Концерт Патриции Каас. Отрывки - Марк Михайлович Вевиоровский
– Невероятно! И как вы это делаете?
– Да так. Наемся ядовитых поганок и путешествую в прошлое …
– А серьезно? Или это определенное ноу-хау?
– Скорее невероятный физический феномен.
– И никто не пытался изучать этот ваш феномен?
– Пытались, но неудачно. Но разглашать наличие таких возможностей у меня – нельзя, опасно для владеющих этими сведениями. Смертельно опасно.
– Знаете, к этому трудно … привыкнуть. Давайте займемся конкретными вопросами …
Они просидели до позднего вечера и на прощание Свиридов еще раз напомнил о чрезвычайной секретности сведений о его, Свиридове, особых способностях.
После легкого ужина, проводив Медведева, хозяин и гость вышли в сад.
За ними увязалась Кони.
– Вы не особенно доверяете Медведеву?
– Пока у меня нет оснований для этого. И потом, как он будет пользоваться собранными материалами?
Свиридов действительно не особенно доверял Медведеву, поэтому установил мысленный контроль за ним. Как оказалось, не зря, и он уловил тот момент, когда Медведев, обсуждая материалы по коррупции, упомянул об особых способностях генерала Свиридова переноситься в прошлое.
Меры были приняты безотлагательно. В кабинете в этот момент были три человека – помощник президента, Генеральный прокурор и сам Медведев.
У Медведева внезапно начался сильнейший понос, и его пришлось немедленно госпитализировать. Но на другой день все прошло абсолютно бесследно, если не считать, что Медведев забыл об особых способностях генерала Свиридова.
Полностью отшибло память и у его собеседников – ни Генеральный прокурор, ни помощник никак не могли вспомнить подробностей беседы у Медведева перед тем, как у того начался понос …
– Владимир Владимирович, пожалуйста не напоминайте Дмитрию Анатольевичу о сути разговора о моих особых способностях.
– Неужели утечка?
– Она ликвидирована.
– Надеюсь, бескровно?
– Естественно. Всего три человека забыли кое-какие сведения.
– Анатолий Иванович, у меня есть несколько необычная просьба ….
– Я вас слушаю.
– Визит к вам занимает довольно много времени … А мне очень хочется посидеть на той самой полянке, где мы с вами так хорошо беседовали. Можно ли это устроить?
– Вполне. Назначьте время, когда вы сможете исчезнуть …
– Я смогу сообщить время примерно за три – четыре часа до … события. Это доступно? В ближайшие два дня?
– Я жду вашего звонка.
– Анатолий Иванович … Толя … Это Ерцкая … Прости меня …
Она плакала, шмурыгая носом, что было совсем для нее не характерно.
– Привет. И что случилось?
– Скажи, что простишь … Что не будешь сердится …
– Ладно. Что ты натворила? Да не реви ты!
– Я читала записки Благова … Мне показалось, что я поняла, что он имел в виду … И еще журнал Морковниковой …
– Что-то новое? Ты воспроизвела?
– Извини, я не хотела …
– Опять ты ревешь! Что-то страшное? Витьке показывала?
– Нет … Я боюсь … Прибьет, как муху …
– Занятно. И что же такое ты натворила? Открыла новый закон природы? Научилась делать золото по дешевке? Колись, Тота!
– Мы металлический алмаз получили …
– Интересно. Ну, и зачем было реветь?
– Так это в зоне запрещенных режимов, а ты обещал всех, кто …
И она заревела с новой силой.
– Так. И как же тебе удалось обойти программу защиты?
– Прости пеня … Но я же сама писала программу …
Она снова шмыгала носом.
– Витька знает? Расскажи все ему. А утром ко мне месте с ним и Полиной.
Свиридов говорил тихо, стараясь не разбудить Тоню, но та повернулась спросила:
– Что там натворила наша местная сумасшедшая? Это была Виола?
– Ее неуемная фантазия приводит к интересным результатам … Чаще всего к неожиданным … Спи. Прости, что разбудил …
А утром в лаборатории у Полины Ерлыкиной исследовали небольшую пластину свето-серого цвета. Спектральный анализ кристаллической структуры убедительно доказывал, что это алмаз, химический анализ удостоверял, что это углерод.
Но анализ на примеси упорно показывал полное отсутствие каких-либо примесей во всем диапазоне до пределов измерений.
– Твердость. Полина, где у тебя можно проверить твердость?
– И другие механические свойства, – добавил Скворцов.
– А пока пиши режимные параметры.
Виолетта открыла лабораторный журнал, и все стали читать записи.
– Но ты же должна была … ты могла погибнуть! – закричал Скворцов.
– Да, режим из запрещенной зоны. Во-первых, как автоматика тебя не остановила? И во-вторых, почему все прошло … все было без осложнений?
– Во-первых, я писала программы сама … Во-вторых, режим был запущен в безопасном режиме с изменением параметров по ходу операции …
– А разве такое возможно в принципе? Или зоны опасной работы описаны ошибочно?
– Нет, Витя, тут все сложнее …
– В процессе модификации, в ходе процесса изменение параметров вполне возможно … Разве не так, Толя?
Проведение исследований образца и оценка результатов продолжились.
Подошла Маргарита Антипова и Потап Потапович.
И к обеду все переместились на установку, но Свиридов настоял, чтобы эксперимент проводился на дистанционном управлении.
Были наработаны еще три образца, и были отправлены на всесторонние исследования, а участники эксперимента решили, что все требует срочного заседания Ученого совета.
Другой телефонный звонок от Гриши раздался в середине дня и тоже был неожиданным для Свиридова – обычно сын ему днем не звонил.
– Я тебя слушаю, Гриша.
– Извини, папа! – голос Гриши звучал немного странно, да и обычно он называл Свиридова «отец». – Тут со мной происходит … происходит что-то необычное …
– Что случалось?
– Помоги мне …
Свиридов попытался подключиться к информационному полю сына, что он делал только в самых исключительных случаях, и смог уловить его растерянность и недоумение, но ничего угрожающего он не уловил.
– Где ты? Я сейчас буду.
– Я на даче, в мастерской. Жду тебя …
– Мари, я исчезаю примерно на час …
И Свиридов очутился в мастерской Гриши на третьем этаже дачного дома.
– Привет, папа … Со мной что-то происходит, я понять не могу …
– Я посмотрю?
Свиридов огляделся – он не часто приходил в мастерскую к сыну.
Было светло, но стеклянный потолок был частично занавешен, создавая смягченное освещение.
На столе у Гриши было несколько набросков. На листах были эскизы красивого человека средних лет с длинными волосами и необыкновенными глазами, в котором прослеживались черты Иисуса.
На каждом эскизе мужчина был разный, в разном настроении, и глаза у него были разные – но всегда в глазах светилась мудрость и непонятная грусть.
– Давно ты начал писать Христа?
Свиридов положил руки на плечи сына и стал снимать информацию о том, что беспокоит сына.
И сразу вошел в такое обширное информационное поле.
И стал разбираться в нем.
– Ты что-то понял, папа?
Гриша совсем немного знал об особых способностях отца, но никогда не спрашивал ни его, ни Тоню об этом.
Но кое-что он все-таки знал.
– Далеко не все. Но основное понял. Я могу кое-что рассказать тебе о твоем персонаже, но лучше поговори об этом с Диной Егоровной и с отцом Исидором. И лучше всего именно в такой последовательности, и сошлись на меня. И еще давай наведаемся в Софрино, там изготавливают иконы.
– Посмотри на это.
Гриша убрал занавеску с мольберта,
