Кир Булычев - Голые люди

– Господин великий вождь просит вас, чужестранец, вести себя достойно и не убегать.

Я смотрел на их великого вождя, и у меня родилась гипотеза: а что если это один из тех японцев, которые остались в самых диких местах еще со времен войны и которых находят порой на Филиппинах или Калимантане? Их забыли, потеряли, а они, будучи безмерно преданы своему императору и присяге, продолжают служить теням забытой войны, ожидая, что о них вспомнят и их отыщут.

А если так, то японец, конечно же, случайно столкнулся с племенем.

«Может быть, вы правы, – услышал я голос в своей голове. – Но ваши мысли не совсем понятны. Кто такой японец, кто такой император?»

Я попытался ответить также мысленно, но в этот момент в нашу беседу вмешался сумасшедший музыкант и начал громко петь.

Японец ткнул его в бок кулаком, и музыкант покорно отошел к стене.

Я был развязан. Но мои руки и ноги затекли так, что я не мог ими шевельнуть. Наверно, мои страдания донеслись до мозга Любы и По-иза. Они склонились ко мне и стали массировать мои конечности. Я постарался сесть и только тут понял, что я так же обнажен, как и прочие дикари.

– Что такое?! – вскричал я, возмущенный таким произволом. – Немедленно приказываю возвратить мне одежду! За кого вы меня принимаете?

Но дикари не поняли моего возмущения, а японец, если и понял, то предпочел игнорировать мою просьбу.

В таком ужасном и унизительном положении мне еще никогда не приходилось пребывать. Я схватил с пола клок сена и прикрылся им, однако, как вам известно, я склонен к полноте, и потому этот клок скрылся под моим животом без видимого эффекта.

Никто не смеялся, ведь они не знали одежды!

Может быть, они не племя, думал я, отступая в темный угол пещеры, а банда сектантов-нудистов?

– Нет, – послышалось у меня в голове. – Мы не сектанты-нудисты. Мы вынуждены быть обнаженными из высоких соображений.

– Это ваше собачье дело, – согласился я.

Все смотрели на меня с интересом, но никто не намеревался мне помочь.

– Кто это меня раздел? – спросил я, не подумав, что в моем поясе было двести долларов – мой неприкосновенный запас.

Голос в моем мозгу разъяснил мне, что я раздет по приказанию господина вождя. Так я и думал.

– Вы говорите по-английски? – спросил я японца.

– Мало-мало, – ответил он скорее от неожиданности, чем от желания в этом признаться.

– Ты служил в охране лагеря для военнопленных? – спросил я, не давая японцу опомниться.

– Всего полгода, – ответил японец по-английски.

– И с тех пор все в наших местах?

– Я не буду отвечать, – огрызнулся японец. Но он уже ответил, выдал мне все свои маленькие секреты. Отныне он не представлял для меня интереса.

– Пойдем река, – сказал японец по-английски. Его английский был ужасен, но все же можно было понять. – Не убегай. Я быстро бегать, я имею нож.

Он показал мне штык, надеясь меня испугать.

– Пойдешь с нами, – приказал японец пожилому переводчику по имени По-из.

Я сделал несколько шагов и оказался на площадке перед пещерой. День был в самом разгаре. Я надеялся, что с того берега реки за мной уже наблюдают встревоженные глаза моих коллег-этнографов. Ведь, наверно, организованы поиски и армейские вертолеты спешат сюда, чтобы спасти мою скромную персону.

Я стоял и не делал следующего шага.

Почему этот старый негодяй пошел со мной к реке? Не потому ли, что счел удобным убить меня подальше от пещеры, не на глазах у дикарей?

В тот момент я не знал, конечно, насколько безраздельна власть старшего унтер-офицера Сато над племенем голых людей, и полагал, что он с ними вынужден считаться.

– В его сердце нет намерения убить тебя, незнакомец, – услышал я в мозгу голос переводчика По-иза. – Он желает знать о тебе.

Верить или нет?

– Верить. – Переводчики могли читать мысли. И меня это не удивило. Мой дядя Сони, в период его вооруженной борьбы с английскими колонизаторами, однажды услышал внутренний голос, который подсказал ему не выходить на следующий день на демонстрацию. Он подчинился голосу. А демонстрация была расстреляна англичанами.

Я начал спускаться к реке следом за японцем. Я знал, что чем дольше я буду находиться на открытом месте, тем больше шансов, что меня найдут.

Однако у воды японец выбрал местечко в тени большого мангового дерева. Нас не было видно со стороны.

– Пей, – приказал японец.

Меня уже начало возмущать то, что он сам ходит в штанах, тогда как культурные люди вынуждены обходиться ладонями, чтобы прикрывать стыд.

Но сначала мне надо было подкрепить силы.

Я спустился к воде чуть в стороне от японца и поглядывал на него краем глаза – мало ли какие каверзы он мог замыслить?

Но, к моему удивлению, японец сидел неподвижно, вперив взор узких глаз в скалу на том берегу речки. Это меня успокоило, и я не спеша напился. Для этого мне пришлось опуститься на четвереньки.

Японец произнес фразу. Я сразу посмотрел на По-иза. И тут же в моей голове прозвучал перевод:

– Зачем ты к нам пришел?

Я решил, что именно теперь я должен запугать этого ничтожного дикаря и варвара, иначе он обнаглеет.

Я скрестил руки на груди и обернулся к японцу.

– Я пришел сюда, потому что хожу где хочу и делаю что хочу, – со всей возможной резкостью и твердостью ответил я. – Моя армия находится на том берегу, готовая напасть на пещеру и перебить всех, кто в ней спрятался. Так что ты должен как можно скорее отдать мне мою одежду и попросить прощения.

Последовала долгая пауза – видно, По-из переводил мои угрозы в японские мысли.

Затем По-из мысленно сказал мне:

– Господин вождь Сато спросил меня, не лжешь ли ты о своей армии и своей силе?

– А ты? Что ты ответил? – Меня охватил страх. Вот где таилась измена!

– Я ответил ему, что ты многое придумал.

– Зачем ты это сделал? – Я готов был растерзать глупого старика.

– Потому что я не умею лгать, – ответил По-из.

Сато улыбнулся, догадываясь, о чем мы говорим.

– Что ты искал? – был следующий вопрос японца.

– Мы ученые, – сказал я. – Нас много. Мы летаем на воздушной машине, которая называется вертолет. Мы нашли вас и вашу пещеру. Мы смотрим на вас, как на муравьев.

Сато вскочил и закричал. Я понял, что меня снова обвиняют во лжи.

Но на этот раз По-из печально наклонил голову.

Я был в безвыходном положении. Я понимал, что нельзя пугать этих дикарей и ставшего во главе их японского отшельника. Они решат, что спокойнее меня убрать и бежать куда глаза глядят. Но и утверждать, что я одинок, я тоже не мог. Меня бы убили, как беззащитного львенка.