Михаил Михеев - Рассказы

ТУБ послушно шагнул к порогу, но опять остановился и, повернувшись, протянул руку.

— …живой… — хрипнул он.

На громадной руке лежал мокрый комочек, покрытый слипшимися перышками. Это был птенец ласточки. Очевидно, ветром его выбросило из гнезда, и ТУБ нашел его на земле.

Поначалу Евгения Всеволодовна не обнаружила у птенца признаков жизни, он был мокрый и застывший, но ТУБ оказался прав. Когда птенца высушили и согрели феном, он зашевелился и запикал. Родители тут же появились за окном. Евгения Всеволодовна, конечно, знала, где находится их гнездо, — под навесом крыши, над директорским кабинетом. Но она не могла дотянуться до гнезда. Пришлось поручить это ТУБу. Он забрался на подоконник, и Евгения Всеволодовна, тревожась, как бы он не вывалился в ограду, придерживала его за ногу, хотя, вероятно, могла бы и не держать. ТУБ справился отлично и сам.

Евгения Всеволодовна не могла не отметить, что ласточки почему-то этой коричневой громадины боялись значительно меньше, чем ее.

Когда они вдвоем вернулись в коттедж, их встретила Космика.

Она только что поднялась с постели и, стоя на крыльце, сонно щурилась на солнце.

— Мой бог! — сказала она. — Это кто такой?

— …доброе утро… — прохрипел ТУБ.

Евгения Всеволодовна невольно улыбнулась про себя — ТУБ преподал еще один урок вежливости. Она редко видела свою внучку растерянной — нынешние дети такие самоуверенные, право! — но тут Космика явно растерялась и только таращила на ТУБа широко открытые глаза.

— С тобой здороваются, Космика.

— Ух ты… — наконец вымолвила Космика. — Это же ТУБ! А я сразу и не узнала. По телевидению он казался мне маленьким. Доброе утро, ТУБ!

Она храбро протянула вверх маленькую ручонку, ТУБ наклонился над ней, громадный, как гранитная глыба. Он подал в двигатели пальцев усилие в одну десятую килограмма и пожал тоненькие пальчики Космики.

Пока Евгения Всеволодовна готовила завтрак, на крыльце продолжался разговор. Понятно, больше говорила Космика.

— Ух, ты и хрипишь! Просто ужасно. Ты что, простудился? Да? Пойдем погреем горло инфраружем, и все пройдет. А ночью ты кашляешь?

— Космика, — сказала из комнаты Евгения Всеволодовна, — ты задаешь ему глупые вопросы. А еще занимаешься в секции космотехники. Разве робот может простудиться? Он железный…

— Он метапластиковый, — назидательно поправила Космика.

— Все равно. Простуда — это воспаление органической ткани, а у него ее нет.

— А может, он усовершенствованный, — не сдавалась Космика.

Евгения Всеволодовна не решилась оспаривать такое предположение. ТУБ воспользовался паузой.

— Хрипит… звукодатчик… поврежден пьезокристалл.

— Вот оно что, — сказала Космика. — Мы тебе поставим новый динамик туда… ну, где у тебя они находятся. Мы тебя отремонтируем. А что ты будешь у нас делать? Работать преподавателем? Будешь читать нам робототехнику. Вот здорово! Будешь говорить и на себе показывать.

— …работать… уборщиком… — хрипнул ТУБ.

— Ах, ты вместо Виктории Олеговны. Тогда пойдем, я тебе школу покажу.

— Сначала завтракать, — сказала Евгения Всеволодовна.

— Ну да, конечно, завтракать… Пойдем ТУБ, заправимся.

— Космика, как ты говоришь?

— Так это же я ему говорю, он же машина. А машина — заправляется.

— Но не за столом.

— А может, его уже на биопищу перевели. ТУБ, ты ничего не кушаешь, нет? Ты, значит, аккумуляторный. Хорошо тебе, поставил аккумулятор, и все. А мне вот кушать приходится…

Когда Алешкин подошел к школе, он услыхал звонкий голосок Космики и остановился в вестибюле.

— Вот здесь лаборатория. Опыты делаем, понимаешь? Реакции всякие. Восстановление, окисление… химия всякая. Иногда интересно, иногда нет. Видишь, сколько баночек, здесь нужно осторожно-осторожно, а то все падает… Там спортзал. А вот здесь — умывальник. Ты моешь руки или тебя чистят бензоридином? Ну-ка, покажи ладошки. Ничего, чистые… Ух, какие у тебя пальцы большие… Осторожнее, тут на ступеньках не запнись, у тебя же нога больная… А вот автощетки из-под ступенек выскакивают, это они пыль собирают… вот здесь у нас… ну, здесь девочки, а вон там мальчики. Тебе к мальчикам придется ходить. Да… хотя, может быть, тебе там делать нечего. А может, у тебя бывает это… Ну, отработанное масло…

Космика целое утро не расставалась с ТУБом. И Алешкин, занимаясь в кабинете, видел в окно, как они бродили по двору школы. Космика держала ТУБа за палец, они шли рядом, и когда ТУБ делал один шаг, она делала три…

7

Днем ТУБ помогал поливать цветы в оранжерее. Космика выполняла домашнее задание — читала французскую детскую классику. К ней пришел Квазик. Он хотел позвать ее к себе домой и показать свою автощетку в действии.

Но Космика отказалась.

— Подумаешь, автощетка у него. А у нас есть ТУБ.

— Какой ТУБ? — слегка опешил Квазик. — Настоящий?

— Самый правдишный. ТУБ!.. Подойди сюда, пожалуйста. Познакомься. Это — Квазик.

Квазик отступил на шаг и заложил руки в карманы штанов.

— Ты почему не хочешь подать ему руку?

— Еще чего. Разве ты здороваешься с автомойщиком?

— У автомойщика рук нет. А у ТУБа есть. И он умный. Он все понимает, только мало говорит. ТУБ, ты на него не обижайся, он всегда такой грубиян. Он даже девочкам грубит.

Квазик самолюбиво вспыхнул.

— Чего ты с ним объясняешься. Ничего он у тебя не поймет. Он же машина, самая обыкновенная. Я их у отца столько видел. И не таких хромоногих развалюх.

— …ногу повредил… — хотел объяснить ТУБ, но Квазик перебил его, и он замолчал.

— Что у нас будет делать этот комод?

— А что такое комод? — спросила Космика.

Но Квазик не знал, он слышал это слово от матери. По ее интонациям он догадался, что это что-то презрительное.

— Наверно, что-нибудь плохое, — заключила Космика. — Разве ты хорошее скажешь.

— Что ему у нас нужно? — продолжал Квазик.

— А он будет преподавать космотехнику, — заявила Космика.

— Ну? — недоверчиво удивился Квазик.

— Конечно. Вот он на уроке тебя спросит: «Квазик, скажи мне… — Космика задумалась на секунду, — сколько времени нужно „Селене“, чтобы долететь до Марса?»

— «Селена» на Марс не летает.

— А если полетит.

Конечно, Квазик этого не знал.

— «Садись, Квазик, очень плохо. Это нужно знать».

— А он знает?

— Сколько, ТУБ?

— Одна тысяча восемьсот сорок часов…

— Понял?

— Ну и что? — не сдавался Квазик. — У него же программа. Это как в справочнике, все уже записано. А не по программе, так он механический дурак дураком.