Журнал «Если» - «Если», 2002 № 03

Исчезла. Вместе с монетой.

И секунду спустя сердце, которое, мнилось, решило-таки окончательно дать отставку своему владельцу (а не хозяину!), смилостивилось, отпустило.

— Борис Палыч!.. Борис Палыч!.. — обступили его ребята. — Вам плохо? Вам помочь?

Как же они удивились, когда Монетник медленно, но вполне уверенно поднялся с пола и улыбнулся им:

— Да нет, все в порядке. Мне было плохо. Теперь прошло. Все хорошо. Спасибо, ребята. Урок окончен.

Прозвенел звонок.

Дмитрук, один из двоих нумизматов из 7 «А», догнал учителя уже на лестнице.

— Борис Павлович, а… простите, я хотел попросить… ну, полугрош Опольского — можно посмотреть, хотя бы здесь, в ваших руках?

— Знаешь, Славик… я, кажется, потерял его в классе.

Дмитрук растерянно моргнул своими длиннющими, как у девчонки, ресницами. Голос его, который только-только переходил на басы, сорвался:

— Но как же? Почему вы даже не искали его?!

— Да разве найдешь? Закатился в какую-то щель между паркетинами…

— Мы поищем! С ребятами! Обязательно! И если найдем — отдадим вам.

Борис Павлович рассеянно кивнул, поблагодарил мальчика и пошел в учительскую. Остальной день прошел без приключений.

И только на пути домой, втиснувшись в битком набитый троллейбус, Борис Павлович задумался: а правда, почему он даже не попытался искать полугрош? Из-за примерещившейся руки? Но это же сплошная мистика, товарищи мои!

Чушь! Бред! Нонсенс!

Мысли о случившемся не выходили у него из головы весь вечер, даже когда проверял тетрадки и готовился к завтрашнему дню.

Что-то еще было не так.

— Борюнь, вот видишь! — с нежностью сказала жена за ужином. — Как начал принимать таблетки, так сразу и полегчало тебе. Невооруженным взглядом видно, между прочим! А ты бурчал: не надо, без толку!..

Сперва он и не сообразил, о чем это Аленка. И только потом вспомнил, что должен был в прошлую субботу купить очередной препарат — должен был, но купил совсем другое.

Русский полугрош Владислава Опольского.

А ведь и в самом деле, сердце о себе сегодня больше не напоминало. Обычно оно если и не покалывает, то ноет беспрерывно — и ты вынужден ходить ссутулившись, потому что так немножко легче. А после урока с пропажей полугроша сердце вообще начало вести себя примерно. И стучит себе размеренно, четко — красиво стучит. Всегда бы так!

Неужели это как-то связано: затерявшийся полугрош и присмиревшее сердце?..

Не может быть! Случайность!

А полугрош — до слез жалко! Ну ладно, пропал и пропал, забыли и проехали — так ведь не дадут забыть. Тот же Китайкин — язви его в душу! — еженедельно будет напоминать.

В своих предчувствиях Гуртовник не ошибся.

— Привет, Бор-Палыч! Просим-просим, свято место пана дожидает. — Китайкин вообще до скукоты зевотной предсказуем в своих хохмических изысках. Они его веселят — и этого ему достаточно.

— А скажи, Бор-Палыч, как там твой Опольский поживает? Место для него нашлось? А то если нет, я готов сдать ему уголок в своем лучшем альбоме. Бесплатно.

— Нашлось место, — отмахивается Борис Павлович. — Хотя спасибо за щедрое предложение. Ценю.

А что толку на зубоскала обижаться?

— Молодой человек, у вас все в порядке? — осторожно спрашивает старик Пугачин. — Странно вы сегодня выглядите. Вроде и довольны, а вроде и чем-то угнетены.

— Ветры враждебные, — отшутился Борис Павлович. — Дуют и гнетут.

— Ну, как знаете, — старик, похоже, обиделся.

Он дулся и отмалчивался весь день, так что общаться Гуртовнику волей-неволей пришлось с Китайкиным. Вернее, слушать оного.

Китайкин трепался буквально обо всем и был неостановим, аки разбушевавшаяся стихия. В конце концов Борис Павлович утомился его слушать, отошел к бревнышку и присел там.

День сегодня выдался погожий, но вот покупателей почему-то маловато. И можно поэтому просто расслабиться и отдохнуть — после такой-то напряженной недельки!

Борис Павлович так и не разобрался с тем, что же произошло в понедельник. Он по-прежнему не желал верить в связь между пропажей полугроша и тем, что сердце его всю неделю вело себя смирно, просто-таки примерно. И уж подавно не желал верить в реальность существования той руки…

В конце концов он запретил себе думать о случившемся. Да и некогда было — дела, дела… А вот сейчас выдался свободный денек и как-то сами собой мысли вернулись к анализу происшествия.

Машинально Борис Павлович взял из банки с мелочью, что стояла на его «прилавке», какую-то монетку и начал подбрасывать — это его успокаивало.

Клиент не шел. Китайкин нудил. А Борис Павлович все думал, думал, ду…

Сердце ударило неожиданно — словно штыком изнутри; тело напряглось, само собой выгибаясь натянутым луком. И монетка, конечно же, вылетела из обессилевших пальцев.

Дальнейшему Борис Павлович уже не удивлялся.

Рука медленно проявилась в воздухе — и на сей раз была она с тонкими юношескими пальцами, измазанными в чернильных пятнах и с многочисленными заусенцами. Пальцы с ленцой, как будто нехотя взяли из воздуха монетку — и рука исчезла.

И приступ у Бориса Павловича, разумеется, тоже прошел.

Все случилось так быстро, что никто ничего не заметил. Да, наверное, руку бы и не увидели ни Китайкин, ни Пугачин — почему-то Борис Павлович был уверен, что она является только ему одному. И точно так же он не сомневался, что монетку (кстати, что это был за экземпляр? хоть бы не слишком дорогой!) уже не отыскать.

В тот день Борис Павлович ушел из парка раньше. Он до сих пор и понятия не имел о природе происходящего с ним, но кое-какие выводы все же вынужден был сделать. Вот уже дважды во время приступа в воздухе появляются чьи-то руки, которые выхватывают и забирают монетку, по стечению обстоятельств как раз оказывающуюся в воздухе. После чего приступ у него проходит, и некоторое время сердце его не беспокоит.

Следовательно… Нет, товарищи дорогие, мы, конечно, в мистику никакую не верим, но… Но что мешает, например, просто носить с собой в кармане монетку — на всякий случай? А там уже — как получится.

И — получалось! Не ломая больше голову над причинами таинственного явления, Борис Павлович просто бросал монетки всякий раз, когда снова прихватывало сердце. И руки — всегда другие — выпрыгивали из воздуха жадными псами, чтобы поймать и пожрать откупные жертвы.

О, эти псы оказались дьявольски разборчивыми! Их не интересовали простые, разменные монеты, которые не имеют ценности для нумизмата. Только коллекционные экземпляры, и чем они интереснее, тем сильнее эффект. В зависимости от ценности того или иного экземпляра сердце могло отпустить на полдня, на полчаса или вообще не среагировать на подачку. И тогда приходилось швырять что-нибудь покрупнее.