Гибель Лондона. Сборник фантастических рассказов - Эдвард Беллами
Тогда печаль и огорчение снизошли на меня, как облако. Я ласкал мертвое тело моей любимой, я открыл ее прекрасные глаза, которые уже были затуманены смертью, я умолял ее заговорить, и я молился, чтобы мне позволили умереть вместе с ней. Но она была мертва, ее чистая душа отправилась в лучший мир, чем этот, и все, что мне оставалось, – это вернуть ее тело земле. Я похоронил ее там, на краю болота, а затем снова углубился в пустыню и покинул это проклятое место, где я познал большее, чем радость жизни, и худшее, чем горечь смерти.
Когда, наконец, я снова нашел дорогу в Мексику, я нашел своего отца на смертном одре. Он взял мою руку в свою, сказал мне, что величие принадлежит мне, если я приму его, а затем он навсегда закрыл глаза. У меня не было вкуса к почестям или славе, мои амбиции были похоронены в той могиле у болота на Юкатане, и я стал тем, кем я сейчас являюсь – скитальцем по лицу земли, у которого нет радости в жизни, опечаленным и с разбитым сердцем человеком, тоскующим по дню своей смерть.
Давным-давно все мои друзья бросили меня. Они сказали, что я сумасшедший – я, который мог бы носить одно из почетных имен этой земли, если бы я не скитался, как дикарь, по пустыням и на границе. Это они обманутые, а не я. Я познал полноту жизни, и я знаю, что счастье не в пустых почестях и радостных возгласах множества дураков. И когда я блуждаю по пустыне, иногда она приходит ко мне, она, мой любимый человек. Это приходит не ее воспоминание, это она сама. Много раз в темноте я вижу, как ее прекрасные глаза сияют глядя на меня, я чувствую, как ее золотые волосы падают на мое лицо, я чувствую глубокую радость от ее присутствия. Ах, она сейчас придет, она сейчас придет! Неужели вы не видите? Разве она не прекрасна? О, querida2, amante3, дорогая, подойди ближе, прикоснись ко мне, поговори со мной!
***
Мужчина упал лицом вперед, у его рта собралась белая пена, а в глазах было такое выражение, какого я никогда раньше не видел. Я испугалась, что он умирает, и поспешила найти помощь, чтобы отнести его в дом и позаботиться о нем. Я встретил прогуливающегося офицера из казарм и попытался заставить его поторопиться к этому человеку. В Мексике никто не спешит, и офицер неторопливо шел вперед, как человек, у которого впереди вечность. Когда мы подошли к распростертому мужчине, офицер мгновение смотрел на него, а затем, перекатывая коричневую сигарету между пальцами, повернулся ко мне и сказал:
Не беспокойтесь, синьор. Он скоро придет в себя. Это всего лишь Пабло Гарсия, сумасшедший, и он часто бывает таким.
1882 год
МИР СЛЕПЫХ
Эдвард Беллами
Повествование, к которому эта заметка является вводной, было найдено среди бумаг покойного профессора С. Эрастуса Ларраби, и меня, как знакомого джентльмена, которому они были завещаны, попросили подготовить его к публикации. Это оказалось очень простой задачей, поскольку документ оказался настолько необычного характера, что, если он вообще будет опубликован, он, очевидно, останется без изменений. Похоже, что у профессора действительно когда-то в жизни был приступ головокружения или что-то в этом роде, при обстоятельствах, сходных с описанными им, и в той степени, в какой его повествование может быть основано на фактах, как скоро оно сдвинется с этого фундамента или сдвинется ли вообще, читатель должен сделать вывод для себя. Кажется несомненным, что профессор никогда никому при жизни не рассказывал о чрезвычайно странных чертах описанного здесь опыта, но это могло быть просто из опасений, что его положение как человека науки будет таким образом задето.
РАССКАЗ ПРОФЕССОРА
Во время опыта, о котором я собираюсь написать, я был профессором астрономии и высшей математики в колледже Аберкромби. У большинства астрономов есть узкая специальность, и моей специальностью было изучение планеты Марс, нашего ближайшего соседа, но одного из маленького семейства Солнца. Когда никакие важные небесные явления в других местах не требовали внимания, мой телескоп чаще всего фокусировался на красноватом диске Марса. Я никогда не уставал прослеживать очертания его континентов и морей, его мысов и острова, его заливов и проливов, озер и гор. С большим интересом я наблюдал, как неделя за неделей суровой зимы продвигалась полярная ледяная шапка к экватору, и ее последующее отступление летом, свидетельствуя через космическую пропасть так же ясно, как написанные слова, о существовании на этой планете климата, подобного нашему. Специальность всегда рискует превратиться в увлечение, и мой интерес к Марсу, в то время, о котором я пишу, перерос в нечто большее, чем просто научный. Впечатление близости этой планеты, усиливаемое удивительной четкостью ее географии, видимой в мощный телескоп, сильно будоражит воображение астронома. Погожими вечерами я проводил часы, не столько внимательно наблюдая, сколько размышляя над его сияющей поверхностью, пока мне почти не удавалось убедить себя, что я вижу буруны, стремительно набегающие на крутой берег Земли Кеплера, и слышу приглушенный грохот лавин, сходящих с покрытых снегом гор Митчелл. Ни один земной пейзаж не обладал таким очарованием, чтобы удержать мой взгляд на этой далекой планете, чьи океаны неопытному глазу кажутся лишь более темными, а континенты – более светлыми, пятнами и полосами.
Астрономы единодушно заявили, что Марс, несомненно, пригоден для обитания существ, подобных нам, но, как можно предположить, я был не в настроении довольствоваться тем, что считал его просто пригодным для жизни. Я не допускал никаких сомнений в том, что он был обитаем. О том, какими существами могут быть эти обитатели, я нашел увлекательное предположение. Разнообразие типов, встречающихся у человечества даже на этой маленькой Земле, делает весьма самонадеянным предположение, что обитатели разных планет не могут характеризоваться более глубокими различиями. Где такие различия, в сочетании с общим сходством с человеком, могут заключаться, будь то в простых физических различиях или в разных ментальных законах, в отсутствии некоторых из великих двигателей страстей у людей или в обладании совершенно другими,
