Андрей Жвалевский - Те, которые

На третий день голодная душа мальчика не выдержала. Он ничего такого не собирался делать, но когда зашел в зал и обнаружил там Нюшку… Она смотрела мультики и так беззаботно хохотала!

В общем, он сорвался. Набросился на сестру, как оголодавший шакал на свежий труп. И пил из нее, пил, пил – пока на плач Нюшки не прибежали родители. Папа впервые в жизни ударил его, потому что добровольно Богдан отдавать добычу не собирался. Но добычу вырвали силой, а самого Богдана швырнули в комнату, как в камеру.

Из-за двери доносились Нюшкины всхлипы:

– Даня похой! Даня похой!

– Он ударил тебя? – мама находилась на грани истерики. – Где он ударил? Где больно?

– Нет! Не ударил! Не больно! Плохо! Даня похой!

Богдан сидел на тахте, притянув колени к груди и обхватив их руками. Нюшкина радость, высосанная вся без остатка, разливалась по нему, но не привела к обычной эйфории, а просто немного притушила ту, новую, боль.

Добычу следовало расходовать очень экономно. Богдан понимал, что следующий раз ему представится не скоро.

Психолог оказался совсем не похожим на врача. Он вообще ни на кого не был похож. Просто дядька. Никакой. Что-то в нем было от хамелеона. Сядет на стул – и кажется, что всегда тут сидел. Станет у окна – и такое чувство, что тут ему и место. Когда надо – молчит, когда ждешь от него слов – говорит, словно и не свои мысли озвучивает, а твои собственные.

Но даже такой гладкий и обтекаемый человек сейчас Богдана раздражал.

Мальчик уже неизвестно сколько времени сидел голодный. То есть еду ему, само собой, давали, но ведь нужна была не еда, а кое-что гораздо более важное. Пару раз Богдан собирался выпить папу или маму, но с сожалением отказывался от этой идеи. Во-первых, после этого его вообще изолируют от людей. Во-вторых – и это стало определяющей причиной – вряд ли сейчас мама с папой испытывали какие-то положительные эмоции. Скорее всего, он потратил бы свой последний шанс впустую.

Поэтому на психолога он возлагал особые надежды. Очень хотелось впиться в него сразу же, но Богдан сдерживал себя. Нужно было дать жертве успокоиться, обрадовать ее чем-нибудь, а уж потом…

Мальчик очень старался угодить психологу. Он честно рассказал все. Даже про наркотики – правда, перед этим взял честное слово, что родители об этом не узнают.

Психолог кивал и улыбался. По глазам понять что-нибудь не представлялось возможным – глаза светились таким вниманием-пониманием, что ничего больше в них рассмотреть было нельзя.

И тогда Богдан решил провести маленькую разведку боем.

– Вы думаете, я обманываю? – жалобно спросил он. – Что я наркоман?

– Нет, конечно, я верю…

– Нет, вы проверьте! – Богдан протянул руки к психологу. – Посмотрите на вены!

Психолог глянул ему в глаза и не стал спорить. Раз пациент очень хочет показать вены, значит, надо посмотреть вены. Он принялся закатывать рукав Богдановой рубашки…

…Они оба замерли…

…Ничего подобного Богдан никогда в жизни не видел! Снаружи психолог был неживой! Просто скафандр какой-то. Мальчику живо представился синтетический костюм, который психолог натягивает перед выходом из дома. Натянутый скафандр расправляется, складки исчезают, он вертится перед зеркалом, проверяя, хорошо ли сидит «костюмчик».

Но там, внутри, определенно кто-то был! До него нужно было просто добраться. Богдан осторожно представил, как он погружается в скафандр.

Неизвестно, о чем думал психолог, но он ему не мешал. Наоборот, когда Богдан спохватился («А не слишком ли я обнаглел?!») и собирался дать задний ход, психолог тихонько приказал:

– Продолжай.

И мальчик продолжил. Скафандр казался непробиваемым. Когда Богдан усиливал мысленное давление, он сразу чувствовал, как резко возрастает сопротивление.

В одном месте… В другом…

А вот тут, кажется, подается.

Богдан стал нашаривать слабую точку. Это оказалось что-то вроде клапана. Мальчик почувствовал, что достаточно приложить чуть больше силы – и оболочку можно будет снять. А там внутри… вкусно.

Богдан вопросительно глянул на психолога. Тот был очень напряжен, но все-таки улыбнулся и утвердительно кивнул.

Он надавил. Еще. Даванул изо всех сил.

Клапан поддался.

Богдан даже успел почуять то живое, что пряталось внутри, но только на мгновение. Содержимое скафандра улетучилось так стремительно, что он не успел засечь направление.

Опустошенная оболочка шмякнулась о землю. Богдан тупо смотрел на нее. Внешне это был самый обычный человек.

Самый обычный мертвый человек.

И ничего вкусного.

Богдана начала душить ярость, но одновременно и голова заработала в бешеном темпе. Пусть вскрытая раковина оказалась пуста, но кто сказал, что ее нельзя использовать?

Он расправил недозакатанный рукав, сделал шаг в сторону от двери и крикнул как можно отчаяннее:

– Мама! Сюда!

Дальше все пошло точно по плану.

Мама прибежала, раскрыла дверь, замерла на секунду, потом бросилась к скорчившемуся на полу психологу.

Богдан тут же рванул к двери, сунул ноги в туфли и выскочил на лестничную площадку. Не дожидаясь лифта, понесся вниз, добежал до парка, углубился в него… и тут план кончился.

Вернее, план был, но очень обтекаемый: «Найти наркотики и поговорить с Голосом». В квартире Богдану казалось, что главное – выбраться на улицу, а уж так как-нибудь… Теперь нужно было придумать это самое «как-нибудь». Можно попытаться отыскать долговязого старшеклассника, но денег все равно нет. И потом – наверняка мама уже подняла тревогу, вызвала папу, позвонила в милицию…

Богдан шел по аллее быстрым, почти спортивным, шагом. В конце концов, можно хотя бы утолить голод. Нужны счастливые люди. Очень счастливые.

И одного такого он увидел на пересечении двух аллей. Хорошо одетый, гладко выбритый дядька с блаженной улыбкой валялся на асфальте, нежно поглаживая урну. Богдан почти не раздумывал. Какая разница, чье счастье воровать? Может, у пьяных оно даже вкуснее?

Богдан сел рядом с дядькой и крепко к нему прижался.

Это было нечто! Словно в дорогом ресторане официант сошел с ума и рассыпал по столику дорогие кушанья. Блюда смешались с рассыпанной солью, разлитым уксусом и всякими сафетками-зубочистками. Богдан пытался сначала вылавливать деликатесы – бесшабашную удаль, упрямый оптимизм, веселье без причины – но потом понял, что сможет убить разом двух зайцев. Он собрался с силами и зачерпнул из головы пьяницы всю кашу, которая в ней варилась, разом.

Расчет оказался верным.

Чувство голода удалось если не утолить, но хотя бы ошарашить.

А кроме того, проглоченный компот из эмоций оглушил мозг почти так же, как наркотик. Богдану пришлось совсем немного напрячься, чтобы вырваться еще дальше, на край сознания, где – он чувствовал – его уже ждали.