Виктор Милан - Джокертаунская комбинация

Черепаха пожевал губу.

– Ты с ума сошел? – спросил он в микрофон.

– Только чуть-чуть, – ответили ему через аудиоколонки, установленные в панцире. – Слушай, чудесно было пообщаться с тобой, но мальчики в синем собираются организоваться там и пострелять в меня через минуту. А у меня еще места, которые я хотел бы повидать, и люди, с которыми надо бы разобраться.

– Господи боже, ты в федеральном розыске. Зачем ты… – Он остановился. – Я понял. Это Спраут.

– Ты уверенно выигрываешь этот раунд. Это Спраут. А теперь отпусти меня.

– Иисусе, Джек, это побег из тюрьмы. Я не могу отпустить тебя после этого.

– Так ты спелся со свиньями? Линия фронта и вся эта чушь из шестидесятых осталась позади, и теперь это та сторона баррикад, которая тебя устраивает?

Внизу затрещали выстрелы. Черепаха вздрогнул. Пламя бросилось от руки Джека. Особенно смелый спецназовец с «М16» завизжал и выпустил оружие, как будто оно жгло ему руки. Наверное, потому что так оно и было.

– Эй вы, там внизу. Прекратите, – сказал Черепаха. – Я держу ситуацию под контролем.

– Будь я проклят, если держишь.

– В твоей заднице появится несколько новых отверстий, если они решат, что я не смогу справиться с тобой. Давай, Джек. Неужели ты не видишь, что это не выход?

– У нас полно других путей.

– Джек, я сочувствую тебе и Марку, и особенно Спраут. Но мы не можем больше вести себя так. И не сейчас, ради всего святого! Джордж Буш в городе. Вся страна считает, что тузы идут рука об руку с дьяволом. Что подобное происшествие сделает с дикими картами повсюду?

– Мать твою, ничего, ты довольный сукин сын в оловянной кастрюле. Если они собираются спустить с цепи толпы линчевателей, они сделают это рано или поздно. Если им придется, они это сделают. Отпусти меня.

– Нет, – чопорно сказал Черепаха. – Благополучие всех диких карт поставлено здесь под угрозу. Я задерживаю тебя.

– Жизнь маленькой девочки под угрозой, ты, ублюдок. И Марк Медоуз не будет гнить за решеткой! – Джек стиснул зубы, и огонь вырвался изо всех пор его тела. Невидимая хватка не ослабла. – Итак, я не могу подпалить твои телекинетические пальцы, да?

– ОНИ ВСЕГО ЛИШЬ ВООБРАЖАЕМЫЕ, ТЫ ЗНАЕШЬ.

– Да? Тогда что они могут со мной сделать?

– ЭТО. – Его рука начала непреклонно выжимать из него воздух.

Он огляделся. Полицейская машина уже скрылась из виду. У Дурга были инструкции, что делать, если Марка схватят, в каком бы облике он ни был. Миссия была успешна только в том случае, если Спраут была на свободе. И КейСи.

Проклятье. Она хорошая девочка. И Марк действительно любит ее. Но я ничего не могу для нее сделать.

Его взгляд начал мутнеть. Чернота собралась по краям. Он знал, что Черепаха не хотел убивать его. Просто отключить. Но его метаболизм отличался от метаболизма натуралов, он использовал воздух более интенсивно. Старый железнобокий Черепаха мог передержать его чуть дольше, чем стоило, и на руках у него будет Джек Попрыгунчик, пареная репа. И он знал, что и Медоузу это не пойдет на пользу.

Кроме того, он был Джеком Попрыгунчиком. И ни один педик, который появляется на публике, лишь обтянув свой толстый зад броней, не возьмет над ним верх. Он начал вращать свою левую руку, медленно, чтобы Черепаха не заметил. Черепаха не позаботился о том, чтоб обездвижить его полностью, и Джек был почти уверен, что у него все получится. Медленно, медленно… Ладонь наружу.

– Это… не так… просто, – прохрипел он. Огонь выстрелил из его ладони и разлился по нижней части брони Черепахи.

