Игра в четыре руки - Борис Борисович Батыршин
Разговор переходит на арабо-израильские войны, потом на авиацию вообще – и так, пока мать не зовет к столу. Мы с альтер эго вполне довольны, отец сияет, как начищенный медный пятак.
За ужином мать преподносит свежую семейную новость: с Кубы вернулся дедов родной брат, дядя Костя, на секундочку – генерал-майор КГБ. Я спешно дожевываю котлету с рисом и, оговорившись усталостью, смываюсь к себе в комнату.
Так. Вот мы и дождались. Пора делать следующий шаг – и это надо очень, очень крепко обдумать.
Конец февраля 1979 года.
Москва.
Два-три дня на размышление
Обратиться за помощью к двоюродному деду-ГБшнику – это, конечно, сильный ход. Правильный. И те, кто меня сюда прислали, наверняка на это и рассчитывали. Потому что: «…вас выбрали далеко не в последнюю очередь из-за родственников и близких – причем не вас нынешнего, шестидесятилетнего, со всем вашим жизненным багажом, а того, подростка…»
Что ж, пришло время задействовать этот ресурс. Только вот идти к Константину Петровичу со сбивчивыми пересказами собственных снов не стоит. Это в кругу семьи дядя Костя большой, шумный, добродушный. А на деле – жесткий профессионал, не склонный ни к сантиментам, ни к досужим фантазиям. За спиной у него яростные схватки с троцкистами в довоенной Мексике. Потом – работа в Аргентине, где он срывал поставки стратегических материалов в Третий рейх, наводил местных левацких боевиков на конспиративные квартиры нацистов и сливал американцам с англичанами координаты точек рандеву ребятишек Карла Деница с «дойными коровами» в Атлантике. А как-то уже в середине пятидесятых (он тогда состоял в должности атташе по культуре при советском консульстве в Буэнос-Айресе) знающие люди посоветовали обратить внимание на одного парня. Врач, мотоциклист, отчаянный левак – приглядитесь, товарищ, глядишь, и вый дет толк…
Толк вышел. Потом был пик карьеры, Куба, где он помогал Кастро ставить службу безопасности, а заодно воплощал в жизнь замысел, родившийся где-то в недрах Политбюро: содействовал запуску серьезного, стратегического наркотрафика из стран Центральной Америки в Штаты. Тогда казалось, что это способ убить сразу двух жирных зайцев: получить средства для борцов с проамериканскими режимами и начать процесс разложения американского общества, прежде всего молодежи, что казалось вполне разумным на фоне войны во Вьетнаме и всплеска революционного движения во всех, почитай, странах к северу от Рио-Гранде. Что из этого в итоге вышло… Но нет, не будем о грустном. Претензии к тем, кто принимает политические решения, а никак не к исполнителям – они просто делают свою работу.
Вот такой человек. И для того, чтобы убедить его помочь в нашем, как ни крути, бредовом деле, аргументы нужны архиубедительные. И, по счастью, я знаю, где их раздобыть.
– А тебе точно надо туда?
Киваю.
– Это как-то связано с…
По молчаливому согласию мы с Астом не произносим этих пугающих слов – «десантник», «пришельцы», «мыслящие», «вторжение». Зачем? И так все понятно.
– И зачем? Многозначительное молчание.
– Ясно. – На это раз кивает уже он. – Не доверяешь?
– Ты что, дурак? Кому мне еще доверять, как не тебе?
– Миладке, – отвечает. И ухмыляется, подлец!
– Она, конечно, хорошая… – отвечаю. – Но не знает за наши расклады. И потом, мне что ее, в катакомбы за собой тянуть?
– А меня, значит, можно?
– Тебя – можно.
– Это правильно. – Серега расплывается в улыбке. – Я, знаешь, тоже могу пригодиться. Вот, к примеру: у тебя карта Силикатов есть?
Делаю предельно честные глаза. Альтер эго (он уступил мне этот разговор) скептически хмыкает внутри.
– Нет, откуда?
– А у меня есть. В смысле у матери. – Он хитро прищуривается. – Могу попросить.
– А как объяснишь, зачем это тебе понадобилось?
– Она не спросит.
Пауза.
– Серег, ты серьезно насчет карты?
– А то!
– Тогда это большая удача.
Как же, удача! А то я не помню, как Аст сманил меня в Силикаты весной восемьдесят первого. Карту он тогда позаимствовал у матери – и я, прекрасно об этом помня, рассчитывал на то же самое. И, как выяснилось, не зря: геологиня и отчаянная горная туристка, она была не чужда и спелестологии[17], и дома у нее имелись схемы чуть ли не всех систем-каменоломен. Так что Аст прав, скорее всего, не спросит. Тем более что мы не планируем заброску на двое-трое суток, постараемся обернуться за день.
Про одесские катакомбы, где добывали для строительства города ракушечник, знают все. Про римские – слышали многие. А вот о подмосковных каменоломнях, снабжавших столичных зодчих строительным материалом еще со времен Дмитрия Донского и первого каменного Кремля, знает весьма ограниченное число людей.
Камкинские каменоломни, знаменитые «Кисели», в долине реки Пахра на правом берегу у деревни Киселиха. Мартьяновские каменоломни, они же «Никиты», под Домодедовом. «Сьяны» – возле деревни Новленское, Гурьевские каменоломни, они же «Бяки». И масса «подсистем», ответвлений от главных подземных лабиринтов: «Алхимовская», «Жабья», «Ежевичная», «Чурилковская»… Список можно продолжить.
Меня же интересуют Девятовские каменоломни, обширный комплекс заброшенных подземных выработок известняка – того самого «белого камня» – под Подольском. Первые подземные работы здесь начались в восемна дцатом веке и продолжались еще перед Первой мировой войной. Вход в систему находится рядом с деревней Девятское, к северу от Подольска, которая и дала каменоломням имя. Неофициальное же название, «Силикаты», происходит от близлежащей железнодорожной платформы «Силикатная» Курского направления.
Лезть под землю в одиночку не хочется категорически, и лучшего спутника, чем Аст, мне не найти. Тем более что и уговаривать его особо не надо – только намекни. А вот любопытства, увы, никто не отменял.
– Хоть объяснишь, что на этот раз будем искать? Снова деньги?
– Слушай, можешь верить, можешь – нет, но объяснять пока нечего. Вот найдем, тогда что-то и прояснится.
– Найдем? Что? Нет, точно не успокоится…
– Прости. Правда толком пока не знаю. Вот вернемся…
– Если вернемся… – Ухмыляется.
– Тьфу на тебя! – сплевываю через плечо. – Накаркаешь еще… Так ты идешь?
– Куда я денусь! Не одного же тебя отпускать… Да и времени терять нельзя, раз уж ты туда собрался.
Тот он прав – если идти, то в ближайшие неделю-две. Самое позднее, до середины марта, потом снег начнет таять, и входную штольню затопит. И тогда раньше конца апреля и думать нечего. Да и потом некоторое время лучше не соваться, так как размытые талыми водами известняковые пласты могут давать просадки.
Я сознательно кривлю душой, и это совсем не нравится моему альтер эго. В пятнадцать лет непросто понять, что
