Михаил Кликин - Личный враг Бога

В маленьком зале мебели почти не было. Только возле камина стоял треногий круглый стол с семейством неуклюжих табуреток да еще высокий длинный шкаф, пыльные полки которого пустовали, пристроился вдоль стены. Здесь было много одинаковых дверей. Все они были закрыты, и на каждой красовался тщательно выведенный углем номер – от 1 до 6. Как догадался Глеб, за этими цифрами скрывались сдаваемые комнаты. Еще одна дверь пряталась за слегка сдвинутой в сторону шторой. Занавесь колыхалась сквозняком, и из-за нее тянуло ароматами готовящейся пищи. Там находилась кухня, пройдя через которую можно было попасть в часть дома, где обитал сам хозяин.

– Комнаты у меня маленькие, каморки, а не комнаты, – извинялся толстяк. – На одного человека, да и одному-то тесно.

Вы можете выбрать сами, где будете спать.

– Я так понял, что все номера одинаковы, – сказал Епископ.

– Одинаковые, – подтвердил хозяин.

– Тогда зачем выбирать?

– Хорошо, я открою первую комнату и вторую. Коротышка скрылся за шторой, позвенел на кухне посудой, через несколько секунд вернулся, окутанный клубами духовитого пара. У Глеба засосало под ложечкой. А толстяк вытащил из кармана связку ключей, отпер две первые двери, распахнул настежь, проветривая комнаты. Глеб с интересом заглянул внутрь.

Действительно, самая настоящая каморка – ни оконца, одни глухие стены. Впрочем, так надежней. В комнатушку с трудом втиснулись узкая кровать, стул и крохотный приземистый столик, в центре которого прилепился оплывший огарок свечи.

– Да-а, – протянул Глеб.

– Нечасто к нам заглядывают гости, – сказал хозяин, разведя руками.

– Нормально, – успокоил Одноживущего Епископ. – Только принеси мне побольше свечей.

– Хорошо, господин.

– Скоро ли будем есть?

– Все готово. Если прикажете…

– Прикажем.

– Сейчас сделаю, господин.

Хозяин вновь исчез за занавеской, оставив дверь на кухню открытой. Глеб принюхался. Несомненно, там жарилась рыба.

Друзья в ожидании ужина расположились за столиком у очага.

Табуретки были страшно неудобны, и Глеб изрядно повозился, прежде чем смог принять более-менее расслабленное положение,

Стало темнее. Тень, протянувшаяся от одинокой скалы, накрыла закусочную, но до наступления ночи было еще далеко.

Возвратился хозяин. Принес противень с жареной рыбой, поставил перед гостями. Через минуту, в три захода, принес еще хлеб, блюдо пшенной каши и яичницу на шкворчащей жиром сковороде.

Товарищи молча принялись за еду, а толстяк вновь куда-то исчез, на этот раз задержавшись несколько дольше. Когда друзья уже решили, что хозяин больше не покажется, тот вдруг появился с противоположной стороны, вошел в дверь с улицы, держа перед собой запотевший кувшин. Поставив его на стол, он сходил на кухню и принес высокие кружки. Молча налил в них пиво.

– Присядь с нами, – пригласил Епископ.

– Я пойду, господин; – коротышка замотал круглой головой, – мне еще надо приготовить вам постельное белье, заправить кровати…

– Садись, – маг почти приказал и с грохотом пододвинул табурет. Одноживущему ничего не оставалось, как послушаться, Румянец залил его щеки.

– Как тебя зовут? – спросил Глеб и подумал, что завязывающийся разговор уж слишком походит на допрос.

– Парот, – сказал хозяин. Он нерешительно глянул на Глеба и добавил: – Но все зовут меня Боровом.

– Вот что, Боров-Парот, – неспешно проговорил Епископ, – расскажи-ка нам все про эту гору, что видна сейчас на западе.

– Что рассказать, господин? – Голос толстяка немного дрожал.

– Ты успокойся, поешь с нами, – попытался приободрить Одноживущего Глеб. – Ты столько наготовил, что мы все не съедим. Пива вот налей себе. Рыбы положи. Не стесняйся, ведь ты здесь хозяин. Не надо нас бояться. Что тут с вами со всеми? Это Рябой Пес что-то сболтнул? Забудь. Мы обычные Двуживущие. Не робей. Ешь.

