Инцидент (запись-ком капитана Вальтера) - Владимир Иванович Партолин
Догорело и больше «ковры» не появлялись.
Насадку ЧНП имеет только одна мортира из шести в «умке» или перезарядить больше нечем, гадал я.
– Закончилась ли на этом атака? – гадал и Балаян
– Ядер, раз эту хреновину пустили, нет, – с надеждой высказался Брумель.
– Дерьмом забросают, как вторую роту в стычке с драконами. Не отмоешься, – подключился лейтенант Стас.
– Постеснялись бы хохмить, взводный. Люди погибли, – урезонил офицера старшина Балаян, – а ты, сержант, не заговаривайся, нет больше слова «хрен», есть «хрон», так и говори, «хроновину».
– Джимми, что с горшком? – вспомнил я о проблеме.
– «Железо» вы завалили, пытаюсь с аварийного компа вырубить!
Щит то пропадал, то возникал. Сдвинуться с места и подъехать к крестьянам пилот в такой ситуации не мог.
– Рота, слушай приказ! В случае продолжения артатаки первому взводу прекратить копать, активировать доспехи и экзоскелеты, прорываться к толпе. Постройте «черепаху» и всех – под броню. Спасите, кого сможете. Второму взводу продолжать прокопку. Поливайте из фляжек, ссыте в песок – не давайте ему осыпаться. Бреши нам нужны, бреши! Людей под «горшок» провести.
Я не закончил распоряжения, всхлипнули «умки» – залпом.
– Я рядовой Коба! Вижу четырнадцать, нет пятнадцать, шаров! Зависли в ста метрах по фронту!
Слава Богу, не ЧНП! Стопор-ядра. Но лучше бы дерьмом забросали, пронеслось у меня в голове.
– Накаркал, сержант, тваюмать! – выругал Брумеля Балаян.
– Джимми, ну убери ты «горшок»! Рядовой Коба, заводи турель, ядра уничтожить!
Просил я пилота и приказывал стрелку, совсем позабыв, что если даже первый и справиться со щитом, второй «утёсом» цели не поразит – пулемётом, да ещё и с мушкой, стопор-ядра не взять.
В бессилии наблюдал я за тем, как «дробь», лавиной изрыгнутая ядрами, просыпалась голубыми горошинками по зелёным всходам, подрезая топинамбур и мак на корню. Граница уничтоженных всходов быстро смещалась, подбиралась к толпе с председателем всё ближе и ближе.
Наконец, когда последний из пехотинцев первого взвода оказался по ту сторону щита, купол пропал совсем, но, когда машину и бегущих к ней крестьян отделяли несколько шагов, снова возник. За стеной смешались: люди, цветы, приказы, мат, визг и предсмертные вскрики. Пехотинцы набрасывались на крестьян, сбивали с ног, подминали под себя: взводом собрать всех под «черепаху», чтобы закрыть многократно активированной броней, уже было поздно. Да и тех не спасли: дробь из «умки» – не картечь из мортиры, ищет и находит любую лазейку, ранку.
Щит пропал в очередной раз и пехотинцы с сапёрками ринулись под прикрытие кормы гондолы. Балаян, подхватив с земли мой шлем-ком, схватив меня поперёк талии, бросился в просвет передних колёс машины.
– Майор, приказ! – требовал старшина, втаскивая меня за руку в люк.
– Пилот, вперёд! Лейтенант Стас, произвести предупредительный залп!
Приказ выполнили наполовину: машина не стронулась, пехотинцы дали залп из винтовок.
В ответ в купол угодили и завязли три крупные пули.
– Из «пэтеэр» бьют, – определил Балаян. – На таком расстоянии кираса выдержит. Со спины, пожалуй, нет.
– Оруженосцы Ясиро и Уко, приготовить «шмелетницы»!
– Убираться будем? – спросил Балаян.
– Оставить трупы? Нет! Я острова не покину, пока не разберусь.