– ПРЕКРАТИ, ДЖЕК, ЛАДНО? ЭТО ПЛАСТИНА С ЛИНКОРА. ОНА СОЗДАНА ТАК, ЧТОБЫ ПРОТИВОСТОЯТЬ ШЕСТНАДЦАТИДЮЙМОВЫМ ЗАРЯДАМ. ТЫ ДУМАЕШЬ, НЕБОЛЬШОЙ ОГОНЬ МОЖЕТ ПРОЖЕЧЬ ЕЕ?

Рука сжалась сильнее. Джек задохнулся от боли, чернота застила его разум, поток огня стал неровным.

– Давай… раздави меня. Но ты станешь… Великим и… могучим… Черепаховым… супом.

Пламя стало ярче. Рев походил на рев доменной печи, работающей на полной мощности. Джек чувствовал, как сдавливают его грудь, чувствовал, как трещат ребра, не выдерживающие давления.

Он закричал. И вложил всю силу своей боли и ярости в пламя.

Щупальца дыма достигли ноздрей Черепахи. Он замер. Его контрольная панель горела словно место катастрофы на мосту Триборо, а дисплей его камеры переднего вида затрещал и потух от перегрева.

– Дерьмо! – завопил Черепаха. – Дерьмо!

Сирена системы подавления огня взревела словно кошка, которой наступили на хвост – у него стояла та же, что и на «Абрамсах М-1», 1988 года разработки, – и впрыснула внутрь химический огнетушитель. Он взбесился.

Рука, крушащая Джека Попрыгунчика, Эсквайра, вдруг исчезла.

Пули ударили в корпус, как только… полицейский…упал на землю. Было слишком поздно.

Раковина быстро упала к остроконечным крышам квартала. Страх поразил Черепаху, стрекало. Это был тот редкий в его жизни страх, который заставлял его концентрироваться, страх, который превосходил рефлекторную панику, вызванную шумом системы пожаротушения: страх столкновения с планетой.

Как человек перед повешением, Черепаха был предельно сосредоточен. Раковина задрожала, накренилась, сбила дымоход, желтый кирпич покатился, грохоча, вниз, и выравнялась, воспарив чуть выше уровня крыш.

К тому времени даже память о ярком исчезновении Джека пропала из глаз очевидцев.

Какое-то мгновение Блез просто лежал там. Он чувствовал себя словно человек, тонувший в порогах, и вдруг очутившийся на берегу.

Он вращался, кружась в ревущей пустоте. Тянулся к чему-то, что едва мог вспомнить, дотягиваясь, и чувствуя, и отчаянно пытаясь притянуть себя к тому знакомому осколку, который он ощутил в месте без времени и пространства.

Дом. Он снова был в своем теле. В своем великолепном теле. «Пылающие небеса, я чуть не умер!» – подумал он.

Любой другой джампер потерялся бы моментально после того, как его выбросило из тела Марка Медоуза во время его преображения в Джека Попрыгунчика. Вращался бы в пустоте вечно или пока его сознание не растворилось в вечной черноте. Только высшая власть, доступная разуму Блеза, спасла его. Это было испытание, которое мог пройти он один, и он прошел его.

Возбуждение наполнило его как поток спермы. Я победил. Я Блез!

Затем он вспомнил, зачем пришел сюда, и ликование обернулось горечью в его рту. Медоуз, его слабоумное белоголовое отродье, Дург, КейСи – все улизнули. Он проиграл. Блез.

Он перекатился на живот и начал бить кулаком в пол.

Солнце садилось. Эта часть Нью-Джерси была похожа на Диснейленд, если вы любите индустриальный стиль. Остовы автомобилей были разбросаны по обе стороны дороги, неорганические удобрения, способствующие быстрому росту приземистых бараков и спутанных труб, дрожащих в нефтехимическом мареве на горизонте. Солнце раздулось как огромный красный гнойник и падало в бассейн серо-коричневого свернувшегося молока. Глядя на это, можно было решить, что Третья мировая – не такая уж плохая идея.