Экран, выставленный на максимальную мощность, позволил Саундеру и его спутнице добежать до скального навеса над входом в храм – закрывал от неба тонкой пленочкой, похожей на стрекозиное крыло.