Андрей Лазарчук - Гиперборейская чума

– Нет, – сказал Марков, и Терешков подтверждающе покивал.

– А зачем это ему надо было? – вяло сказал Крис. – В смысле мне. Если знал, что они так или иначе попадут сюда…

– Ерунда, – сказал доктор. – Если ты считаешь, что встреча была предопределена, то просто нет смысла пытаться что-то изменить. А если знаешь, что события изменяемы, – тогда примешь меры, чтобы письмо пришло по адресу.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что письмо попало тебе в руки случайно.

– Еще не попало, – напомнил Сильвестр, обнося всех коньяком.

– Да, действительно, – сказал Крис. – Ребята, прямо сейчас – продиктуйте этот список. На всякий случай. Хасановна…

Но Хасановна уже сама раскрыла сумочку, выложила, чтобы не мешал, свой «браунинг ь2» с серебряной пластинкой на рукояти и достала блокнот с карандашом.

– Слушаю, – сказала она скрипучим голосом, и вдруг погас свет.

Хасановна деловито вынула из кармана фонарик, щелкнула кнопочкой. Пятнышко света, созданное подсевшими за эту ночь батарейками, было маленькое и тускло-желтое, но писать позволяло.

– Слушаю, – повторила она.

– А может, не надо? – с сомнением сказал Терешков. – Мы бы сами тут… потихоньку…

– Терешков, это тебе не диспут «Может ли комсомолка отказать товарищу?» Сами вы тут не сможете ни черта. Вы не знаете и не понимаете…

– Есть еще одно соображение, – сказал Крис, – но я не готов его сформулировать. Впрочем, это сведется все к тому же: не сможете ни черта.

– В конце концов, что мы теряем? – пробормотал Марков. – Ладно, Дора… – Он задержал дыхание и продолжил: – …Хасановна… пиши. Значит, номером первым идет…

В дверь заколотили – кулаками, локтями, коленями: «Соня, Сонечка, открой скорей! Открой, это я, Макаровна! Мать помирает, надо «Скорую»!..»

Сильвестр в два шага достиг двери. Хасановна сопроводила его дохлым лучом фонарика. Щелкнул замок. Ворвалась кругленькая растрепанная женщина в халате.

– Ой, телефон, телефон, телефон?! Она упала, не дышит…

– Телефон? – ахнул Сильвестр. – Так он у нас – на электричестве… где-то старый аппарат валялся…

– Ведите к больной. – Доктор был уже у двери. – Ведите, быстро.

Хасановна с фонарем и пистолетом бежала рядом.

В душных нафталинно-камфорных недрах соседней квартиры слышался частый стук. У самого порога на полу растянулась крупная костистая старуха. Голова ее была откинута, грудь екала. Чем-то твердым старуха судорожно колотила по полу.

– Что-нибудь острое, – сказал доктор. – Нож, ножницы, стамеску…

Старухина дочь всплеснула руками и закружилась на месте.

– Подойдет? – И Хасановна наборной рукояткой вперед протянула узкую финку.

– Более чем… Светите сюда.

Доктор встал на колени, приставил острие ножа чуть ниже гортани, обтянутой пергаментной кожей, ударом ладони по рукоятке ножа – пробил трахею. Повернул слегка нож. Воздух со свистом рванулся в легкие.

– Хозяйка! Принесите заварочный чайник! – И, когда чайник на дрожащих руках прибыл: – Крис. Слушай внимательно. Аккуратно отбей носик, ополосни этот носик коньяком и принеси сюда. И еще – найдите где-нибудь пару бинтов…

Несколько минут спустя старуха дышала через фаянсовую трубочку. Доктор одной рукой раскрыл ей рот, пальцы второй засунул поглубже и сосредоточенно там копался. Потом сказал: «Опа!» – встал и пошел в ванную.

В тот же миг вспыхнули все лампы. Заревел, разгоняясь, холодильник.

Старуха открыла глаза, хотела что-то сказать, не смогла и заплакала.

– Что это было? – прерывающимся голосом спросила Ираида.

Доктор мыл руки. Посмотрел на Ираиду, криво усмехнулся:

– Никогда не готовь слишком вкусно. Видишь, к чему это приводит? Бабулька проглотила язык – в прямом смысле…

И тут же, слышный отлично через все открытые двери, в квартире Сильвестра заверещал телефон.

– Да. Ну… Что-что?! Да. Здесь…

Появился Сильвестр с телефонной трубкой в руке:

– Крис. Это тебя.

Он был чем-то так ошарашен, что привычное в его устах обращение ко всем на «вы» и по имени-отчеству вдруг исчезло.

– Слушаю… – сказал Крис. – А-а. Привет, Алик. Что-то срочное? Ясно, что не телефонный. Какой вертолет, вы что, охренели? Слушай… нет, ты меня послушай… нет, но… хорошо. Хорошо. Но я не один. Нет, Алик, вот это – железно. Что? Это уже ваши проблемы… Все, жду.

Он выключил трубку и обвел всех странным взглядом.

– Мой брат, – сказал Крис. – Что-то у них там произошло – экстра-супер-архи… Сейчас за нами прилетит вертолет. Так, Хасановна, ребята, – быстро набросали список. Две минуты…

Дзинькнуло оконное стекло – и что-то шумно разлетелось в баре. Волна сильного и волнующего запаха покатилась оттуда…

– «Бордери»… – сглотнув, произнес Сильвестр. – Тридцать седьмого года…

Он запустил руку в освещенные недра бара, пошарил осторожно между осколками – и достал крупную остроконечную пулю. Перевел взгляд на окно. Дыра в стекле была высоко, рядом с форточкой.

Линия, соединяющая разбитую бутылку и пробоину в стекле, упиралась в чистое небо.

– Семь шестьдесят две, – сказал он. – Винтовочная. И кончик свинцовый, мягкий. Это что же у нас за оружие такое?..

– Карабин «медведь», – сказала Ираида. – Или «лось».

– А ведь точно. О промысловом-то я и забыл. Прилетела на полном излете… надо думать, километров с пяти. Если не больше. О прицельной стрельбе речи не идет… Вот что, дети мои. Завязывайте-ка вы с этим списком. Или, ради бога, отойдите от города подальше. А если в следующий раз бомбу на вас случайно уронят или вообще комета рухнет? Или землю тряхнет в двадцать четыре балла?

– Ч-черт… – прошептал Крис. – Ведь точно…

Донесся быстрый булькающий рокот летящего вертолета.

Садились в яркий свет. Подбежал, придерживая фуражку, майор внутренних войск, встретил у трапа. Наверное, его не предупредили про остальных: он дождался, когда спустятся Крис и доктор, и повернулся, чтобы вести их. Появление в двери Хасановны несколько удивило его, но потом возникли Марков с Терешковым, Ираида, а за нею и Сильвестр, уже в нормальном своем облачении… Глаза майора на секунду расширились, но потом он, наверное, решил плюнуть на все. Капризы обкурившегося начальства.

Доктор, пока пробегали под ротором, пригибался и косился вверх.

– В Герате было! – прокричал он. – Из Москвы инспектор прилетел, генерал! Вышел из вертушки, оглядывается, фуражку снял – тут лопасть качнуло, и ему по шее – раз! И он стоит, фуражку в руках крутит, а надеть не на что!..

– Сюда! – позвал провожатый.

Возле площадки, за линией огней, прямо в земле открывался квадратный люк, и разумно подсвеченная лестница – дырчатые железные ступени – вела в недра.