Евгений Лукин - Алая аура протопарторга

– Да ладно тебе… – миролюбиво проворчал Выверзнев. Он сидел, закинув ногу за ногу, хмурился, курил… Много курил полковник. – Мы ж тебе за беспокойство заплатили… Какой-никакой, а навар…

– Да разве в этом дело?.. – тоненько взвыл Максим. – У меня ж ведь тоже гордость есть! Ну, видел я этого вашего… волосатого!.. Ряса – болтается! Явно чужая! Дикция – ни к черту! Уже в десяти шагах ни слова не разберешь!.. А я – рясу приталил, «Вставай проклятьем» выучил… Эх, Николай Саныч! Да я его, «Проклятье» это, так бы на площади грянул, что нас бы тут же, не глядя, в НАТО приняли! С перепугу!..

– Комиссия-то не из НАТО… – тонко заметил стоящий в дверях Сашок. – Из ООН…

– Да это – что в лоб, что по лбу!.. Обидели вы меня, Николай Саныч… Иду домой, как дурак, в рясе этой – глаза уже не знаю, куда девать… Домового по дороге встретил – и тот лыбится… Эх!..

– Ладно, Максим, не горюй. – Выверзнев погасил сигарету. – Какие твои годы!.. Снимай-ка ты свое облачение да поди на часок прогуляйся, лады?..

И разобиженный Максим Крохотов, ворча, отправился переодеваться. Честолюбив. Первоклассный будет провокатор… Без огонька в этом деле никак нельзя…

Настоящая фамилия Черепа была отнюдь не Черепанов и даже не Черепицын, как предположили бы многие, а всего-навсего Калинников. То есть Черепом его прозвали за внешность. Росту он был среднего, а все остальное соответствовало кликухе.

– Зачем вызывал, начальник?..

– Да вот о прошлой жизни побеседовать… – невозмутимо отозвался Выверзнев. – Как там оно у тебя в прошлой жизни?

– Все путем… – осторожно ответил Череп.

– Никто больше на пятнадцать сребреников не кинул?

С помощью чего Череп строил гримасу – непонятно. Кожа да кости. Ни единой лицевой мышцы…

– Зря смеешься, начальник… Тебе вот смех, а я в натуре верю…

– Да я думаю!.. Раз Есаула схоронили – значит веришь.

– А как иначе? Уважать перестанут…

– Это понятно… – Выверзнев покивал. – Стало быть, выходит, Кученог тебя не в прошлой, а в этой жизни достал?..

Череп дернулся и вопросительно уставился на полковника.

– Легковушка с динамитом… – напомнил тот. – Череп!.. Ты ж вроде никогда в политику не лез… Жить надоело?.. Ну, подойди к Панкрату, прямо скажи: так, мол, и так, надоело. И станет у тебя одной прошлой жизнью больше…

Секунду Череп сидел, наморщив высокое, стиснутое впалыми висками чело.

– А с чего это я к нему подойду?..

– Ну, давай я подойду, если хочешь…

Морщины облегченно разгладились.

– Да кто ж тебе позволит, начальник?.. – с искренним недоумением сказал Череп. – Ты что, бугра своего не знаешь? Ну, давай я тебе про него что хочешь расскажу… Он меня еще до распада области два раза сажал…

– Понял! – бодро и весело прервал его полковник. – Это все, что я хотел выяснить. Лейтенант, проводите…

Сашок моргал. Сбитый с панталыку Череп поднялся со стула и, слегка приподняв плечевые кости, вышел в прихожую. Так и не уразумел, видать, что к чему…

– Николай Саныч… – закрыв за гостем дверь, растерянно обратился к Выверзневу более сообразительный Сашок. Румянца на его округлых щеках заметно поубавилось. – Что же это выходит?.. Что генерал Лютый… – Он свел голос на шепот. – …заказал вас Черепу?..

– Не меня… – ворчливо поправил Выверзнев, прикуривая очередную сигарету. – Африкана… Меня ему взрывать смысла нет… Просто выбора не было у Толь Толича. Ему же стукнули, что мы с Африканом в одной компании будем…

– И вы теперь… доложите об этом Президенту?.. – со страхом спросил Сашок.

Позабавленный испугом юного сотрудника Выверзнев вздернул брови и насмешливо оглядел Сашка.

– Достоевского читал?

– Д-да… Кое-что…

– «Дневник писателя», например?

– Н-нет…

– Так вот сказано у Федора Михайловича: «В России истина почти всегда имеет характер вполне фантастический…» И ты хочешь, чтобы с этой фантастикой я пошел к Кондратьичу?..

– Но он же колдун, Николай Саныч! Глава Лиги!.. Неужели не поймет?..

– Понять-то – поймет. А вот неправдоподобия не простит. И правильно сделает!.. Потому что неправдоподобие, запомни, – это первый признак непрофессионализма…

Выверзнев помолчал, потом тоскливо глянул на облупленный потолок кухни.

– Тишина… – заметил он. – С самого утра…

И тут наконец Сашок сообразил, в чем дело. Сипловатый вой американских турбин умолк. Небо над Баклужино оглохло. Да и над Лыцком, наверное, тоже… Погода начинала хмуриться. Со стороны Чумахлинки ползла чреватая молниями туча свинцовых оттенков.

Внезапно полковник прихлопнул левый карман пиджака, как бы ловя за руку незримого жулика. Видимо, пейджер у него был настроен на вибрацию, а не на звуковой сигнал. Выверзнев извлек устройство, нажал кнопку…

– «Машку… уломали…» – прочел он сообщение вслух. – Ну вот тебе и разгадка… Лыцк принял все условия НАТО… Включая выдачу Африкана…

– Не может быть!.. – ахнул Сашок.

– Не может, – хмуро согласился Выверзнев. – А значит, скорее всего так оно и есть…

В этот миг из вентиляционного отверстия послышалось тихое призывное поскуливание. Полковник нахмурился, сунул пейджер в карман и, встав, открепил гипсовую решетку. В квадратной черной дыре немедленно возникло мохнатое личико гороховой масти. Выпуклые глазенки так и выскакивали.

– Сегодня в четыре икону будут брать из краеведческого! – с ходу отрапортовал Лахудрик. – Африкан, Панкрат, Ника – и дымчатый с ними, если не врет!..

Глава 13

Анчутка, возраст неизвестен, конспиративный

Человеку для счастья достаточно склероза… Сделанного не поправишь, а мерзавцем себя считать тоже не хочется. Проще уж все забыть и спать спокойно. Домовым в этом смысле – еще хуже, чем нам с вами. Мы-то живем от силы лет восемьдесят, а они-то лет триста… Ну вот сами прикиньте, сколько гадостей можно натворить за триста лет!..

А впрочем, срок жизни тут особой роли не играет, поскольку неприятные факты своей биографии и люди, и домовые забывают практически мгновенно. Поэтому не стоит напоминать старому диссиденту о том, что в психушку его отправила теща, а вовсе не КГБ, как ему теперь представляется. Он просто не сможет в это поверить и, пожалуй, чего доброго, решит, что вы на него клевещете…

Особенно успешно все дурное забывается во дни удач. Даже сны Анчутке являлись на этот раз такие ласковые, что просто не хотелось просыпаться. Никто не учинял ему допросов, никто не гонялся со святой водой, не замахивался кадилом, не заставлял стучать на квартиросъемщика. Снились ему дымчатые сородичи – доброжелательные, душевные…

– Братан, братан… – напевно окликали они. – Сливок хочешь?.. Не магазинные – рыночные…