Алексей Калугин - Деграданс

– Что ж, выдайте меня этим лицам, – ухмыльнулся Калинин, оглядываясь на секьюрити.

– Вы привыкли жить в подполье, постоянно скрываясь?

– К этому не привыкают, – Калинин ниже надвинул шляпу. – Любой художник рискует стать отверженным в силу косности и непонимания общества, в котором ему приходится жить. Вспомните историю Салмана Рушди. «Сатанинские стихи», кстати, до сих пор не изданы ни в Исландии, ни в России.

– Давно вы в Исландии?

– Без комментариев.

– Откуда вы прилетели в Исландию?

– Без комментариев.

– Куда вы летите?

– Без комментариев.

– Каким образом пять лет назад вам удалось живым покинуть художественную галерею «У Фабиана Григорьевича»?

– Без комментариев.

– Это правда, что в организации вашего побега из России замешаны некоторые депутаты?

– Без комментариев.

Калинин демонстративно посмотрел на часы.

Не в меру любопытного журналиста тотчас оттеснили.

– Случайно ли то, что из многих людей, находившихся в художественной галерее «У Фабиана Григорьевича», только вы и ваша подруга Ксения Малышева остались живы после трагического штурма, предпринятого «Антитеррором»?

– Случай выбирает достойнейших.

– Когда вы последний раз виделись с Ксенией Малышевой?

– Дайте припомнить… Давно… Очень давно… – Калинин потер переносицу. – К сожалению, судьба Ксении Малышевой сложилась трагически. Она погибла от ножа маньяка-обывателя, ударившего ее ножом в Копенгагенском Национальном музее искусств, прямо перед картиной…

Он опять потер переносицу:

– Черт, все время забываю эту картину!

– «Алиса»! – выкрикнул кто-то. – Одна из лучших работ Амедео Модильяни. Нежные сиреневые тона. Невинное выражение. Девочка, еще не деформированная никаким концептом!

– Да… «Алиса»…

– Господин Калинин, как был связан с вашей акцией взрыв издательского комплекса «Газетты»?

– Поднимите официальные отчеты.

– Но вы тесно сотрудничали с «Газеттой»…

– Так же, как с полусотней других популярных изданий. – Калинин улыбнулся. – Насколько я помню, обвиняемым по делу проходил главный редактор «Газетты», некий человек под ничего не говорящим именем Декельбаум. Поднимите отчеты, в чем-то я сейчас могу ошибиться. Кажется, суд признал Декельбаума виновным и приговорил к приличному тюремному сроку. Возможно, взявшись за ум, он напишет в тюрьме книгу воспоминаний. В тюрьме время тянется медленно.

Вместо обозначенных пяти минут импровизированная пресс-конференция длилась уже почти двадцать. Секьюрити помрачнели, крутили головами, не подпуская к Калинину самых нетерпеливых журналистов. Но сам Калинин оживился. Он давно не появлялся перед публикой. А самолет… Самолет без него не улетит…

– Господин Калинин! – протиснулась вперед смуглая девушка, похожая на испанку. – Вас считают общепризнанным классиком трэш-реализма…

Калинин настороженно, но понимающе кивнул.

– Заранее прошу меня простить…

– Спрашивайте.

– Состоялись бы вы как художник, не окажись рядом с вами Виктора Шивцова?

– Это не Виктор Шивцов, это я оказался рядом с Виктором Шивцовым, – быстрый взгляд из-под шляпы. – Чувствуете разницу? – Калинин рукой изобразил в воздухе замысловатую петлю. – Для Виктора Шивцова материалом для его творческой акции являлись мумии, выставленные немцем фон Хагенсом, ну, понятно, и посетители галереи. А для меня материалом стал сам Виктор Шивцов. Чувствуете разницу? – снова нетерпеливый жест. – Это я водил руками Виктора Шивцова. Это я развивал концепт. К тому же, Виктору Шивцову не повезло, его убили во время штурма. Но опять же, почему?…

Журналисты насторожились.

– Да потому, что Виктор Шивцов не мог, не умел принять этого мира. Мира ваших вопросов, ваших усмешек. Помните записи, показанные в свое время по всем каналам? Что бормотал во время акции Виктор Шивцов? Что занимало его даже в последние минуты? Кто-то должен ответить… Кто-то обязательно ответит за все… Это была всего лишь его ошибка, а вы бездарно повторяете ее из года в год. За происходящее в этом мире отвечаем только мы сами! Только мы, никто больше! В отличие от Виктора Шивцова, я сразу знал это и не испугался ответственности.

– Но вопросы остаются, – возникла перед Калининым черненькая японская журналистка. – Виктор Шивцов и вы…

– Только я! – поднял палец Калинин. – Давайте говорить обо мне!

– Да, конечно, только вы, – ядовито улыбнулась японка. – Что все-таки вы хотели сказать миру своей акцией?

– А вы не поняли?

– Я хотела бы услышать ваш ответ.

– Ну да. Японские острова далеко, – нагло ухмыльнулся Калинин. – Ответы доходят до вас в последнюю очередь. Прошло пять лет со времени событий в галерее «У Фабиана Григорьевича», а Япония все еще ничего не поняла. Как ничего она не поняла в итогах второй мировой войны, иначе бы давно заключила мир с Россией. Как пример приведу следующее. Средневековые алхимики не отличались гибкостью мышления. Один такой, вызвав дьявола, затруднился ответить на главный вопрос: а что, собственно, ему, алхимику, от вызванного дьявола нужно? В конце концов, он нашелся: что хотел сказать Аристотель своей «Энтелехией»? Помните такое? Ну так вот. Сегодняшние формальные деятели искусств похожи на алхимиков. Писатели, поэты, художники, музыканты, деятели балета – их время давно кончилось! Они – живые трупы. Они всего лишь экспонаты фон Хагенса. На пьедестале сегодня только тот, кто творит прямо на глазах миллиардной аудитории! Тот, кто делает мастерской весь мир! Новая эстетика! Ее создают те, кто вместо кисти берет в руки бомбу с зажженным фитилем!

– Вы про террористов? – удивился бритый представитель RKN.

– Я про искусство, – усмехнулся Калинин. – Когда речь идет о Новой Эстетике, оценивать следует не материал, а мессидж, посылаемый художником в массы. Сообщение! Доходит? Вы смотрели запись первой трэш-акции?

– «Христос, приди к Фабиану»? Вы эту запись имеете в виду?

– Вот именно. И советую просмотреть ее еще раз. И внимательней.

– Журнал «Современное искусство», Нью-Йорк, – перед Калининым возникла тоненькая брюнетка с блестящими, будто лаком покрытыми, волосами. – Господин Калинин, как вы относитесь к своим многочисленным последователям? Вас не пугает то, что трэш-реализм становится самым вызывающим направлением в современном искусстве? Практически месяца не проходит без какой-либо акции новоявленных гениев.

– О ком именно вы говорите?

– Прежде всего, о Гуго Ван Шенкере. И о Николае Соколове тоже. И об Игнасио Морсеторо, о Франце Ганте, о Хосе Дельгадо, Федоре Слоникове, Марате Гайни, Владимире Ильине. Да несть им числа, – помахала журналистка тонкой рукой. – А еще есть такие, как ваш соотечественник, скрывающийся под псевдонимом Дупель…