Андрей Федосеенко - Искатель. 2009. Выпуск №2

После трагической гибели единственной дочери Соловская уже не заглядывала в усадьбу. Постепенно ее хозяйство приходило в запустение. А вскоре началась революция, идо имения дошел слух, что богатая помещица бросила все и бежала за границу. Так это или нет, никому доподлинно известно не было. Известно было другое — в поместье начался грабеж. Бывшие работники тащили из усадьбы все, что попадало под руку. Что-то пускали в дело, а большей частью награбленное шло просто на дрова.

С той поры в селе возникла легенда, что по вечерам, когда на озеро Соловской опускается густой туман, над водой можно увидеть призрак — огромное чудище с туловищем лошади и головой человека. Призрак появляется из старинного парка, пролетает-проплывает над озером и исчезает в зарослях ив на берегу Десны.

Перед войной в усадьбе Соловской размещался санаторий для пилотов-красноармейцев с ближайшего аэродрома. А во время оккупации в имении находился немецкий штаб. Часть деревьев парка уничтожили, вокруг натянули колючую проволоку и выставили усиленную охрану.

Незадолго до прихода фашистов в Старом Крупце объявился пришлый мужчина средних лет. Он назвался Артемом Каминским и женился на Нине Фомичевой — молодой женщине, проживавшей с родителями. Никто в селе, кроме отца Нины, Корнея

Фомичева, бывшего сторожа в усадьбе Соловской, не знал, что Артем — племянник помещицы Альберт, которого интересуют плодородные земли Подесенья, когда-то принадлежавшие его тетушке.

Пастух Иван Кумекин вставал с первыми петухами, когда все село еще спало. Наскоро перекусив, собирал свою нехитрую рабочую амуницию и спешил к сельмагу, примостившемуся на высоком пригорке в самом центре Старого Крупца. Скрутив «козью ножку», Кумекин присаживался на крыльцо магазина и, потягивая цигарку, ожидал, когда соберется деревенское стадо.

Эти минуты были бесценными для шестидесятилетнего Ивана: тишина летнего утра, свежесть утренней зари, жемчужные россыпи росы на траве, белесый туман над рекой и вереница плачущих ив — все было близко и дорого сердцу. На его глазах вставало солнце, просыпалось село, оживало все вокруг, зарождался новый день, от которого он всегда ждал чего-то нового, хорошего. Ведь если жить правильно — всегда можно рассчитывать на что-то хорошее. А Иван старался жить правильно, по совести. В Старом Крупце прошло его детство и молодость, здесь он встретил свою первую и последнюю любовь, а теперь встречал осень своей жизни. Почти шестьдесят лет он безвыездно жил в селе, не считая трех армейских лет. Шесть десятков лет видел одних и тех же людей, одну и ту же картину природы, но ничего не наскучило, ничего не приелось…

В то утро, на пути к магазину, Кумекин еще издали заметил большое зарево у околицы. «Как ярко полыхает заря — такой видеть еще не приходилось. Неужели какая-либо аномалия, о которых так много теперь пишут и говорят?» — размышлял Иван. Но, внимательно присмотревшись и прислушавшись, Кумекин понял: в селе пожар, и, судя по всему, горит дом Клавдии Дрягиной. Иван бросился к одной избе, потом к другой, постучал в окошко, громко крикнул: «Пожар!» И, не мешкая, побежал к сельмагу, чтобы подать односельчанам сигнал тревоги — пробить в рельс.

Четверть часа спустя к месту пожара сбежалось уже все село. На околице Старого Крупца горел дом пенсионерки Клавдии Федоровны Дрягиной. Укротить огненную стихию было уже невозможно. Огнем был охвачен весь дом, языки пламени кое-где вырывались на крышу. Огонь быстро пожирал сухую деревянную

постройку и грозно трещал при этом, отпугивая людей. Люди стояли полукольцом и печально смотрели на огненный факел, сознавая свое бессилие.

— Неужели Клава не успела выпрыгнуть в окно? — тихо спросил кто-то в толпе.

— Пожалуй, нет, — ответил Кумекин, одним из первых прибывший на пожар. — Окна и двери были закрыты, корова на дворе, и Федоровны нигде нет…

Труп хозяйки дома обнаружили пожарные, прибывшие в село, когда дом уже догорал. Начальник караула по рации связался с районным отделом милиции и сообщил о происшествии в Старом Крупце.

Не прошло и часа, как оперативно-следственная группа в составе следователя прокуратуры Анатолия Кируты, старшего инспектора уголовного розыска капитана милиции Олега Езерского и эксперта-криминалиста старшего лейтенанта милиции Дмитрия Арефьева работала уже на месте происшествия. Первым делом оперативники ознакомились с обстановкой, зафиксировали ее как на бумаге, так и на пленке фотоаппарата. Вслед за этим отправили труп на судебно-медицинскую экспертизу и продолжили детальный осмотр места происшествия.

Следователь и эксперт-криминалист совместно с начальником караула пожарной части тщательнейшим образом изучали место пожара, чтобы по горячим следам установить его причину. В полусгоревшем чулане за русской печкой был обнаружен змеевик от самогонного аппарата, печка-чугунка и обручи от сгоревшей бадьи. Судя по обстановке именно в чулане возник очаг и наблюдалось самое интенсивное горение. Напрашивался очевидный вывод: хозяйка дома Дрягина гнала самогон и допустила оплошность, вследствие которой произошло загорание, быстро переросшее в пожар, а сама Дрягина задохнулась в дыму. С пожарища были изъяты предметы домашней утвари, остатки самогонного аппарата, подтверждающие возникшую версию, а также моток электропроводки. Все предметы были аккуратно упакованы и направлены на экспертизу в техническую лабораторию.

Судебно-медицинская экспертиза дала неожиданный результат: смерть Клавдии Федоровны Дрягиной наступила в результате механической асфиксии — сдавливания шеи руками. Характерными признаками удушения, как было указано в заключении экспертизы, явились переломы подъязычной кости и хрящей гортани. Признаков борьбы и самообороны на теле, погибшей обнаружено не было. Таким образом, первоначальная версия отпадала как ошибочная — смерть Дрягиной была насильственной, и убийца, заметая следы преступления, поджег дом, когда хозяйка была уже мертва.

Уголовное дело было возбуждено по статье «умышленное убийство». В самом начале Кирута собрал небольшую оперативку, на которой дал задание Езерскому в короткий срок очертить круг знакомых Дрягиной в селе и за ее пределами.

Опрошенные жители села сообщили Езерскому, что Клавдия Федоровна Дрягина — местная жительница, бывшая учительница начальных классов Старокрупецкой школы. Длительное время она пребывала на пенсии, вела небольшое хозяйство. Для собственных нужд, как и другие жители села, гнала самогон, чтобы рассчитаться за дрова, сено, вспашку и посадку огорода. Очень узкому кругу лиц — только тем, кто ей помогал, — отпускала самогон на продажу и даже давала в долг.