– Расскажи все, что знаешь, – сказал Епископ, дождавшись» когда Глеб закончил свою маленькую речь.

– Но я почти ничего не знаю.

– Как же так? Ты живешь в этих краях, возле самой горы, постоянно видишь ее и ничего не можешь рассказать?

– Мне не сравниться с Плачущим Человеком. Это его утес. А я… Что я знаю?

– Вот и расскажи нам про этого Плачущего Человека, – сказал Глеб.

Взгляд Борова заметался, словно он пытался угадать по лицам гостей, какой именно подвох готовят ему эти Двуживущие. Он отвел глаза, тронул ладонью шею, но сразу отдернул руку, будто обжегся. Почесал бедро. Сказал нерешительно:

– Это Утес Плачущего Человека. Мы не ходим туда. Нам не нужен Плач.

–Какой Плач?

– Плач Плачущего Человека.

– Тьфу! – сплюнул Епископ. – Давай по порядку. Кто такой этот Плачущий Человек?

– Вы же знаете, – взмолился вспотевший толстяк. – Зачем вы меня мучаете?

– Мы? – удивился Глеб. – Ты что-то путаешь, мы ничего не знаем, и тебя мы не мучаем. Просто нам надо знать о горе, потому что завтра мы собираемся туда сходить… Что это за Плач, про который ты сказал? Почему утес так называется? Расскажи.

Боров смотрел нерешительно. Казалось, что он в чем-то засомневался или над чем-то усиленно размышляет. Глеб и Епископ молча ждали, потягивая холодное пиво, с прищуром поглядывая на толстяка.

– Но вы же знаете, – еще раз сказал хозяин.

– Ничего мы не знаем! – Епископ начинал сердиться.

– Ну… Я расскажу только то, что слышал от других людей.

– Вот-вот, – подбодрил Глеб. – Давай. Мы-то ничего не слышали.

Боров потер шею, поскреб грязными ногтями плохо выбритый тройной подбородок. Выдохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и заговорил:

– Мой дед утверждал, что, когда он был мальчишкой, ему довелось видеть Плачущего Человека. То был великий воин, сильный и властный. Конечно же, у него было другое имя. Плачущим Человеком его прозвали потом. А тогда его звали иначе, но как именно, никто не помнит… В то время утёс не носил никакого названия, он был обычной скалой, каких много встретишь, если пройдешь дальше на запад. Говорят, все эти скалы соединены меж собой подземными ходами гномов. И ходы эти ведут еще дальше, к самым Драконьим Скалам… Плачущий Человек искал сокровища маленького народца. Он пришел не один, а со своими друзьями. Их было много, но никто не помнит, сколько именно. Никто уже ничего не помнит… – Боров замолчал.

– И что же дальше?

– Они нашли вход в гномьи пещеры. Это было нетрудно. И вошли внутрь, в вечную темноту подгорья. Что было с ними дальше, никто не знает. Даже гномы ничего не рассказывают, хотя и прошло уже столько времени. Быть может, и они не знают?.. и Есть только слухи… Будто бы искатели сокровищ заблудились в лабиринте ходов. У них закончилась еда, вода и огонь. Они долго бродили во тьме, и тьма нападала на них и уносила по одному… Их было много. А вернулся только Плачущий Человек. Он вышел из-под земли надломленный и раздавленный. Он не откликался на свое старое имя и не помнил прошлого. Слезы текли из его глаз, лицо коверкала гримаса рыданий, но он молчал. Он был тих, словно тьма подземелий. Его Плач остался под горой. Они разминулись во мраке, потеряли друг друга… Плачущий Человек ушел, но Плач до сих пор бродит по ходам, и иногда мы слышим его. Он зовет друзей, выкликая их имена. Он одинок и страшен. Говорят, что любой человек может подобрать Плач, но не всякий сможет жить с ним. Слишком тяжело держать Плач в себе. Тем более если это чужой Плач… Потому мы ждем, когда Плачущий Человек вернется, чтобы забрать свою потерянную часть… – Рассказчик умолк и поднял глаза на Глеба. Целую минуту они разглядывали друг друга, затем толстяк перевел взгляд на Епископа. В комнате установилась тягостная тишина. Боров-Парот явно чего-то ждал. Глеб гулко кашлянул в кулак.