Камилла Агаева - Граница Света

— Не поймите меня превратно, — Садри облокотился на стол, — но как вам удалось это определить за столь короткую беседу? Я ведь наблюдал за вами. Он отвечал лишь «да» или «нет», а то и просто кивал головой.

— Я понимаю ваше недоверие, — произнес психоаналитик. — Но вы можете пригласить другого специалиста если не доверяете моему профессионализму. Но поверьте, он скажет вам то же самое. Мистер Садри, я уже долгое время наблюдаю больных с совершенно разными диагнозами. Было даже время, когда я работал в клинике для душевнобольных. И мне достаточно одного взгляда, чтобы определить, чем именно страдает пациент.

— Ну, хорошо, хорошо, — раздраженно проговорил Рино. — Пусть будет так. Но… ваше заключение загоняет меня в тупик!

Он встал и начал нервно прохаживаться по комнате.

— Если Голдфилд не страдает раздвоением личности, то тогда мне больше нечем объяснить его поведение! — воскликнул агент.

Немного успокоившись, он снова повернулся к врачу.

— Спасибо, доктор Хардинг, — уже спокойным тоном поблагодарил Садри. — Вы можете идти.

Психоаналитик встал и, откланявшись, вышел из его кабинета.

Снова оказавшись в камере, Гарри обвел тоскливым взглядом серые стены и запертую дверь. Еще никогда за всю свою жизнь он не чувствовал себя столь униженным и преданным. Весь мир вокруг, и так чужой и холодный, окрасился в самые мрачные краски, лишая Голдфилда последней надежды на собственное спасение. Еще никогда за последние годы его план возвращения, так долго и заботливо вынашиваемый им, не был столь близок к провалу. Рино Садри был вовсе не тем человеком, от которого можно было легко отделаться. И он не успокоится, пока не обнаружит всю систему Гарри и не уничтожит ее. А что потом? Потом будут долгие годы тюрьмы, полные отчаяния и боли. Голдфилд в ужасе представил, что может провести в этой камере лет тридцать, а то и больше, а после выхода на свободу ему наверняка будет запрещено приближаться к компьютерной технике.

Гарри опустился на нары и едва не зарыдал от обиды. Сколько же еще долгих мучительных лет придется ему пройти, чтобы приблизиться к осуществлению своего плана? Сколько еще душевных мук ему придется пережить? Голдфилд уронил голову на руки и закрыл глаза. От злости на собственную судьбу у него высохли слезы, и он не мог даже заплакать. «Ну, почему?! — беззвучно кричал он. — За что я так проклят?!»…

Париж. 1687 год.

— Немедленно впусти меня! — кричал маркиз де Шеврез. — И не смей лгать, будто его нет дома! Я знаю, что он там!

— Господин маркиз… месье… — дворецкий смущенно пытался образумить молодого дворянина. — Мой господин не желает никого видеть…

— А меня он увидит! — де Шеврез схватил беднягу за воротник. — И клянусь! Я не успокоюсь, пока он не ответит за все, что сделал!

С силой оттолкнув несчастного дворецкого в сторону, маркиз словно ураган ворвался в дом.

— Де Гурдон! — громко крикнул он и взбежал по лестнице на второй этаж. — Не вздумай прятаться от меня! Я все равно тебя найду!

Ввалившись в спальню хозяина поместья, де Шеврез остановился в метре от роскошной кровати.

— Что за манеры, Жильбер? — Бертран де Гурдон развел руками. — Тебя разве не учили, что врываться в чужой дом не культурно?

Он сидел на разобранной постели в распахнутой настежь шелковой рубашке и бриджах. Его длинные волосы темными локонами спадали ему на плечи, а в больших голубых глазах отражалась надменность.

— Ты даже не оставил мне возможности одеться, — Бертран поднялся, — и теперь я вынужден принимать тебя вот в таком виде….

— Помолчи и послушай! — перебил его маркиз. — Я все знаю. Я знаю, что ты провел ночь с Анжеликой. Ты соблазнил ее!

— Твоя жена хотела этого ничуть не меньше, чем я, — спокойно возразил де Гурдон, ступая босыми ногами по дорогому персидскому ковру.

— Если бы я только сомневался, что в тебе хватит лицемерия, чтобы обвинить во всем Анжелику, — проговорил де Шеврез.

— Ты мне не веришь? — Бертран кинул на него презрительный взгляд. — Тогда мне жаль тебя. Ты даже не подозреваешь, что представляет из себя женщина, на которой ты женился.

— Ни слова больше! — не выдержал маркиз. — Я больше не позволю тебе ее оскорблять! Сегодня в пять вечера, Бертран де Гурдон, я буду ждать вас на поляне возле обрыва. И не забудьте своего секунданта.

— Вы вызываете меня на дуэль, маркиз? — усмехнулся де Гурдон. — Не слишком ли это безрассудный поступок с вашей стороны?

— А не слишком ли уверены в себе, господин герцог? — де Шеврез вплотную приблизился к нему. — Сегодня в пять. Не забудьте.

Сказав это, он гордо развернулся на каблуках и пошел прочь. Проводив его взглядом, Гефестион повернулся к зеркалу и взял с туалетного столика расческу.

— Эдмон! — громко позвал он дворецкого.

— Я здесь, господин герцог, — слуга в нерешительности остановился в дверях спальни своего хозяина.

— Пошли за Себастьяном де Монтрэ, — приказал Бетран. — Пусть ему передадут, что я хочу, чтобы он был моим секундантом на дуэли сегодня в пять. А потом помоги мне одеться и подай завтрак.

— Да, господин, — дворецкий поклонился и поспешил исполнить приказ.

Глава 26

Во время завтрака на веранде своего роскошного особняка Гефестион размышлял о чем угодно, кроме как о предстоящей дуэли. Он считал, что пытаться проткнуть друг друга шпагами ради того, чтобы отстоять честь какой-то легкомысленной девицы, было более, чем бессмысленно, и потому предпочитал не забивать себе голову мыслями о надвигающихся событиях. К тому же, исход поединка был ему заранее известен. Но при этом, он был также далек от осознания того, что безжалостно прервет жизнь несчастного маркиза, как и его сердце — от каких-либо нежных чувств к супруге его будущего противника.

Гефестион уже заканчивал завтракать, когда на пороге, бесшумно словно тень, возник его дворецкий.

— В чем дело, Эдмон? — герцог де Гурдон допил чай из фарфоровой чашки. — Пришел кто-то еще?

— Маркиза де Шеврез желает видеть вас, — глухо отозвался слуга.

— Анжелика? — Гефестион поднял на него глаза. — Пусть войдет.

Дворецкий поклонился и скрылся в коридоре. Через пару минут в комнату вошла Анжелика де Шеврез. Девушке едва исполнилось двадцать лет, и своей внешностью она могла затмить любую красавицу Парижа. Густые золотые локоны, спадающие на тонкие белоснежные плечи, большие зеленые глаза и ангельская улыбка. Маркиз Жильбер де Шеврез был единственным, кому два года назад удалось завоевать сердце юной Анжелики, которая ответила согласием на его предложение вступить в брак. Первый год их совместной жизни прошел для обоих супругов как в раю. И казалось, что их бездонной любви друг к другу не будет конца. Казалось, до того самого дня, пока Анжелика случайно не столкнулось взглядом с герцогом Бертраном де Гурдоном на балу в королевском дворце.