Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин
— Кир, мать твоя пробирка! Что ты собрался расчищать — метровый слой снега⁈
В передатчике Хродмара коротко хохотнул командир второго отряда.
— Только не говори, что к вашим машинам не приделывается нож скрепера! На улице всего минус пять, того гляди, закапает, — мне опять на расчистках одному за всех отдуваться⁈
«Всё спокойно,» — Гедимин криво ухмыльнулся. Хродмар выключил передатчик и зевнул в респиратор.
— И куда всё плодятся эти «макаки»⁈ Однажды Ураниум упрётся в северное побережье…
— Со второго блока ничего не слышно? — спросил у него Гедимин. Хродмар удивлённо мигнул, покосился на маячки, на передатчик.
— Нас не вызывали. Сиди спокойно, мы и так два месяца пахали, как в забое…
Гедимин сел за стол, извлёк из кармана остатки всякого лома и крошева — всё, что не отдал инуитам у залива Вейджер. «Наверное, к утру станция успокоилась. „Сигма“ может дёргаться по разным причинам…»
Он отодвинул височную пластину — и вздрогнул всем телом, ощутив чужую боль — будто каждый палец коснулся раскалённого металла. «Жжёт!» — пронеслось в мозгу — хранитель словно терпел постоянные ожоги, «стискивая зубы» и шипя сквозь них. Гедимин вышел из ангара, прислонился к стене, — боль то усиливалась, то ослабевала, но каждый новый приступ был сильнее предыдущего.
— «Налвэн», приём! — сармат крепко зажмурился. На дозиметр посмотреть он уже успел — пики графика интенсивности стали к утру выше, стрелка по-прежнему указывала на второй энергоблок.
«Жжёт!» — перед глазами мелькнуло что-то вроде лапы с расходящимися тонкими щупальцами, и каждое было окутано белым пламенем. «Белое… знакомый оттенок,» — Гедимин похолодел. Он шагнул в сторону на звук открывающихся ворот, — к энергоблоку быстро шли дежурные ремонтники. Двое из них были в белых тяжёлых скафандрах.
— Лезть в работающий реактор⁈ — один из них придвинулся вплотную к охраннику-сопровождающему. — Вы там в себе⁈ Эта штука работает не так — глушите её, куда вы к ней лезете⁈
— Не ко мне, к операторам, — буркнул охранник; ему явно было не по себе, и настолько, что на Гедимина, вошедшего вслед за ремонтниками, ни он, ни его напарник у входа не обратили внимания.
… — Почему нельзя заглушить реактор? — первым делом спросил командир ремонтной бригады. Гедимин зашёл на БЩУ, тихо встал за спинами сарматов, — отсюда прекрасно были видны и растерянные операторы, и показания на мониторах. «Выделение нейтронов выше нормы, но это в целом, а по сборкам… Hasu!»
«Жжёт! Помоги!» — хранитель уже не мог «стискивать зубы» — он почти кричал от боли. Две топливные сборки, расположенные рядом, давали чуть меньше омикрон-излучения, чем обычно — зато так и «плевались» нейтронами. Не успел Гедимин мигнуть, как нейтронный всплеск выдала третья, по соседству. «Сигма» извивалась, и пики вздымались всё выше.
— Потому что ерунда происходит на работающем, а не заглушенном! — огрызнулся начальник смены. — «Живая точка» — ваше штатное место работы — так работайте уже!
— Нейтронный поток растёт, — сообщил оператор. — Сборки…
Он называл номера, но Гедимин уже не слушал. «Нейтроны… между сборками реакция маловероятна. Внутри них… между стержнями? Внутри стержня? Нейтроны… короткоживущие изотопы? Но с чего они полезли? Что-то с самим ирренцием?»
— Я иду на «живую точку», — громко сказал Гедимин, растолкав ремонтников и встав рядом с начальником смены. — Открой дорогу. Усиль охлаждение. Больше ничего не делай до моего сигнала!
«Громко и уверенно — на филков тоже работает,» — дёрнул он углом рта, быстро спускаясь за сопровождающими. Отметка в электронном журнале, палец, прижатый к экрану, — и Гедимин, едва закрыв внешний шлюз санпропускника, выломился в реакторный зал.
— «Налвэн», приём! Три сборки, — ты их контролируешь?
Вопль «жжёт!» был единственным — и вполне понятным — ответом. «Короткоживущие,» — Гедимин, сузив глаза, нырнул в открытый коридор оттока. «Хранитель тут ни при чём. Там своя тварь…»
Он опустил височные пластины до упора, проверил на ходу, не отодвинулся ли какой щиток на запястьях, и боком пролез в активную зону. Намётанный глаз отличал «свихнувшиеся» твэлы без дозиметра — все три были во внешнем кольце, рядом. Заражение шло от центрального из них, края соседних уже заметно побелели. Гедимин поднял взгляд вдоль «колонн» и беззвучно выругался — светлые пятна, признак нейтронной реакции и выделения короткоживущих изотопов, виднелись тут и там. «Три сборки в утиль,» — обречённо выдохнул сармат, сдирая с себя нейтронностойкую броню. Её и греть не пришлось — поражённые участки уже так накалились, что она размягчалась сама, прилипая к стержням. Гедимин отделял «белые» куски от пока ещё не пострадавших, зелёных; нейтронный поток ослаб, но едва сармат проверил отдельный заражённый участок, как выругался в голос. «Так и знал — реакция внутри!»
Чёрный фрил, налепленный на твэлы, оплавился и начал стекать. Гедимин добавил ещё. От защитного поля тут толку не было — в работающем реакторе их сметало на счёт «раз». «Снять центральную, выкинуть в зал, подальше от механизмов. Там бахнет — только разбрызгается. Потом — эти две. Если отсечь нижние части… остальное топливо вроде бы в порядке…»
Он ухватился за хвостовик раскалённой сборки. Действовать надо было осторожно — места для манёвров в активной зоне было немного. «Так, поддалось… теперь — аккуратно с нижней частью… готово!»
Заражённая сборка была в его руках. Оставалось повернуться к активной зоне спиной, сделать три шага — и, уложив пучок стержней на пол, пинком выкатить его в машзал. Реактор, прикрытый от короткоживущих изотопов и их дёрганного излучения, уже вспыхнул «здоровой» зеленью… и тут в активную зону, треснув Гедимина по пальцам, рухнули аварийные стержни.
Всё заняло меньше секунды — ослепительная белая вспышка, удар в грудь, полёт сквозь что-то рассыпающееся, удар за ударом по горящей от боли спине — и последний, самый сильный, отключивший сознание.
20 марта 00
