Михаил Михеев - Которая ждет

Михеев Михаил

Которая ждет

Михеев Михаил Петрович

Которая ждет 1

В белом небе возникнет стремительный след, Будет спуск протекать по спиралям крутым, Я вернуть постаревшим на тысячу лет И таким же, как прежде, почти молодым...

(Стихи в эпиграфах из поэмы Е. Лучковского "Про любовь".)

Город праздновал День Планетолетчиков. Его многомиллионное население вечером вышло па улицы. Люди заполнили парки, бульвары, стадионы. Толпами стояли у громадных экранов уличных телевизоров. Сидели за столиками закусочных автоматов. Просто бродили по зеленым аллеям бульваров, слушали музыку. И ждали... Все свои сообщения Совет Звездоплавания обычно приурочивал к этому дню... Разноцветные, юркие, как мыши, электробусы бесшумно сновали по улицам. Их было множество, но пешеходы безбоязненно пересекали улицы - скорость электробусов была невелика. Постановление о снижении скорости ввели сравнительно недавно. Человечество умнело быстро, но мудрым делалось медленно и не сразу дошло до истины: глупо убыстрять темп своей жизни до такой степени, что каждую секунду рискуешь эту жизнь потерять. Рациональная планировка городов, разумные условия общественной жизни избавляли горожан от необходимости совершать ежедневные многокилометровые поездки. Люди постепенно отвыкали от излишней суеты и торопливости и научились ходить пешком. Впрочем, кто очень спешил, мог спуститься в метро. Город протянулся более чем на сто километров, по подземный электропоезд пробегал это расстояние с тремя остановками - за пятнадцать минут... Городские аэродромы ежедневно принимали и отправляли около сотни воздушных кораблей. Трассы их проходили далеко за городом. Шум реактивных моторов уже не беспокоил горожан, небо было ясное и чистое, ни один дымный след не перечеркивал его голубизну. Нарушать этот порядок разрешалось один раз в год, в День Планетолетчиков, и единственному в мире кораблю... Он летел медленно, тускло поблескивал в лучах заходящего солнца,- старый огромный планетолет. Из его кормовых дюз с грохотом вырывались длинные красивые языки пламени, но сам он плыл тихо и спокойно, как старинный дирижабль. Он шел не на тяге реактивных моторов - мощные вертикальные винты, невидимые с земли, поддерживали его в воздухе и двигали вперед. Грохочущее пламя из дюз было декоративным. Да и сам планетолет оставался только праздничной декорацией. Закопченный, изъеденный космической пылью, с обгорелыми и помятыми дюзами - старый ветеран эпохи начала освоения Космоса. Когда-то на нем люди впервые долетели до Марса и вернулись обратно. По тем временам это был трудный и опасный полет. Сейчас на Марс еженедельно ходили грузо-пассажирские корабли, и школьники писали сочинения на тему: "Что я видел на Марсе". За прошедший век люди побывали на многих планетах солнечной системы. Новые, современные звездолеты уже штурмовали бездны Галактики. Звездолетчика покидали Землю и надолго терялись в бесконечном океане Космоса. Их терпеливо ждали па Земле. Некоторых не ждали. На гранитном обелиске Вечной Славы прибавлялись начертанные золотом новые имена... Уже поздно вечером динамики передали сообщение Совета Звездоплавания. Оно было кратким, категорически ясным и, как всегда, породило много разговоров, беспокойств и сомнений. Каждому жителю Земли стало известно, что через месяц с Центрального Космодрома в далекий поиск в глубины Галактики отправится новейший звездолет "Поток". Он проведет в пути десять лет, но вернется, когда по земным часам пройдут уже два с половиной столетия. Экипаж звездолета - двенадцать человек. Командир корабля и его заместитель - опытные космонавты, уже побывавшие на планетах солнечной системы. Остальные десять человек - молодежь, воспитанники Высшей Школы Звездолетчиков...

2

Он ушел. Туда, в синеву... В небо ввинчены тополя, По антеннам струится ток, Вслед бежит по орбите Земля, Словно хочет позвать: "Сыпок!"

Высшая Школа Звездолетчиков... Единственная школа на Земле, которая готовила космонавтов для особо трудных полетов. Это была самая суровая из школ... однако желающих попасть в нее находилось много. Предварительные медицинские комиссии ежегодно обследовали несколько сот человек. Из них Специальная комиссия при Высшей Школе отбирала ровно пятьдесят для зачисления на первый курс. Принимались юноши с отличными способностями, с отменным здоровьем и безукоризненно настроенной нервной системой. На нервную систему и волевые качества обращалось особое внимание. В прошедшие века - судя по старинным романам - часто употреблялись слова: "железная воля... нервы крепости стали..." Такие определения не были в ходу среди членов Специальной комиссии. Они знали, что прочности всех земных материалов давно высчитаны и занесены в соответствующие таблицы; пределы возможностей нервной системы человека не поддавались точному измерению. Часто там, где разрушалась легированная сталь космолетных кораблей, воля и выдержка человека оста" вались несокрушимыми. С первого года обучения в Школе Звездолетчиков начинались тренировки, проверки волевых качеств курсантов. Испытания на суперцентрифугах... Испытания в кабинах секундных ориентировок... Испытания в камерах вибрационных, тепловых, звукошумовых... Испытания в самой безобидной, самой тихой и самой страшной камере полной изоляции, где исключались все внешние раздражители и где через несколько суток - менее недели - человек мог сойти с ума. Это была школа суровых и даже жестоких дисциплин. Иной она быть и не могла. Она готовила к поединку, к схватке с самым безжалостным, самым коварным чудовищем Вселенной - Бесконечностью Космоса. И человек микроскопический кусочек пульсирующей протоплазмы - мог противопоставить неизмеримой Бесконечности Космоса только неизмеримую мощность своего Духа. И часто он побеждал... Испытания... занятия... тренировки... Тренировки... испытания... занятия... После первого курса оставалось полтора-два десятка человек. Они обычно заканчивали школу. Вот из них-то и были отобраны десять лучших - экипаж звездолета "Поток". Каждый получил значок звездолетчика - завиток голубого пламени, перечеркнутый золотой стрелой. Через месяц они покинут Землю. Умчатся в неведомое и вернутся в будущее. Расстанутся с Землей на два с половиной столетия. С родными и близкими навсегда. Тридцать дней им было дано на прощание с людьми. По суровой традиции Школы никто таких слов вслух не произнес. Но каждый из десяти об этом подумал...

