Раду Hор - Путь к звездам

— Вы правы, товарищ Скарлат, — согласился Матей, — но мы должны во что бы то ни стало пройти через эту преграду! Правда, нам не остается пока что ничего другого, как вернуться на Венеру. Никак я не думал, что мы так скоро увидимся опять с этой планетой.

«Чайка» повернула к планете и приземлилась недалеко от места взлета. Они перезарядили ракету рабочим веществом, израсходованным во время их попытки взлета, и собрались все вместе на совет.

Закончив необходимые выкладки, Скарлат предложил следующее решение: увеличить расход рабочего вещества в секунду, что должно было привести к повышению ускорения. «Чайка» освободилась бы скорее от гравитационного объятия планеты Венеры и, в таком случае, общий расход рабочего вещества значительно сохранился бы. Все же есть и известный риск: быстрое повышение скорости трудно переносится человеческим организмом.

— И все же нам не остается ничего другого, — заметил Матей. — Я лично думаю, что не помешало бы облегчить ракету на несколько тонн. Я знаю, как тяжело для каждого из нас расставаться хотя бы только с частью собранных с таким трудом материалов, но мы вынуждены это сделать. Снижение основного веса корабля очень важно для нас.

Сперва было снято несколько аппаратов, которые имели двойники на астероиде. Затем были сняты гусеницы.

— Не будем огорчаться их потерей, — успокоил Матей астронавтов. — Для приземления на Коперник они нам не нужны, а Вирджил без труда соорудит нам другие.

Были сильно уменьшены запасы воды и жидкого кислорода и ликвидированы разные, менее важные, предметы. Сняли три внутренних перегородки, разделявших кабины. Но вес ракеты все еще был слишком велик.

Анна Григораш выбросила слишком громоздкие образцы пород, собранные ею во время пребывания на Венере. Ей нелегко было расставаться с ними. С какой любовью собирала она их, распределяя по маленьким мешочкам, наклеивала им этикеты и размещала их в металлических коробках! Большая часть образчиков различных металлоносных пород, найденных на планете, были ею принесены в жертву. Анна сохранила лишь по крохотному образцу от каждой, ровно столько, сколько могло бы поместиться в наперстке.

Аурелиан Добре угрюмо глядел на суету других. Никто не осмеливался ему что-нибудь сказать, а он упрямо делал вид, что не понимает красноречивых взглядов своих товарищей.

Чернат все же решился поговорить с ним.

— Ну, а вы, профессор, чем предпочитаете пожертвовать?

Ученый обвел его негодующим взглядом.

— Пожалуйста, не затрагивайте этого вопроса. Вы только и знаете, что двигатели и телеуправление. Вам ничего бы не стоило отказаться от прекраснейших экземпляров флоры и фауны этой планеты, собранных ценою стольких жерт и усилий! Счастье, что на «Чайке» есть и Аурелиан Добре!

— Не стоит понапрасну огорчаться, товарищ профессор, — иронически вмешался Скарлат. — Возможно, что ни мы, ни ваши биологические приобретения, не доедем до Коперника.

После семичасового опоздания «Чайка» вторично взвилась над планетой. На этот раз астронавтам показалось, что подушки кресел вот-вот раздробят им все кости.

Но несмотря на мучительное физическое состояние и сомнения, закравшиеся к ним в душу, они не теряли мужества.

Тревога, охватившая экипаж, заставила Матея Бутару еще сильнее почувствовать всю ответственность, лежавшую на нем. Хотя он был очень взволнован трудностью переживаемого ими момента, ему удалось все же сохранить внешнее спокойствие. Он еще раз очень тщательно проверил вычисления Скарлата.

«Чайка» еще не коснулась облачного покрова, когда из шлюзового отсека послышались какие-то звуки.

Взгляды изумленных астронавтов устремились в направлении шума. Сквозь круглое окно двери отсека они увидели Добре в защитной одежде. Он незаметно покинул кабину, унося с собой аквариумы, клетки со зверями, банки с растениями и пробирки с препаратами.

Сгорбленный, с опущенной на грудь головой, с беспорядочно свисающими седыми волосами, старый ученый выбрасывал из шлюза, с помощью особого сбрасывателя, плоды его исследовательских трудов…

Развязав всю мощь своих двигателей, «Чайка» прорезала слой облаков.

— На какой мы высоте, Вирджил? — спросил Матей.

— 212 километров над поверхностью Венеры.

— Как обстоит с ускорением?

— Немного снижено.

— Ладно. Повысьте еще расход рабочего вещества. Включите и батарею с фотоэлементами. Мы ведь находимся много выше облаков, и нам помогут солнечные лучи.

Сквозь верхний иллюминатор видно было, как вдруг вспыхнули целые снопы фиолетовых искр. В ракету проник какой-то свист, покрываемый треском.

— Товарищ Скарлат, как вы думаете, есть шансы на успех? — обратился Матей к ученому.

Скарлат некоторое время молчал, видимо что-то обдумывая. Затем достал круглую счетную линейку и занялся какими-то вычислениями.

— Все в том, чтобы избежать уменьшения ускорения и не тратить слишком много рабочего вещества. Не мешало бы еще облегчить ракету.

Они сбросили большую часть съестных припасов и воды, затем оружие и множество аппаратов и инструментов, вырвали стулья, диваны, столы и лишние ящики. Спустя несколько секунд и защитная одежда полетела вниз, на Венеру.

— Слишком мало! — прошептал Скарлат. — Самое большее 300 килограммов.

Они находились на 580 километров высоты. Ускорение продолжало спадать.

На душе у астронавтов становилось все тревожнее. Они волновались, стараясь найти какой-нибудь спасительный выход.

— Как это мы не додумались раньше! — сказала Анна, и лицо ее вдруг просветлело. — Поплавки и металлические крылья! Нужно отделаться и от них.

Предложение было тотчас же принято. На этот раз «Чайка» облегчилась сразу на 900 килограммов.

Все ожидали с тревогой в сердце.

На высоте в 826 километров, Чернат объявил:

— Скорость 10,5 километров в секунду. Уже 10 секунд, как ускорение более не спадает. И даже возрастает. А рабочего вещества у нас осталось достаточно на все путешествие.

Голос инженера выдавал нескрываемую радость.

— Мы победили, друзья, мы победили!

В верхнем иллюминаторе показалось астральное небо во всем его великолепии. Усеянное мириадами сверкающих звезд, оно казалось грандиозным символом одержанной ими победы.

А на Копернике, в исследовательской кабине печально сидели Сабина Турку и Аполодор Динкэ.

— Вот уже 37 часов, с тех пор как мы приняли последний световой сигнал, — сказал лаборант. — Ни звука по радио. Не знаю, что и думать. Может, у них испортился телевизор? Или атмосферные условия неблагоприятны для радиопередачи? Или, может быть, что-нибудь случилось.