Евгений Лукин - Алая аура протопарторга

– Братан, братан… – напевно окликали они. – Сливок хочешь?.. Не магазинные – рыночные…

Анчутка приоткрыл выпуклый любопытный глазенок – и узрел прямо перед собой глубокую керамическую миску со сливками. Вскинул личико – и обнаружил рядом с миской присевшего на корточки Кормильчика.

– Мохнатый зверь на богатый двор… – лучась радушием, приветствовал проснувшегося главарь лыцкой мафии. – Ты на нас, братан, не серчай… – искательно добавил он. – Ну не разобрались поначалу… С кем не бывает?..

Анчутка вылез из-за ребристой батареи парового отопления и облизнулся. Как и всякий домовой, при виде рыночных сливок он терял волю.

– Думали, ты лох… – доверительно сообщил Кормильчик. – Кто ж знал, что у тебя крыша такая!.. С Батяней за одним столом сидишь…

– С Батяней? – не понял Анчутка. – С каким Батяней?

Кормильчик удивился, потом призадумался, что-то про себя, видать, смекнул – и с уважением взглянул на сородича.

– Нет, ну Африкан, конечно, покруче… – вынужден был признать он. – Но это ж в Лыцке, прикинь!.. А здесь-то все-таки Баклужино… Здесь мы все под Батяней ходим… Да видел ты его за столом: большой такой, почти с Президента… А чего это ты сливки не ешь?..

Анчутка зажмурился – и лизнул. Трудно было даже решить, что приятнее: лакать сливки или же слушать вкрадчивые речи дымчатого главаря мафии. Льстил главарь: понятно, что не за столом сидел Анчутка во время сходки, а под столом… И тем не менее поправлять Кормильчика не хотелось.

За окном в непривычно тихом рассветном небе монументально громоздились облака. На проспекте кто-то одиноко скандировал натощак: «Yankee, go home!» и «Руки прочь от Лыцка!» Потом вдруг – ни к селу ни к городу: «Пушкин, убирайся в Африку! Есенин, убирайся в Рязань!..» Видимо, репетировал – связки разминал…

Конспиративная квартира была обставлена по-спартански: ящик патронов в углу да прислоненный к стеночке гранатомет. Пусто и гулко. Ни страшка, ни угланчика, ни барабашки. За стеной, завернувшись в плащ-палатку, похрапывал Африкан.

– Мы же все дымчатые, братан… – журчал Кормильчик, сопровождая слова проникновенной распальцовочкой. – Чего нам делить-то?..

Тут стену пронизало зыбкое алое сияние – протуберанец, оторвавшийся от мощной кипучей ауры протопарторга. Что-то, должно быть, приснилось… Возможно, Пресвятая Революция… Косматое мерцающее облачко проплыло сквозь домовых, обдав обоих не то жаром, не то холодом.

Кормильчик встряхнулся, как щенок, окутавшись золотыми и красными искорками. Золотые (если приглядеться) имели форму серпа и молота. Красные были пятиконечны.

– Слышь, братан… – опасливо понизив голосок, молвил он. – У нас толкуют, ты вчера с самой Никой разобрался. Она тебя типа опустить хотела, ну, как Голбечика… Панталончики уже сплела… Ну а ты ее типа вроде как с понтом причесал, завил… Бантик повязал… розовый… Правда, что ли?..

Анчутка только зажмурился и уклончиво промурлыкал в ответ нечто невнятное. Опровергать не стал… Хотя, если честно, повязал-то не он – повязала сама Ника по просьбе Африкана. И не бантик, а косынку… И не розовую, а кумачовую…

Да ладно, пусть их толкуют.

За стеной хрипловато откашлялся Африкан. Кормильчик тут же встрепенулся, сообразил, что времени маловато.

– Я к тебе вот чего, братан… – озабоченно и торопливо проговорил он. – Проснется бугор – скажи, Батяня, мол, просил передать: засада в краеведческом снята… По дружбе, понял? Так что, если нужна ему доска, пускай берет…

– Умгу… – в упоении отозвался Анчутка, размашисто вылизывая керамическое донышко миски.

С первыми лучами солнца выбрались на разведку.

– Х-х… – озабоченно произнес Панкрат, вглядываясь в затененное заднее стекло «мерседеса».

В черном кашемировом пальто, в шляпе с мягкими полями и в белом кашне выглядел он весьма импозантно.

– Вижу… – равнодушно откликнулся с переднего сиденья Африкан, головы не повернув. Не было у него такой привычки. Если уж поворачивался – то всем корпусом…

Действительно, за «мерседесом» давно уже следовал хвост в виде «тойоты» с чумахлинскими номерами. Должно быть, столица патрулировалась всеми силами МВД республики, в том числе и оперативными группами стажеров-нигромантов. Естественно, что выпускники колледжа имени Ефрема Нехорошева просто не могли не обратить внимание на «мерседес», окутанный алой косматой аурой.

– Ты мне вот что лучше скажи, Панкрат… – задумчиво молвил Африкан. – Сам-то ты почему ни разу не попытался?.. Охраны – никакой, двери – и то зачаровать не смогли…

– П-п… – начал было Панкрат, потом досадливо крякнул и толкнул Аристарха.

– Это ж другая икона! – с готовностью пояснил Ретивой, давно уже привыкший исполнять при Кученоге ту же роль, что Аарон при Моисее. – Оригинал продан Портнягиным за границу, сейчас находится в какой-то частной коллекции… Ну мы и подумали: подделку-то какой смысл экспроприировать?..

– Хм… Вот вы как рассуждаете?.. – ворчливо отозвался Африкан. – А откуда же чудотворная сила, ежели подделка?

– Да нет там никакой чудотворной силы… – помявшись, возразил Аристарх. – Доска и доска… Это уже портнягинские шестерки про чудеса гонят, чтоб история наружу не выплыла…

Свернувшись клубочком, Анчутка дремал на коленях Африкана и к разговору особо не прислушивался. Слова Кормильчика он протопарторгу передал, а остальное его мало трогало…

– Хай, пал!..

Анчутка вздрогнул и открыл глазенки. Из бардачка глядела рыжая наглая мордашка гремлина.

– Ладн йессь?.. – спросила нечисть почти без запинки. Наблатыкался, поганец! Способный… «Мерседес»-то новенький, от силы второй месяц бегает по баклужинским дорогам – а он, глянь, как уже русским владеет!..

– Не-а, – испуганно шепнул в ответ Анчутка. – Откуда? Завязал я с ладаном… Давно завязал…

Гремлин недоверчиво шевельнул носопыркой. От бороды и от рясы Африкана явственно веяло опиумом для народа и прочей наркотой.

– Щ-щет!.. – шаркнул инородец и снова исчез в бардачке.

«Мерседес» затормозил у краеведческого музея. «Тойота» с чумахлинскими номерами проплыла мимо и вильнула в переулок. Наверняка сдали объект следующей группе наблюдателей.

Водитель выскочил наружу и, шустро обежав машину спереди, открыл дверцу протопарторгу. Тот поставил косолапую ступню на парапет (так и расхаживал босиком!) и, кряхтя, выбрался из кабины. Вослед ему пушистым дымчатым комочком выкатился Анчутка.

– Значит, говорите, нету никакой силы?.. – усмехаясь в обширную пегую бороду, сказал Африкан. – А вы почувствуйте, почувствуйте…

Панкрат и Аристарх переглянулись. Подпольщики не были ни чудотворцами, ни ясновидцами. И тем не менее каждый внезапно ощутил некое биение, исходящее из правого крыла музея.