Филип Дик - Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы [litres]

— Хм, — сказал Джилл, — звучит заманчиво. Допускаю, что распространением я занимался недостаточно… В течение последних лет я думал время от времени о необходимости создания организации по распространению, особенно учитывая то, что моя фабрика, как видите, расположена в провинции. Я даже подумывал о переезде в город, но там слишком распространены воровство и вандализм. Да я и не хочу возвращаться в город, мой дом здесь.

Он ничего не сказал о Бонни Келлер, а это и была настоящая причина того, почему оставался в Вест-Марине. Его роман с ней давным-давно кончился, но сейчас он любил ее больше, чем когда-либо. Он наблюдал, как она переходит от мужчины к мужчине, становясь все беспокойнее после каждой связи, и верил в глубине души, что когда-нибудь она вернется к нему. И Бонни была матерью его ребенка. Уж он-то знал, кто отец Эди Келлер.

— Вы уверены, — спросил он вдруг, — что прибыли сюда не для того, чтобы украсть мою табачную формулу?

Макконти рассмеялся.

— Вы смеетесь, — сказал Джилл, — но вы не отвечаете.

— Нет, я приехал не за этим, — сказал негр, — наше дело — электроника, а не сигареты.

Но Джиллу показалось, что негр отвел глаза, а голос его прозвучал слишком уверенно, слишком бесстрастно. И сразу же Джилл почувствовал себя неловко.

У меня выработался провинциальный менталитет? — спросил он себя. Изоляция вытравляет из меня мои лучшие качества. Я начинаю подозревать всех вновь прибывших… все непривычное.

Хотя, думал он, мне все-таки лучше быть поосторожнее. Не стоит увлекаться только потому, что этот человек напомнил мне старое доброе время. Я должен тщательно проверить его машину. Кроме того, я ведь могу поручить Хоппи сконструировать и построить такую же. Он вроде бы вполне способен на это. Я могу сделать все, что мне предложено, сам.

Просто я одинок, думал он. Да, может быть. Я скучаю по городским людям, по их образу мыслей. Провинция отупляет — этот Пойнт-Рейс со своей мимеографической «Ньюс энд вьюс», заполненной пустой болтовней!

— Поскольку вы только что из города, — сказал он вслух, — можно порасспросить вас: не случилось ли в стране и в мире чего-нибудь интересного, о чем я мог и не слышать? Мы принимаем сателлит, но, если честно, я устал от болтовни диск-жокея и музыки. И эти бесконечные чтения…

Они посмеялись.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Макконти, кивая и потягивая кофе. — Дайте вспомнить… Вроде бы где-то среди руин Детройта сделана попытка снова построить автомобиль. В основном он сделан из клееной фанеры, но заливают в него керосин.

— Не знаю, где они собираются брать керосин, — сказал Джилл. — Прежде чем строить автомобиль, они бы лучше восстановили парочку нефтеперерабатывающих установок. И привели бы в порядок несколько дорог.

— Кстати, о дорогах. Правительство в этом году собирается открыть дорогу через горы. Впервые после войны.

— Великолепно, — сказал довольный Джилл. — Я этого не знал.

— А телефонные компании…

— Секундочку, — сказал Джилл, вставая, — не хотите ли добавить немного коньяку в кофе. Сколько лет вы уже не пробовали кофе с коньяком?

— Вечность, — ответил Стюарт.

— Это «Пятизвездный Джилл». Мой собственный. Из долины Сонома.

Он стал наливать коньяк в чашку Стюарта из приземистой бутылки.

— Вот еще кое-что, что может заинтересовать вас. — Макконти полез в карман плаща и вынул плоский завернутый пакетик. Он открыл его, развернул, и Джилл увидел конверт.

— Что это? — Взяв конверт, Джилл внимательно изучал его, не видя ничего необычного. Конверт как конверт, с адресом и погашенной маркой… Затем он понял и едва смог поверить. Почта! Письмо из Нью-Йорка.

— Точно, — сказал Макконти, — оно пришло моему боссу мистеру Харди. Проделало весь путь от Восточного побережья всего за четыре недели. Военные из правительства в Шайенне, это их заслуга. Письмо сначала везли на дирижабле, затем на грузовике, потом на лошади. На последнем этапе его нес пеший почтальон.

— Господи! — сказал Джилл. И налил немного «Пятизвездного» в свой кофе тоже.

12

— Оптика из Болинаса убил Хоппи, — сказал Билл своей сестре, — и он замышляет убить еще кого-то, а затем — я не могу рассказать тебе, но затем снова произойдет еще что-то подобное.

Эди, сестра Билла, играла с тремя другими девочками в «ножницы, камень, бумагу». Она сразу же вскочила и отбежала в сторону, на край школьного двора, где никого не было и она могла свободно разговаривать с Биллом.

— Откуда ты знаешь? — взволнованно спросила она.

— Потому что я говорил с мистером Блэйном. Он сейчас внизу, там, куда попадают все. Хотелось бы мне выбраться и наказать Хоппи. Мистер Блэйн говорит, что это мой долг. Спроси доктора Стокстилла еще раз: не могу ли я как-нибудь родиться? — Голос у Билла был жалобный. — Если бы мне удалось родиться, хотя бы ненадолго…

— Может быть, я смогу чем-нибудь навредить Хоппи, — задумчиво сказала Эди, — спроси мистера Блэйна, что я должна делать. Пожалуй, я побаиваюсь Хоппи…

— Я такое могу изобразить, что он помрет от страха, — сказал Билл, — мне бы только выбраться наружу. Я кое-что припас для него. Ты бы слышала отца Хоппи, он у меня здорово получается. Хочешь послушать? — Низким голосом взрослого мужчины он сказал: — Я понимаю, для чего Кеннеди предназначает еще один из этих урезанных налогов. Если он думает, что сможет укрепить экономику таким способом, он еще дурнее, чем я предполагал, это уже крайняя дурость.

— А меня, — попросила Эди, — изобрази меня.

— Как я могу? — сказал Билл. — Ты ведь еще не умерла.

Эди спросила:

— Как это — быть мертвой? Когда-нибудь мне придется умереть, так что хотелось бы знать.

— Это забавно. Ты сидишь в яме и выглядываешь из нее. И ты совсем бесплотный, как… словом, как будто ты пустой. И знаешь — ты через некоторое время возвращаешься. Ты выплываешь наружу, и там, куда тебя выносит, ты становишься прежним. Ты знала об этом? То есть ты возвращаешься назад, туда, где ты сейчас. Снова живой и во плоти.

— Нет, — сказала Эди, — я не знала.

Ей стало скучно. Она хотела услышать побольше о том, как Хоппи убил мистера Блэйна. Кроме того, мертвые люди внизу были такие неинтересные; они никогда ничего не делали, только сидели и ждали. Некоторые из них, вроде мистера Блэйна, все время думали об убийстве, а другие просто дремали, как овощи на грядке. Билл много раз рассказывал о них; ему было интересно, он считался с ними.

— Послушай, Эди, — сказал Билл, — давай проделаем еще один опыт с животным, хорошо? Ты поймаешь кого-нибудь маленького и приложишь его к своему животу. Я снова сделаю попытку и посмотрю, не смогу ли я выбраться наружу и перебраться в него. Ладно?