Одного и тут же второго из пехотинцев, поднявшихся с трупов, попаданием в кирасу опрокинуло в цветы.
– Пристрелялись, курок спускают в момент деактивации «горшка», – сплюнул старшина
– Первый взвод, развернуться к противнику! Не подставляйте задницы! Леон, Филипп, доложите! – отдавал команды лейтенант Стас.
– Я рядовой Филипп! Цел! – отозвался один.
– Я лейтенант Крашевский. Леон контужен, – сообщил подоспевший ко второму солдату медик.
– Джимми, что со щитом?
– Пробую защиту «вирусом» снять.
Получилось, но лишь на миг. На этот раз «горшок» накрыл ветролёт с гораздо меньшей, чем обычно площадью защиты, отсечку дроби произведя по периметру в двух метрах от борта гондолы. А двумя секундами позже щит принял свои обычные габариты, разметав первый взвод и подоспевших на помощь лейтенанту Крашевскому марпехов. Все они оказались за пределами купола-ПпТ.
Балаян сообщил из рубки:
– «Вирус» подвесил щит намертво, теперь только раскодировка генератора или прокопка по всему периметру «горшка» поможет.
– Всем в машину! Ясири и Уко, бегом передать оружие. Лейтенант Стас, приказываю тебе и Брумелю применить «шмелетницы». Твой выстрел – по деревне, сержанта – по «горшку»!
– Уничтожить щит, – хорошая идея, командир, но по деревне из «шмелетницы»… пруссаки с ума посходят, – предостерёг Балаян.
– А что делать? Комиссар убит, крестьяне погибли, первый взвод под обстрелом, ещё терять людей.
– Другого выхода нет, – согласился старшина.
…Скоро всё было кончено.
Комиссара потерял, крестьян не спас, боялся, и разведчики не уцелели. С ними я прошёл не одну «мясорубку»: Януш и Дмитро спасли мне жизнь – раненого и тонущего в болоте вынесли на руках; Милошевич был настоящим профессионалом; Николку, совсем мальчишку, по-отцовски любил.
«Шмелям», пущенным Брумелем по «горшку», пища оказалась непривычной, потому возились долго. А заметили меня, атаковали. Не вытерпел и выбрался из гондолы, по-пластунски полз, не выглядывал из-под днища машины – всё равно заметили, роем набросились. Ладно, шлем-ком надел, забрало опустил. Главное, облачился – Балаяна заслуга – в экзоскелет. Исколотый жалами «шмелей» и иглами сан-кома, я вскочил и напролом преодолел истончённую в какой-то миг стену щита. Активировав на броне дымовую шашку, отбил ко мне интерес роя и, «кузнечиком» прыгая, оторвался от догонявших меня марпехов. В деревню прибежал первым.
Доспехи уберегли разведчиков от дроби стопор-ядер, но упали с водокачки, разбились. Шмели, пущенные лейтенантом Стасом, поглодали нарезку стволов «мосинок» и «пэпэша», ещё боеспособные переметнулись к башне и здесь принялись за сварочные швы в кронштейнах удерживающих резервуар. Тот накренился, и крышу сорвало пролившейся водою. Милошевич с Маринкой и жеребёнком падали в будке, остались живыми, но скоро кобыла околела и сержант скончался. Жеребёнок выжил, но после прихрамывал на три ноги, что всё же не стало помехой через пару месяцев сбежать в Быково.
Была – от чего предостерегал Балаян – опасность тяжкой контузии у солдат-пруссаков: живую силу шмели поражают множественными укусами с «пчелиным ядом». Но этим не обошлось, в деревне «шмели» вдруг – как разобрались после, под воздействием электроники мобильников – начали издавать жужжание такой высокой частоты, что в простых касках второй мировой войны было не вынести. Взвод пруссаков погиб – все до единого человека.
Трупы из окопов вытаскивали с прижатыми к ушам руками. А