3

Возвращается человек. Пыль на нем неземных дорог. Человек задумчив, как снег. И, как смерть любимой, жесток. Он шел по аллее городского парка. Он казался таким же, как все, как многие его сверстники. Молодой, широкоплечий. Обыкновенное лицо. Спокойные очень спокойные - губы и глаза. На отвороте спортивной куртки маленький эмалевый значок - завиток голубого пламени, перечеркнутый стрелой. Такие же, как и он, юноши и девушки бродили взад в вперед по аллеям, собирались в кучки, шутили, танцевали на полянках под музыку карманных приемников. Много было детей. Они бегали по лужайкам, возились в траве, кричали и визжали - то есть вели себя так, как дети во всем мире, во все времена. Все менялось - расы, культуры, цивилизации. Менялось поведение взрослых людей, и только дети всегда оставались детьми. Маленький человечек, в погоне за мячом, нечаянно наскочил на юношу в спортивной куртке, ударился о его колено и заплакал. Юноша подхватил его на руки, - Не плачь! - сказал он. - Мне больно,- пожаловался малыш. - Но ты - мужчина. А мужчины не плачут. Юноша говорил очень серьезно. Малыш посмотрел на него и перестал плакать. Потянулся пальчиком к отвороту его куртки. - Это что? - Это - значок. - Дай мне. Я тебе отдам за него мячик. Юноша взглянул на мячик, лежавший у ног. - Я позабыл, как в него играют. - Он прыгает,- объяснил малыш.- Он знаешь как прыгает! Молодая женщина шла по аллее и беспокойно глядела по сторонам. - Томик! - звала она.- Томик, где ты? - Я здесь! - закричал малыш.- Мама, я хочу вот такую звездочку. Попроси, чтобы он подарил ее мне. Мать с улыбкой взглянула на гоношу и тут же узнала его лицо, знакомое по журнальным портретам. Испуганно метнулась вперед и выхватила сына. - Нет! - крикнула она, прижимая сына к груди.- Нет, нет! На нее оглянулись. Она тут же опомнилась. - Простите меня...- от смущения даже слезы выступили на ее глазах.Простите, пожалуйста. Но юноша и не обиделся. Он понял. Твердость характера не уменьшает тонкости интуиции. Матери, как и дети, не меняются во времени... Он поднял мячик, подал его замолчавшему в растерянности малышу и прошел мимо. Но его уже узнали и окружили шумные молодые люди. Юноша шутил и улыбался вместе со всеми. Он был такой же, как и они. Только у него был значок на отвороте куртки. И это отделяло от них. Все знали, что через месяц он уйдет. Уйдет навсегда, станет легендой. Те, кто окружает его сейчас, умрут, исчезнут, а он все будет жить... Нелегко это представить, трудно об этом думать, а тем более говорить. Он был с ними, но его уже не было. - Ты привезешь мне оттуда подарок? - вдруг спросила задорная черноволосая девушка. Вокруг замолчали. - Конечно привезу,- тут же нашелся юноша.- Я привезу тебе щеночка. Лохматого щеночка из созвездия Малого Пса. Чувство юмора - талант, с ним нужно родиться. Специальная комиссия по подбору курсантов особо отмечала наличие этого качества: там, в пустынях Космоса, хорошая шутка бывает так же нужна, как защитный скафандр... Хрупкая ясноглазая девушка, с цветком бессмертника на белом платье, проходила мимо. Черноволосая окликнула ее. Девушка с бессмертником глядела на юношу. - Это он, - оказала ее подруга. - Я знаю. - Ты с ним встречалась? - Он давно живет в моей комнате. - Что ты говоришь... - Его фотография стоит на моем столе. - Ах, вон что... Зачем? - Я разговариваю с ним каждый день. - Чудачка... Он улетает. Через месяц. - Я знаю. Мне его жаль. Он так одинок. - Ну, девушек и товарищей вокруг него много. - Вокруг много, а с ним никого нет. Все знают, что он улетит. Он улетит, и у него на Земле не останемся ни любимой, ни друга... Познакомь меня с ним. - Ты хочешь влюбиться? - Я люблю его давно. Он улетит, а я все равно буду любить. И он будет знать, что на земле остался человек, который любит его и ждет. - Он тебе не поверит. - Поверит, я знаю, - Ты сумасшедшая... подумай, что говоришь. Двести пятьдесят лет. Ты три раза успеешь умереть. - Нет. - Что - нет? - Я буду его ждать.