Андрей Дай - Орден для поводыря

Кое-как собрался. Было все еще… гадко. Но хотя бы мозги шевелиться начали.

– Сотник пусть мне рапорт пишет. И этого вот… господина Юргенсона в свидетели. Лолий Васильевич не откажет в такой малости. Так ведь? – Я взглянул прямо в глаза расслабившегося на солнышке горного чиновника. И видимо, было что-то такое в моем взгляде, отчего «социалист» не посмел мне возразить. Дернулся только, словно током ударенный, заторопился нервными пальцами воротник мундирчика застегнуть и потом лишь кивнул. Несколько раз подряд.

– Я проверю, – рыкнул на прощание и легко вскочил в седло подведенной Апанасом Принцессы. – В лагерь. Утомился я.

Хотел добавить: «Мне еще с быдлом разговаривать». Но не стал. Не понял бы никто моего сарказма. Не могут здесь еще к человеку относиться так, как он этого достоин, а не в соответствии с тем, какое положение занимает. Один я здесь такой. Неправильный.

В Томь-Чумыше вода какая-то коричневая. Такая бывает в бочках с дождевой водой, что собирают дачники для полива особенно ценных пород редиски. Казалось, вот вглядишься повнимательнее в эти струящиеся глубины, и станет видно дно. И рыбу с раками.

А еще бесконечный поток хорошо смывает дурные, тяжелые мысли. Течет и течет мимо, бесконечная, как само Время, река. И под это ее течение не получается думать о чем-то определенном. Мысли скачут, перепрыгивают с пятого на десятое. И уносят, уносят, уносят бессилие и беспросветность эпохи. И этой, жестокой и надменной, унесут, хочет она того или нет…

Да, ты прав, Герман. Козлы они все и недостойны наших усилий. Сволочи и подонки, однозначно. Только кем мы-то с тобой, друг мой ситный, будем, если сейчас руки опустим? Если знаем, что делать и как, да не сделаем, побоимся болото это взбаламутить? Такими же жабами пупырчатыми станем и квакать станем такие же благоглупости, как тот «социалист»… А потом, в старости, если, конечно, суждено нам с тобой до нее дожить, оглянемся, и что? Посмотрим на эту заросшую мхом и обильно политую кровью страну, и что? Радостно нам от зрелища будет? Ворчать по-стариковски начнем: «Вот кабы я…» А потом в чистилище… Брр… Еще триллион лет безнадеги и бесконечность мыслей: «Что я мог бы сделать…»

Играет солнце бликами. Золотит слабые волны. Несет река искры света.

Крикнул слугу. Велел нести сумку с письмами. Работать нужно, а не о судьбах мира размышлять. Лапками молоко в масло сбивать, а не тонуть вместе со всеми в этом дерьме. Чтобы потом не было бесконечно горько…

Взял в руки до сих пор не распечатанные конверты. Их не так много осталось, если, конечно, не считать те полмешка, где сплошные прошения и кляузы. Четыре всего. Из МВД, МИДа, из администрации АГО – от Фрезе и письмо Гинтара. Но, даже не вскрывая, знал, что ни в одном из них нет того, что я действительно очень хотел бы знать. Ни слова о судьбе Николая Романова – наследника императорского престола. И, что самое забавное, о моей собственной судьбе…

А впрочем… Плевать. Поди, не казнят. Я же не разбойник какой-то. За моим Герочкой такая толпа господ, приближенных ко двору, имеется, что максимум, что мне грозит, – тихая отставка и ссылка куда-нибудь в Туркестан. Ну и что? Там тоже люди живут. И тоже можно заводы строить…

В крайнем случае есть ведь еще заграница… Хотя это уж совсем крайний случай. Там тоже не все в порядке и в двадцать первом-то веке было, а сейчас и подавно. Демократия, едрешкин корень. Кто-нибудь слышал, чтобы судили американского сенатора? Или английского пэра? У себя на родине, я имею в виду. У меня адвокат в той жизни был – ну так, на всякий случай – Иван Семенович Думбадзе. Шустрый такой мужичок, неспокойный. Родня у него по всему миру расползлась, так он каждый год на месяц-два кого-нибудь из родственников навещал. Все искал, где трава зеленее. Порассказывал как-то под шашлычок с вином. И об изгибах французской юриспруденции, и об американской адвокатской справедливости. О ювенальной юстиции в Швеции и английском прецедентном праве. Конечно, об иностранном общественном устройстве тоже говорили. Я было спорить кинулся, «оплот демократии» в пример приводил, пока он вопрос не задал: мол, знаю ли я, какой процент населения США имеет право голоса на выборах? Оказывается, выбрать своего президента эта страна доверяет чуть меньше чем шестистам выборщикам. Четыреста с лишним тысяч человек на одного выборщика! Прикольно, как говаривали мои племянницы. Совсем не просто в чем-то убедить двести пятьдесят миллионов совершенно разных людей. Шестьсот человек – совсем другое дело! Причем борются-то всего две партии. Одна за то, чтобы брать с богатых побольше налогов. А другая – чтобы не брать. Вот и вся разница. Вот вам и оплот демократии.

В Англии примерно то же самое, только голосует все взрослое население. Но выбор и у них невелик – снова лишь два варианта. Либералы и консерваторы. Первые – чтобы все отдать в частные руки, вторые – чтобы кое-что все-таки оставить…

Во Франции чуть лучше. И количество партий на выборах больше. Зато ничто не препятствует победе какой-нибудь национал-социалистической группировки. И, судя по «нежной любви» французского правительства к стремительно увеличивающейся североафриканской диаспоре, к тому на момент моей смерти все и шло.

О скандинавском капиталистическом социализме мой адвокат тоже невысокого мнения был. Случай рассказал, как тринадцатилетний сын одного его знакомого подал в суд на отца за то, что тот наказал этого гм… истца ремнем за все хорошее. И ведь выиграл, гаденыш.

Совсем, по мнению Ивана Семеныча, эта Европа скурвилась. Немцы из детских сказок слово «негр» вымарывают, французам своих девушек мадемуазелями называть запретили, в Британии отменили слова «муж» и «жена». Это теперь, едрешкин корень – партнеры. Потому как если в семье два гомосека, то как кого называть? Кто из них кто? Кто должен посуду мыть и суп готовить, а кто – на диване с пивом и газетой валяться? Нехай будут партнеры! Иначе ведь и конфуз случиться может! Станет королева очередного певуна орденом Британской империи награждать, а этот новоявленный сэр женой окажется. Непорядок!

Понятно, что сейчас в моем новом мире еще ни о чем подобном и не помышляют. Но придут-то именно к этому! И что-то мне вовсе не хочется, чтобы мои будущие внуки-правнуки в этаком… бедламе жили.

Ха! Гера! Экий ты… фантазер! Уехать на Аляску и объявить ее суверенным государством! Это же надо до такого додуматься! Чтобы это сделать, нужна маленькая, но хорошо вооруженная армия с парой ракетных крейсеров в придачу. А то так они там меня и ждут, все глаза проглядели. Золота там, конечно, до фига и больше. Лет на сто безбедной жизни вполне хватит… Ну или на двадцать. Потому что потом туда прикатит бравый бронированный по уши флотец и объяснит мне, кто в доме хозяин! Не сейчас, так потом, когда геологи нефть на шельфе найдут. За нефть «оплот» и не таких самостийных к ногтю демократии придавливал.