Николай Чадович - Враг за Гималаями

– Откуда вам такие подробности из индийской мифологии известны? – Эрудиция Кондакова явно заинтересовала Сашу Цимбаларя. – На месте довелось побывать, или теоретически эту проблему изучали?

– Вообще-то сие тебя не касается, – произнес Кондаков многозначительно. – Но в связи с истечением срока давности могу признаться: да, бывал я в тех краях.

– Резидентом где-нибудь в Калькутте служили? – вкрадчиво поинтересовался Цимбаларь. – Под видом заклинателя змей или странствующего йога.

– Нет. Дипкурьером в системе Министерства иностранных дел, – ответил Кондаков самым обыденным тоном.

– Почту возили? – Цимбаларь изобразил самое глубокое разочарование.

– И не только, – произнес Кондаков не без гордости.

– Ага, понятно. Местных коммуняк валютой снабжали. Вот куда уплывали народные денежки.

– Местные коммуняки, как ты изволил выразиться, ориентировались главным образом на маоистов. Мы же сотрудничали с правящей партией Индийский национальный конгресс, возглавляемой в то время дорогим товарищем Индирой Ганди, – Кондаков зашамкал, подражая невнятной речи прославленного в анекдотах генсека. – Слыхал про такую?

– Приходилось. Еще один вопрос можно?

– Валяй, – милостиво разрешил Кондаков.

– Правду говорят, что лейтенантские погоны вам сам Берия вручал?

– Ну это уже полная туфта! – Кондаков, может, и обиделся, но вида не подал. – Вы меня еще в соратники Ежову и Ягоде запишите. Семичастного я еще застал, не спорю. Но в основном под Андроповым пришлось ходить. Серьезный был мужчина. Не чета нынешним начальникам. И кличку имел серьезную – Змея Очковая. В том смысле, что все насквозь видел, и врагам спуску не давал. Как внешним, так и внутренним.

– Ваши слова надо понимать так, что вы оставались чекистом, даже находясь на службе в Министерстве иностранных дел? – продолжал выпытывать Цимбаларь.

– Я чекистом всегда оставался, – произнес Кондаков веско. – Даже когда подвизался в Государственном санитарном надзоре, и был направлен в эфиопскую провинцию Эритрею травить саранчу… а заодно с ней и сепаратистов. Чекистом я остаюсь и в этой занюханной конторе.

– Богатая у вас биография, – восхитился Цимбаларь. – Небось на пенсии за мемуары засядете?

– И не собираюсь даже. Связан подпиской о неразглашении государственной тайны. Да и соответствующих способностей не имею. Мне обычный протокол составить – и то в тягость.

– Литературную обработку я вам обещаю. Гонорар пополам. У меня, кстати, и знакомый издатель имеется.

– Если мне понадобится издатель, я лучше к американцам обращусь. В Центральное разведывательное управление. – Кондаков скорбно скривился. – Уж если продаваться, так за хорошие деньги.

– То есть в принципе вы не против, – уточнил Цимбаларь. – И согласны обменять на дензнаки некоторое количество известной вам оперативной информации, пусть и слегка устаревшей.

– Откровенно? – Кондаков, не снимая очков, принялся рассматривать собеседника в лупу, словно тот был не человеком, а каким-то редким насекомым.

– Конечно.

– Знаешь. Сашенька, какая между нами разница? Я свою профессию еще в средней школе выбрал. Раз и навсегда. А ты в органы потому, наверное, пошел, что в мафиозных структурах хорошее место не подвернулось. Для истинного профессионала одной выучки мало. Еще преданность делу нужна. Причем фанатичная. Настоящий разведчик, если в плен попадет, кладет свои яйца на край стола и кулаком разбивает вдребезги. Так что будь уверен – известная мне оперативная информация вместе со мной и умрет. Такие вот пироги.

– Я с вами шутя, а вы на полном серьезе, будто бы мы сейчас на совещании по бдительности присутствуем. – Цимбаларь сразу поскучнел.

– Шутить опосля будем, когда ты дело по клубу «Астролог» до ума доведешь. А то толчешь воду в ступе целый месяц. Весь отдел тормозишь, – этими суровыми словами Кондаков, наверное, собирался окончательно добить своего не по годам заносчивого коллегу. – Вместо того, чтобы здесь штаны протирать, шел бы сейчас да работал. Ведь еще человек десять по этому делу не допрошено.

– Ваша правда, – ответил Цимбаларь с подозрительным смирением. – Только не десять, а все двадцать. Однако половина из них давно находится вне досягаемости наших правоохранительных органов, а другая половина, судя по всему, может быть допрошена лишь с санкции Святого Петра, владыки загробного мира. И все потому, что в свое время это дело начинали именно вы, товарищ подполковник. Наворотили чепухи всякой, вот я ее теперь и разгребаю. Следствие грамотно провести – это вам не саранчу в Эфиопии травить. И не яйцами об стол стучать. Тут одной преданности мало. Тут еще голову на плечах надо иметь.

Назревающий конфликт поколений был прерван появлением секретаря отдела Людочки, по возрасту совсем еще девчонки, но по специфике своей должности – человека совсем не последнего.

Хлюпики – интеллектуалы из отдела планирования и анализа, знатоки каббалы, теософии и оккультизма, прозвали ее Метатроном. Так по понятиям древних иудеев именовался наиболее приближенный к богу ангел, истолкователь его снов, божественный писец, указующий перст, быстроногий вестник, ходатай за всех провинившихся, и единственный, кто, в отсутствие вседержителя, имел право садиться на небесный престол.

Все эти определения как нельзя лучше соответствовали служебным обязанностям, возложенным на секретаря, характеру личных взаимоотношений, сложившихся в коллективе, и добросердечному нраву самой Людочки.

Поскольку начальник отдела полковник Горемыкин, личность загадочная и непредсказуемая, почти не покидал свой кабинет, расположенный на самом верхнем, девятом этаже здания, и внутренней связью старался не пользоваться (были, видимо, на это свои веские причины), то Людочка Метатрон являлась основным связующим звеном между, фигурально говоря, небесным царством, где ковалась высокая политика, и грешной землей, на которой обитали те, кто должен был эту политику проводить в жизнь.

Кроме того, непосредственно через Людочку на нижестоящих сотрудников нисходила милость небожителей, а равно и их гнев, оформленный в виде стандартных приказов о поощрении и наказании личного состава.

Как и подобает ангелу, Людочка была беленькая, кудрявая и столь рослая, что, если бы не явно выраженная половая принадлежность, могла бы запросто служить в гренадерском полку. Впрочем, весь ее рост сосредотачивался главным образом в стройных ногах, а верхняя часть тела, называемая еще торсом, была столь компактной, что резинка трусиков отстояла от бретельки лифчика всего лишь на одну пядь (всем отделом мерили, когда прошлым летом справляли на пляже чей-то день рождения). Даже непонятно было, где там у нее помещаются внутренние органы.