Брайан Макферсон - Мудрец

Его глаза, привыкшие к темноте, в этом странном зеркальном освещении могли даже различать небольшие детали обстановки. Впереди темнели какие-то колонны, металлические поручни, ограждения…

– Что же это? – едва слышно спросил Гастурт сам себя, утирая лицо рукавом походной туники. Куда я попал, прах меня побери…

Еще совсем недавно, несколько минут назад, он находился рядом со своими спутниками в хорошо знакомой обстановке. И вдруг…

До конца он так и не мог поверить, что все происходит с ним не во сне!

Он часто и прерывисто дышал, потому что воздуха все время не хватало.

Атмосфера здесь была очень влажной, спертой, до предела насыщенной испарениями, от которых заметно кружилась голова, так что охранник прижимал к носу ворот своей туники, чтобы хоть как-то облегчить дыхание.

Предназначение подземного помещения оставалось для него загадкой. В центре протягивалась длинная плита, по обе стороны от которой темнели широкие желоба. Он подошел еще ближе и увидел, что длинная платформа в конце упирается в достаточно низкий проем с полукруглыми сводами.

Внезапно до его настороженного слуха именно оттуда донеслись какие-то странные звуки. Он остановился, как вкопанный, и прислушался еще раз, развернув ухо по-собачьему.

Сомнений не оставалось. С дальней стороны зала снова послышались эти же загадочные звуки.

Судорожно сглотнув, Гастурт переложил фонарь в левую руку и крепко сжал рукоятку своего верного клинка.

В этот момент больше всего на свете он мечтал бы ощутить обеими ладонями холод увесистого ложа лазерного разрядника. Но все «жнецы», по условиям нового соглашения, снова были упрятаны в каземат, а свой пневматический гарпун Джелло никогда не снимал с плеча.

Вот и пришлось обоим охранникам отправиться вместе с Симеоном, имея на вооружении лишь короткие, но правда очень острые молибденовые мечи. Шорохи снова повторились…

На этот раз до его слуха доносилось не завывание подземного сквозняка, а зловещее шипение, могильным холодом страха обволакивавшее судорожно бьющееся сердце. Он услышал неведомую, нечленораздельную речь каких-то существ, напоминавшую яростный писк или даже скрежет металла по гладкому стеклу.

Бежать он был не в состоянии, так как чувствовал, что подошвы словно намертво приросли к полированным плитам платформы…

Гастурт встряхнул головой и заставил себя бросить взгляд по направлению к проему. Он даже среди всех молодых охранников отличался на редкость острым зрением, так что через мгновение сердце его наполнилось ледяной дрожью, и перед глазами пошли темные круги…

Из тьмы лабиринта прямо на него медленно наступали зловещие морды.

Невероятные тени выползали из мрака. Они постепенно формировались, приобретая четкие очертания живых существ, и явно нацеливались на Гастурта.

Таинственные создания двигались вперед, уже стали видны их продолговатые головы, сидящие на плотно сбитых, массивных туловищах… В свете газового фонаря поблескивала гладкая темно-серая шерсть, покрывающая мускулистые тела… и усы, жесткие антенны усов, воинственно торчавших на яйцевидных головах!

Одним словом, если бы он не был уверен, что не спит, он бы сказал, что это крысы. Только перед ним были создания, в десятки раз превосходящие по размерам обыкновенных подвальных грызунов-вредителей!

Подземные твари не только пристально смотрели на него, но и что-то словно говорили, явно объясняясь между собой на своем особом наречии.

Из пастей вырывались шелестящие, скрипучие звуки, от звучания которых парня каждый раз словно окатывало холодным, влажным ужасом. Голоса тварей напоминали то писк, то шипение речных волн, накатывающих во время волнения белыми бурунами на прибрежную гальку.

Гастурт чувствовал, что дело не только в его примитивном страхе. Все-таки, он не был ученым белоручкой, просиживавшим целые дни за пыльными книгами. Старый Джелло немало потрудился над его мужским воспитанием, безжалостно выбивая любые проявления страха.

Охранник проходил и ментальную подготовку, причем у самого опытного человека, у Главы Совета Свободных. Властитель Найл учил всех своих стражников, как в случае опасности преодолевать воздействие враждебной воли пауков-смертоносцев, и Гастурт владел приемами телепатической защиты. В какой-то момент он понял, что гигантские крысы хотят не просто напасть на него. Твари не подходили слишком быстро, держались в стороне и рассчитывали полностью парализовать волю пришельца, оказывая мощное коллективное воздействие на его психику.

Телепатический гнет все усиливался. Близко посаженные красные треугольные глаза пронзали Гастурта такой чудовищной ненавистью, что от их приближающегося взглядов он почти терял над собой контроль.

Казалось, что каменный пол под ногами уходит куда-то в сторону, как вершина катящегося шара.

Голову словно сдавливал безумно тесный металлический обруч, от которого невозможно было избавиться. Тиски не ослабевали, а только усиливались. Судорога пошла по всему телу…

Остатка сил хватило только на то, чтобы отчаянно вскрикнуть:

– Помогите! Помогите…

Он не знал, кто может услышать его слабый голос, глухо прозвучавший в безбрежных туннелях и тут же погасший во тьме. Ужасные фигуры надвигались на него и крик вырвался от безнадежного отчаяния.

Но, параллельно с этим, его мечущийся мозг послал отчаянный сигнал тревоги, и в это же время он вдруг явственно ощутил телепатический отклик.

«Держись, трусливая обезьяна! – прогремел вдруг в сознании Гастурта раскатистый голос неустрашимого Джелло. – Заткни им пасти! Забей пасть каждой из этих помойных тварей!"

Слова прозвучали так явственно, точно начальник охраны стоял за спиной всего в нескольких метрах. Молодой человек тут же воспрял, тряхнул головой, словно сбрасывая со лба тугое давящее кольцо, и легко, пружинисто отпрыгнул в сторону.

Невыносимое зловоние, пропитавшее все даже наверху, в доме Шиллиха, без всяких сомнений исходило именно от этих гладких тварей, но это уже не могло остановить Гастурта. Его молибденовый клинок воинственно описал сверкающий круг, с едва уловимым свистом рассекая застойный воздух подземелья, и из горла охранника вырвались бравые ругательства:

– Ну, что, смердящие твари! Сейчас я укорочу вас, сделаю каждую поменьше ровно на голову!

Он поставил на пол фонарь и застыл в боевой стойке, чуть подпружинив ноги, сутулясь и мягко выставив вперед руки.

Крысы на мгновение замерли и опешили. Они даже словно переглянулись между собой и оживленно запищали, словно спрашивая друг у друга совета.