Надежда Первухина - ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ

Видимо, у этой дамы не только позвонки были стальные. Но и характер.

– Так, девочки, прекращайте этот ненужный и бестолковый базар,- сказала представительница затерянного африканского племени на чистейшем русском языке.- Иначе я создам вам массу пожизненных и даже посмертных проблем.

– Она первая начала! - плаксивым голосом пожаловалась Надежда и указала пальцем на свою светлую ипостась.

Элпфис только устало усмехнулась. Викентий с ужасом понял, что силы у его спасительницы (или все-таки погубительницы, раз они попали прямо в эту ловушку, обставленную креслами в стиле ампир?) совсем на исходе и не вырваться ей из плена.

И ему не вырваться.

В очередной раз.

– Ты! - качнула своей короной Озулия в сторону Элпфис- Разве тебе не известно, что силы твоей не хватит, чтобы остановить нас. Тем более что мы уже почти все сделали…

– Лупомбомба Озулия Уа Макумба Хоста,- медленно проговорила Элпфис, и Викентий поначалу подумал, что она не в себе.- Таково твое полное имя, нелицензированная колдунья? Да, нелицензированная, ведь племя выперло тебя вон и запретило творить колдовство вибути. Я раньше не знала, что означает твое имя, но пришлось выучить язык вслед за… Надеждой. Весело тебя назвали бывшие соплеменники: «Темная женщина с продажной плотью и грудями, полными гноя»…

– И что?! - Озулия гордо подбоченилась.

– Да так, просто хотела спросить,- улыбаясь одними кончиками губ, произнесла Элпфис,- зачем тебе, могущественной колдунье, выряженной в меха и золото, такое количество циркониевых браслетов?

Колдунья дернулась, пряча было голые до локтей руки за спину, но Викентий успел разглядеть то, о чем говорила Элпфис. Увидел и принялся непотребно ржать: действительно, на запястьях могучей Темной женщины красовалось дюжины две образцов этой разрекламированной по всей стране дурацкой псевдоцелебной бижутерии.

– Ах Озулия,- хохотал Викентий,- не верьте рекламе! И если у вас проблемы с давлением и мигрень замучила, лучше снимите с башки эту вашу золотую башню. И голову помойте хозяйственным мылом. Может, и полегчает. А браслеты не помогут! Они колдунам не помогают, срабатывает система защиты!

– Не ваше дело,- явно смущаясь, проворчала Озулия.- Хочу и ношу.

– Остерегайтесь подделок! - опять заржал Викентий. Давно он так не смеялся. И ему сделалось совсем нестрашно. И было ему легко, как бывает, когда просыпаешься после дурного сна и понимаешь: за окнами солнце, небо, новый, счастливый день, а не тот кошмар, который тебя мучил.

Озулия аж побурела, аки свекольная шкурка, и метнула гневный взгляд на Надежду, но та ей ответила не менее уничтожающе:

– И чего нацепила, дура… Рядишься, как елка новогодняя!

Озулия не стерпела такого попрека от, по сути, ученицы и подчиненной и нахмурила брови, бормоча что-то малопонятное. И тут же Надежда свалилась с софы, встала на четвереньки и принялась извергать изо рта длинных извивающихся змей пополам с какой-то синей слизью.

– Никогда не позволяй себе насмешек над старшим по знанию,- завела воспитательную волынку Озулия.- Никогда не думай, что избегнешь наказания за наглые и бесстыдные речи. Что, тяжко?

– Пощады! - прохрипела Надежда, отхаркивая сгусток слизи.

– Хорошо.- И Озулия хлопнула в ладоши.

И будто ничего не было: Надежда по-прежнему возлежала на софе, ковер, куда только что падали гады и прочая гнусь, был чист, а Озулия откровенно любовалась своим гарнитуром из циркониевых браслетов. Вот только бледна была Надежда чересчур, и руки у нее тряслись, что, как злорадно отметил Викентий, тоже не было признаком ее всемогущества. Проучила всемогущую Надежду африканская колдунья. Поставила на место.

– Так, хватит,- еще раз хлопнула в ладоши Озулия.- Мы тут собрались не для развлечений. И человек этот,- кивок в сторону Викентия,- нам для важного дела нужен.

– Знаю,- хмуро ответила Надежда.

И от ее хмурости и какой-то безжизненности в голосе пропало у Викентия все веселое настроение. Словно сон-кошмар решил продлиться независимо от его, Викентия, воли. Он посмотрел на Элпфис, словно ища поддержки: ведь самый страшный кошмар легче переносится, если ты в нем не один. Но Элпфис затихла, обморочно обмякнув в кресле, голову опустила, волосы закрыли лицо. Видно, ей совсем стало худо, особенно если учесть, какая связь скрепила ее с Надеждой. А мадам Абрикосову пять минут назад так выворачивало! Вот ее ипостась и потеряла сознание окончательно.

Однако Викентий не хотел в это верить и позвал тихо:

– Элпфис! Очнитесь!

Элпфис его не услышала. Зато Надежда, принявшая, на софе строгое сидячее положение (ноги сдвинуты, руки на коленях - пансион благородных девиц, не иначе!), произнесла холодно:

– Оставьте вы ее, господин Вересаев. Вряд ли она вас сможет услышать. Хоть когда-нибудь. Она уже распадается.

– Что?!

– В ней давно нет жизненных сил, я их использовала. Она накачивалась наркотиками, психостимуляторами, чтобы вести какое-то подобие жизни и бороться со мной, но… Сколько веревочке ни виться…- Надежда позволила себе легкую улыбку.

Озулия же подошла к похожей на сломанную куклу Элпфис, повела над ее головой ладонью:

– Она уже не помешает. Ни тебе. Ни мне.

И повернулась к Викентию.

– Что вам от меня опять нужно? - мгновенно напрягся тот. Хотя понимал, что выглядит идиотом, задавая этот вопрос уже в который раз.

– Знаешь, глупый человек, возомнивший себя знатоком колдовства,- начала Озулия, медленно вытягивая из-под ворота своего балахона нечто, напоминающее тонкий черно-зеленый шнур.- Мы могли бы рассказать тебе очередную сказку…

– Разыграть очередной спектакль,- вставила Надежда.

– …Но это наскучило даже мне. Хотя я люблю рассказывать сказки. Про большую любовь простой русской девушки к своему далекому африканскому другу. Про мудрую наставницу девушки, которая хочет помочь той воссоединиться с любимым. Про злых богов и жрецов, не дающих африканскому другу стать вечным спутником возлюбленной… Ты понимаешь, о чем я?

– Да. Это мне уже известно. В общесказочных чертах. Именно сказочных. Правда, наш гениальный классик утверждал, что сказка - ложь.

– «Да в ней намек!» - процитировала литературно подкованная темная колдунья.- Классик ваш не ошибался. И ведь было у него такое прозвище - Африканец…

– Я, право, не пушкиновед,- спокойно отпарировал Викентий,- но, насколько я помню, классика нашего в Лицее дразнили Французом. Французом, а не Африканцем. Тут вы, любезнейшая, просто грубо подтасовываете факты. Впрочем, знать литературу - не браслетами из циркония трясти…

– Ах ты, вошь недодавленная!…- загремела пресловутыми браслетами Темная женщина и грозно замахнулась на Викентия.