Джейн Харпер - Засуха

А вскоре до них доходит, что овощи здесь растут совсем не так охотно, как укроп на подоконнике в их городской квартире. Что каждый зеленый росток приходится чуть не силой вытягивать из нещедрой земли, а соседи чересчур заняты, проделывая то же самое в промышленных масштабах, и им не до радостных приветствий. Нет никаких ежедневных поездок по пробкам на работу, но ездить вообще особо и некуда.

Фальк не винил Уитлэмов. Всегда одно и то же. Он такого навидался, еще когда был ребенком. Вновь прибывшие глядели кругом себя, видели всю эту пустоту, все эти чертовы просторы, эту неприветливую землю, и на их лицах всегда было написано одно и то же: Мы и не думали, что оно будет так.

Он отвернулся от окна, вспомнив детские рисунки в школе, — суровость здешней жизни проникла даже в них. Грустные рожицы и бурые пейзажи. Рисунки Билли Хэдлера были не такими печальными, подумал Фальк. Они несколько раз попадались ему на глаза, когда он был в доме Хэдлеров, — яркие цвета, жесткая от краски бумага. Самолетики, из которых выглядывают улыбающиеся люди. Множество вариаций на тему машинок. По крайней мере Билли не грустил, как многие другие ребята, подумал Фальк. И чуть не рассмеялся от абсурдности этой мысли. Билли был мертв, но, по крайней мере, ему не было грустно. Почти до самого конца. В конце, наверное, ему было очень, очень страшно.

Который раз Фальк попытался представить, как Люк нападает на собственного сына. Напрягая воображение, он мог примерно нарисовать себе эту сцену, но очень невнятно и как-то неубедительно. Фальк припомнил последнюю свою встречу с Люком. Это было пять лет назад, в ничем не приметный серенький мельбурнский день. Дождь тогда еще считался плохой погодой, а не благословением. К тому времени, если глядеть правде в глаза, Фальк едва знал человека, которым стал Люк.

Фальк сразу заметил Люка на другом конце бара на Федерейшн-сквер. Запыхавшийся, мокрый, сразу после работы — сам он ничем не выделялся в толпе. Просто еще один человек в костюме. Но Люк — несмотря на то, что он только что вышел с долгой и нудной конференции поставщиков — так и кипел энергией, которая притягивала к нему внимание. Он стоял, опершись спиной о колонну, с пивом в руке и, явно забавляясь, наблюдал за разномастной толпой на площади, состоявшей из британских бэкпекеров и томных юнцов, одетых в черное с ног до головы.

Люк приветствовал его хлопком по плечу и тут же вручил кружечку пива.

— Я бы ему с таким хайром овцу стричь не доверил, — сказал Люк, не понижая голоса. При этом он сделал жест кружкой в сторону костлявого парня с прихотливой формы ирокезом, явно недешево обошедшимся своему обладателю. Фальк улыбнулся в ответ, но про себя недоумевал, зачем Люку нужно строить из себя деревенщину всякий раз, как они встречались. У него был собственный агробизнес с шестизначным капиталом в Кайверре, но всякий раз в Мельбурне он виртуозно валял дурака на тему «сами мы тут не местные».

И все же это был простой, непринужденный способ преодолеть разделяющий их разрыв. Который, казалось, становился глубже всякий раз, как они встречались. Фальк, в свою очередь, взял им по пиву и принялся расспрашивать, как там Барб, Джерри, Гретчен. У всех все явно было хорошо. Рассказывать не о чем.

Люк спросил, как там Фальк после смерти отца — тот ведь умер год назад? ОК, ответил Фальк, в равной степени испытывая удивление и благодарность, что Люк не забыл. И как там та девушка, с которой встречался Фальк? И снова сюрприз. Хорошо, спасибо. Она ко мне переезжает. Люк ухмыльнулся:

— О-о, до чего дело дошло! Смотри, поосторожнее — как положит свои подушки на твой диван, потом уже не выкуришь!

Оба рассмеялись, и лед был сломан.

Билли, сыну Люка, был теперь годик, и он быстро рос. Люк открыл фотоальбом на своем телефоне. С огромным количеством снимков. Фальк пролистал их с вежливым терпением бездетного мужчины. Послушал, как Люк живописует выходки коллег-поставщиков, людей, которых Фальк не встречал ни разу в жизни. Люк в ответ изображал интерес, слушая рассказы Фалька о работе — тот старался заострять внимание на интересных моментах, а не на бумажной волоките.

— Ну, ты молодец, — говорил всегда Люк. — Давай, прищучь уже этих доходяг.

Но в его словах всегда звучал деликатный намек, что, вообще-то, охота на людей в деловых костюмах — не дело для настоящего полицейского.

Но в этот раз Люку явно было интереснее его слушать. Это дело вышло за пределы офисных стен. Жена футболиста была найдена мертвой в квартире, а под кроватью в двух чемоданах лежало несколько десятков тысяч долларов наличными. Фалька попросили помочь расследованию — проследить происхождение банкнот. Странный был случай. Ее обнаружили в ванной. Она утонула.

Слово вылетело прежде, чем Фальк успел его поймать, и повисло в воздухе между ними. Фальк кашлянул.

— У тебя в последнее время в Кайверре не было никаких неприятностей? — Ему не нужно было уточнять, каких именно неприятностей.

Люк решительно потряс головой.

— Нет, дружище. Уже много лет. Я же говорил тебе в прошлый раз.

Автоматическое «спасибо» уже было прыгнуло Фальку на язык. Но по какой-то причине выговорить это он так и не смог. Не в этот раз. Вместо этого он молча глядел на друга, который невидящими глазами смотрел куда-то мимо него.

Он и сам не знал, почему именно в этот раз ему захотелось добиться ответа, но вдруг он почувствовал вспышку раздражения. Может, просто неудачный день на работе. Он был голодным и уставшим. Хотел поскорее домой. Или, может, его просто задолбило быть вечно благодарным этому человеку. У Фалька было чувство, что при любом раскладе козыри, как обычно, все равно будут у Люка. И все же спросил:

— Ты когда-нибудь скажешь мне, где ты на самом деле был в тот день?

Люк медленно перевел на него отсутствующий взгляд.

— Дружище, я же тебе говорил, — ответил он. — Тысячу раз. Я кроликов стрелял.

— Ну да. Ладно, — ответил Фальк, едва удержавшись, чтобы не закатить глаза к потолку. Ответ всегда был один и тот же, с тех пор, как Фальк спросил в первый раз несколько лет назад. И правдивым он не казался никогда. Люк редко ходил на охоту один. И Фальк помнил, какое было у Люка лицо все эти годы назад, когда он заглянул той ночью к нему в окно. Его воспоминания были, конечно, окрашены страхом и облегчением, но даже тогда история Люка казалась ему взятой с потолка. Люк пристально за ним наблюдал.