Александр Казанцев - Полярная мечта (С иллюстрациями)

Виктор Омулев сжимал бланк в потной руке. Он был в отчаянии. В том, что случилось, он видел прежде всего свое глубокое несчастье. Он только что приехал в Москву, чтобы лично доложить о начатой по его замыслу разведке морского дна со льда. В свое время его остроумное предложение не ждать вскрытия льдов и начала навигации, а установить буровую вышку на вездеходе, который проходил бы через любые торосы, было принято восторженно. Начало строительства приблизилось из-за него, из-за Виктора, на целый год! Он был назначен начальником геологической разведки строительства, это было признанием, уважением, наградой. Торжество Виктора было омрачено упрямством Гали, настоявшей на своем, отправившейся зимой на вездеходе в открытое море для разведки дна. И вот теперь рухнуло все!.. Галя!.. Галя, с которой Виктор связывал свои мечты, Галя, дочь самого Николая Николаевича Волкова, погибла!.. И он, Виктор, должен будет вместо личного доклада о разведке дна по его методу сообщить Волкову о гибели дочери…

Он сидел в приемной Николая Николаевича Волкова и не знал, как скажет ему о несчастье.

Николай Николаевич сам открыл дверь кабинета, провожая какого-то генерала, и пригласил Виктора. Худой и высокий, на две головы выше Виктора, он не сутулился, — еще чувствовалась военная выправка, — хотя волосы и усы давно поседели. Серые глаза смотрели на Виктора с пристальным вниманием. Он был предупрежден о тревожном звонке Виктора, но самого главного еще не знал.

Николай Николаевич прошел за огромный письменный стол и предложил Виктору сесть в кожаное кресло.

Как мечтал Виктор о приеме в этом кабинете! А теперь…

Он помнил дядю Колю, когда тот еще был парторгом ЦК партии на строительстве Великого волжского гидроузла. Он, Виктор, бывал потом в доме Волковых в дни рождения Гали.

В дни рождения… а теперь ее нет. Страшно подумать! А ведь он должен сейчас все сказать…

Николай Николаевич был занят телефонным разговором. Виктор ждал. Да, Николай Николаевич очень любил единственную свою дочь, хоть и мечтал когда-то о сыне. Он никогда ее не баловал. Часто признавался, что радуется, находя в ней все те черты, которые хотел видеть в сыне. Вот теперь эти черты и погубили ее. Ну кто ее заставлял ехать в эту рискованную экспедицию?

— О чем задумались? — спросил Волков, ничем не выдавая тревоги, которую, несомненно, должен был внушить ему звонок Виктора.

Когда Виктор ехал к Волкову, он думал, что сможет поговорить также и об интересующих его делах, но теперь это казалось ему немыслимым. Он молча протянул Николаю Николаевичу радиограмму.

Николай Николаевич, не торопясь, надел очки и взглянул на бланк. Видимо, он обладал способностью читать с одного взгляда. Быстрым движением он снял очки и посмотрел на Виктора.

— Все меры приняты, Николай Николаевич, экстраординарно, — заговорил Виктор. — Радиолокаторы, самолеты, конечно, и геликоптеры… Вездеход идет к месту аварии…

— Пятьсот километров, — выразительно сказал Волков.

Виктор видел, как изменился он в лице.

— Николай Николаевич, я сам в отчаянии. Я ведь люблю Галю… Может быть, она вам говорила…

— Дочь мне говорила все. Так не любят… и не только не любят! Так не руководят!.. Разве можно посылать группы поодиночке? Если бы вы не разделили вездеходы пятьюстами километрами, они могли бы в решительную минуту прийти один другому на помощь.

— Я боялся рисковать, Николаи Николаевич. Я лимитировал количество групп.

— Боялись?.. — горько повторил Волков. Он порывисто встал и прошелся по комнате. — Какая там погода?

— Поземка, переходящая в пургу.

Волков был человеком действия. Не обращая внимания на Виктора, он звонил но телефонам, отдавал распоряжения секретарю. Он добился в министерстве отмены распоряжения Виктора о раздельном движении вездеходов во льдах, настоял на расширении фронта работ по разведке грунта до вскрытия льдов, потребовал отправки на грузовых самолетах достаточного числа вездеходов с буровыми вышками. Потом он договорился с полярной авиацией о массированных полетах в районе аварии.

— Им некуда идти, — говорил Виктор, стараясь обратить на себя внимание, — там нет ни одного обитаемого острова. Берег безлюден…

Волков соединился с руководством Главсевморпути.

— Могли ли потерпевшие аварию геологи с точки… — он назвал координаты,

— искать убежища на островах? — Слушая ответ, он, как бы от солнца, прикрыл глаза рукой. — Значит, это так? — переспросил он твердым голосом. — Там нет ни одного обитаемого острова? Жаль… Очень жаль, — Волков повесил трубку.

— Прощайте, — он неожиданно протянул руку Виктору. — Меры будут приняты.

Виктор растерянно встал. Конечно, сегодня у Волкова не будет никаких деловых встреч. Сутулясь и тяжело дыша, как при одышке, Виктор вышел из кабинета.

В дверях он столкнулся с худощавым человеком, видимо нетерпеливо ожидавшим у дверей. По седой пряди в густых и пышных волосах Виктор узнал академика Овесяна. Тот решительно вошел в кабинет.

Николай Николаевич Волков не встретил его, как обычно, у дверей. Он стоял спиной, повернувшись к окну, и по капле отмеривал какую-то жидкость в стакан.

Овесян стремительно подошел к Волкову и, ничего не говоря, подвинул ему стул.

Николай Николаевич слабо улыбнулся и опустился на стул. Лицо его было бледно.

— Не знал, что у вас с сердцем неладно. Извините, прошу вас, за вторжение.

Николай Николаевич зажмурился, потом отрицательно замотал головой, быть может думая совсем о другом.

— Я рад, что вы пришли, — сказал Николай Николаевич, ничего не объясняя гостю. — Садитесь, курите… Я сам хотел послать за вами… Как вы чувствуете себя в лаборатории?

— Тесно.

— Тесно? — немного удивился Николай Николаевич, который или справлялся понемногу с собой, или почувствовал действие капель.

— Простор сейчас нужен, — заявил Овесян, пряча нераскуренную трубку обратно в карман. — Сейчас необходим настоящий опыт. В грандиозных масштабах, Николай Николаевич.

— Хотите выпустить джина из бутылки? — улыбнулся одними губами Волков.

— Именно из бутылки. Очень правильно. Покорный джин из бутылки воды. Пора приказывать ему, Николай Николаевич.

— Вот об этом мне и хотелось поговорить с вами, Амас Иосифович. В свое время вы писали нам об использовании атомной энергии при оттаивании слоя вечной мерзлоты.

— Да, на Дальнем Востоке, на Колыме… где-нибудь у черта в турках… Только, пожалуйста, подальше.

— Я думаю, что первую такую установку мы вам разрешим соорудить… — задумчиво сказал Волков, вставая и подходя к карте. — Но только не на Дальнем Востоке, а в проливах, в полярном море. И на более значительную мощность, чем вы намечали в своей докладной записке.