Урсула Ле Гуин - Город иллюзий

Некоторое время они так и стояли, не издавая пи звука.

Она была красивой и стройной, одетой в фантастические одежды. Волосы ее были то ли обесцвечены, то ли пигментированы.

Глаза казались темными кругами, оправленными в белый овал.

На фресках Зала Лиги в Старом Городе ему уже встречались подобные глаза, принадлежащие темнокожим высоким людям, которые были первыми колонистами на Вереле и которые построили Старый Город.

Теперь Ромаррен знал точно, без всяких сомнений, что он на самом деле находится на Земле, что он совершил полет!

Он отбросил гордыню и инстинкт самозащиты и встал перед женщиной на колени.

Для него, для всех людей, которые послали его в путешествие через восемьсот двадцать пять триллионов миль пустоты, она была представительницей расы, которую время и память наделили божественными качествами.

Она стояла перед ним сама по себе, как отдельный индивидуум, однако она была из расы людей и смотрела на него глазами этой расы, и он почтил историю, легенды и долгое изгнание своих предков, склонив голову, стоя перед ней на коленях.

Через мгновение он встал и протянул раскрытые ладони, как было принято у народа Келшак приветствовать близких. Она начала что-то говорить ему. Эта речь была очень странной, потому что, хотя ему никогда и не доводилось видеть ее прежде, голос этой женщины был бесконечно знаком, и хотя он не знал этого языка, все же он понял сначала одно слово, затем другое. На мгновение это испугало его своей естественностью и вызвало в нем боязнь того, что она пользуется какой-то из форм мысленной речи, способной проникнуть через его барьер несинхронизированного мышления. В следующее мгновение он осознал, что понял ее, потому что она заговорила на Языке Книг, на Галакте, только ее акцент и беглость речи помешали ему сразу осознать это.

Она уже сказала несколько фраз, говоря удивительно быстро, бесстрастно и как-то безжизненно.

— …не знают, что я здесь, — произнесла она конец фразы, который он смог уловить. — Теперь скажи мне, кто из нас лжец. Скажи, кто из нас оказался неправым? Я прошла вместе с тобой весь этот бесконечный путь, я спала с тобой добрую сотню ночей, а теперь ты даже не знаешь моего имени. Так, Фальк? Тебе известно мое имя? Знаешь ли ты свое собственное?

— Меня зовут Агад Ромаррен, женщина, — сказал он.

Собственное его имя звучало как-то странно для его слуха.

— Кто тебе это сказал? Ты — Фальк! Разве тебе не известен человек по имени Фальк? Он прежде был в твоей плоти. Кен Кениек и Краджи запретили мне говорить тебе твое имя, но мне уже давно тошно от их вечных игр и невозможности жить той жизнью, какой хочется. Мне пора разыгрывать свою собственную игру. Неужели ты не помнишь свое имя, Фальк? О, ты сейчас такой же слабый и глупый, каким был всегда, глядя на меня, как выброшенная на берег рыба.

Он сразу же опустил глаза. Смотреть прямо в глаза другому человеку было очень болезненно для обитателей Вереля, и поэтому строго регламентировалось различными табу и предписаниями. Это был его единственный отклик на ее слова. Он не смог отреагировать иначе. Поскольку, с одной стороны, она была под воздействием слабой доли наркотика, скорее всего стимулирующего галлюцинации. Его натренированная восприимчивость сказала ему об этом со всей определенностью, независимо от того, понравилось бы ему то, что под этим подразумевалось, или нет, когда дело касалось расы людей. С другой стороны, он не был уверен, что понимал все, что она говорила, и не имел понятия о том, о чем она говорила. Но ее намерения были по природе своей агрессивными и имели целью какое-то разрушение. И эта агрессивность была действенной. Несмотря на всю непостижимость того, что она только что ему сказала, ее загадочные колкости и произнесенное неизвестное имя потрясли и смутили его разум.

Он немного отвернулся в сторону, чтобы дать понять ей, что он не станет встречаться с ней взглядом, если только она сама этого не захочет, и произнес на архаичном языке, который его народ знал только по древним книгам Колонии:

— Вы из расы людей или расы Врага, женщина?

Она рассмеялась.

— Из обоих, Фальк. Здесь нет Врага, и я работаю на него. Слушай, скажи Абендаботу, что твое имя Фальк. Скажи Кену Кениеку! Скажи всем Повелителям, что твое имя — Фальк! Это заставит их немного побеспокоиться, Ф а л ь к…

— Хватит!

Голос его был таким же мягким, как и раньше, но теперь он вложил в него всю властность, которая была ему обычно присуща.

Она замолкла на полуслове, в недоумении открыв рот и тяжело дыша. Она явно находилась временно или даже постоянно в состоянии душевного расстройства, и он почувствовал себя в сложившихся обстоятельствах слишком уязвимым и слишком неуверенным, чтобы продолжать и дальше общение с ней. Он и сам ощущал себя потрясенным, поэтому постарался избавиться от присутствия ее голоса, воздвигнув в своем мозгу блокаду. Ему необходимо было собраться с мыслями.

С ним происходило что-то очень страшное. Какое-то наркотическое воздействие, последствий которого он не ощущал.

Но глубокий душевный сдвиг и неустойчивость психики были сейчас гораздо хуже, чем любое из стимулированных безумий, которые он прошел для достижения Седьмой ступени.

Голос позади него перешел в пронзительный, злобный крик. Он уловил в этом крике ярость и вместе с тем почувствовал, что в комнате присутствует еще кто-то. Он быстро обернулся.

Женщина начала вытаскивать из своей одежды что-то, что скорее всего было оружием, но тут же замерла, глядя не на него, а на высокого человека, появившегося в дверях.

Не было произнесено ни слова, но прибывший направил в сторону женщины телепатический сигнал столь ошеломляющей силы, что Ромаррен вздрогнул. Оружие упало на пол, а женщина, пронзительно визжа, выбежала из комнаты, пытаясь убежать от уничтожающей категоричности мысленного распоряжения. Ее туманная тень вызвала на мгновение игру красок на стене и исчезла.

Высокий человек перевел взгляд своих окаймленных белым цветом глаз на Ромаррена и с обычной интенсивностью телепатически обратился к нему:

— Кто вы?

Ромаррен спокойно ответил:

— Агад Ромаррен.

Больше он ничего не сказал и не поклонился.

Все сложилось гораздо хуже, чем он сначала представлял себе. Что это за люди? Судя по противоборству, свидетелем которого он только что стал, здесь царствовали безумие, жестокость и ничего больше. Определенно, здесь не было ничего, что могло бы вызвать почтительность и доверие.

Высокий человек подошел ближе с улыбкой на суровом, напряженном лице и вежливо произнес на Языке Книг: