Ярослав Веров - Завхоз Вселенной

— Я, к сожалению, не могу сопровождать. Не приглашён.

В кабине не было ни шофёра, ни руля. Только большое кожаное кресло и дверь, очевидно, в сам фургон.

Игорёк, уже в полуневменяемом состоянии, уселся в это кресло и, закрыв глаза, подумал: «Будь что будет. Ещё немного, и совсем одурею». Сон совершенно нереальный, таких снов не бывает. Во снах обстоятельства воспринимаешь как естественные, любая странность кажется нормальной. А здесь дуреешь от постоянных несуразностей.

Когда он открыл глаза, оказалось, что машина уже припаркована у небольшого здания, усечённой пирамиды, облицованной чёрными, словно отлитыми из базальта, плитами. Входа в пирамиду не было.

— Пожалуйте сюда, — донёсся сверху низкий и гулкий голос, когда Игорёк выбрался из автоагрегата.

«Как, интересно, я туда пожалую?»

— Вы пожалуйте, не думайте как.

«Ну, не думаю», — хмуро подумал Игорёк.

И оказался на верхней площадке, рядом с высоким лысым неопределённого возраста человеком в лиловом плаще, наброшенном поверх ярко-жёлтого хитона. Вверх от пирамиды поднималось голубоватое свечение, упираясь в непроницаемо-тёмное небо. Ни единой звезды, ни искорки света, ни даже засвеченного огнями города облака не было на этом небе. Игорёк глянул под ноги — там полыхало яростное пламя, пирамида была одной большой печью. А вокруг расстилалась Москва, словно пирамида парила высоко над городом. Такая Москва, какой Игорёк привык видеть: со сталинскими высотками, подсвеченными разноцветными огнями, с пронзающим тьму шпилем Останкинской телебашни, кратером Лужников у Воробьёвых гор, с кольцами и радиусами огней вдоль трасс и проспектов… Радиусы сходились к подножию пирамиды, которая уже исполинским утёсом возвышалась над столицей, над её центром. А внизу, там, где должны были быть Красная площадь с Кремлём, зияла огромная яма.

Высокий человек в лиловом плаще также созерцал панораму города. Тем же низким, рокочущим голосом он произнёс:

— И только мы двое знаем, что всё это — иллюзия, сон.

— На сон похоже мало, — осторожно возразил Игорёк.

— Не мешайте себе думать правильно. Думайте то, что на самом деле думаете. Ведь вы знаете, что это сон. Сон, который снится всем.

— Как это?

— Всем, кто живёт на Земле, там, откуда вы явились.

— Явился…

— Первый из людей, что посетил Снотворенье.

— Отчего же здесь так темно? И так много крематориев?

— Сумрак подсознания. Ты видишь лишь малую часть Снотворенья. Есть и другие места. Там много света.

— А выбраться отсюда как? Как мне проснуться?

— Разве ты спишь? — усмехнулся человек.

— Я и сам уже не знаю.

— Знаешь. Ты понимаешь гораздо больше, чем готов принять.

— Что же будет дальше? Я устал.

Человек повернулся к Игорьку и протянул руку:

— Единый Посвящённый.

— Чего?

— Я, волею Хозяина, Посвящённый.

— Что это, где я? Ответьте наконец! — взмолился Игорёк.

— Ты по другую сторону.

— Сторону чего? — не унимался Игорёк.

Внезапно они оказались в небольшой комнате, словно бы кабинете эпохи барокко. Драпировки на стенах, роскошный ковёр на полу, со сценой королевской охоты, золочёные пилястры вдоль стен, облицованный красным мрамором камин с массивными золотыми часами на нём. На овальном малахитовом столе, отделанном перламутровой инкрустацией, два золотых кубка и кратер с серебряным черпаком. Игорёк с Посвящённым сидят в креслах чёрного дерева. В камине тлеют угли. В золотой клетке, подвешенной у забранного атласом окна, скачет маленькая серая птичка.

— По другую сторону всего: видимого и невидимого, добра и зла, света и тьмы, духовного и материального, — Посвящённый дважды зачерпнул, разливая по кубкам красное вино из кратера.

— Пей, — властно приказал он.

Лицо его в свете десятков ярких свечей в канделябрах казалось высеченным из камня, острые линии скул, подбородка, переносицы, ни бровей, ни ресниц.

— Зачем? — насторожился Игорёк.

— Чтобы приобщиться духу Хозяина.

Игорёк внутренне выматерлся и отставил кубок подальше.

— Не буду.

— Что же, это твоё право.

«Что я здесь делаю? Что им от меня надо?»

— Мне от тебя ничего не нужно, человек. Я должен подготовить тебя к встрече с Хозяином.

— Кто он?

— Хороший вопрос. Он Хозяин, и всё. Его слушают великие духи и боятся Реализованные. Тебе оказана великая честь. Это превыше дружбы с Реализованными, даже самыми древними из них. Твоя возлюбленная Иштар, Царица царей, иззавидуется.

— Откуда ты… вы… Откуда знаете про неё и меня?

— Я скажу. Каждый сущий несёт дань Великому Хозяину, и в каждом сущем пребывает Он. Всё видит, всё знает. От него невозможно спрятаться. Ничего от него не утаить.

— Он что, всемогущий?

— Он — Великий Хозяин.

— Бог, что ли?

— Больше не скажу. Ты достаточно узнал о нём, чтобы предстать перед Его взором.

«Только этого не хватало. Теперь совершенно ясно, что это не сон».

— Ведь я говорил, что ты это знаешь, — ответил на его мысль Посвящённый и поднялся. — Идём.

— Куда?

— В пылающую бездну.

Не успел Игорёк опомниться, как они снова были на вершине пирамиды. Посвящённый взял Игорька за руку и стал спускаться по незримой лестнице прямо в бушующее пламя.

— Я привёл его, — торжественно произнёс он, когда они достигли самого дна. И исчез.

Пламя внезапно опало, и всё пространство пирамиды погрузилось во тьму. А потом вспыхнул ярчайший свет и тихий голос прошелестел:

— Как долго я тебя ждал. Не бойся, ты не раб мой. Отныне ты в шаге от животворящих духов. И, вступив в союз со мной, станешь выше Реализованных и овладеешь их Реализациями. Не сразу, конечно. Ты должен многому научиться, ты должен знать то, что подобает знать бессмертному. Абсолютному бессмертному. Сначала ты научишься быть среди моих менталов, научишься их понимать. Тебе откроется подлинная сущность людей, корни их желаний и страхов, источники их мыслей и дел. Ибо всякий мой ментал, те человечки, которых ты здесь видел, — суть ядро психики человека земного. Сейчас ты не понимаешь меня. Ничего. Всё увидишь сам. То, что люди называют психикой, — это Я! Я говорю с ними из их нутра. Они ищут источник голоса и не находят. Захочу — человек страдает, захочу — смеётся. Не в его силах изменить это. Ты боишься потерять слух, твой друг Артемий боится остаться на старости лет одиноким. Вы не рассказываете о своих страхах, потому что побороть их не в ваших силах. Из страхов и влечений вы, люди, и состоите. Но ты, бессмертный, ныне освобождаешься от этих уз! Я дарую тебе право творить себя по своему усмотрению. Одно только требуется от тебя — согласие быть со мной в союзе. Решай, человек.