Джон Скальци - Люди в красном (сборник)

– Почему?

– Слишком уж энергичная. И властная, – отвечает он, улыбаясь. – Охотно выкладывала все, что думает, не щадя собеседника. Хочешь слушать или нет – все равно получай. Если без утайки, она была не слишком-то, на мой вкус, красивой. Определенно не из тех женщин, которых я считал подходящими для себя.

– Но вы оказались с ней.

– И сам объяснить не могу почему, – признается Брайан. – Впрочем, нет, неправда. Отчасти могу. Джен решила, что я стоящий вложений долгосрочный проект. А потом я и оглянуться не успел, как оказался под хупой, удивляясь, какого черта меня туда занесло. А потом – да, любил. Больше и сказать нечего. Я уже говорил, сам объяснить не могу.

– Наверное, чудесно было. И удивительно.

– Было, – подтвердил Брайан и допил вино.

– Вы думаете, это правда? Что в мире только один человек, которого можно любить по-настоящему?

– Не знаю. Вряд ли это работает для всех и каждого. Люди по-разному смотрят на любовь. Думаю, есть те, кто искренне любит, а после смерти любимого может так же сильно полюбить кого-то еще. Я был шафером на свадьбе моего приятеля по колледжу, а потом его жена умерла, и через пять лет после ее смерти я видел, как он женится снова. Оба раза он плакал от счастья. Так что вряд ли любовь одинакова для всех. Но кажется, для меня она – единственная.

– Я рада, что она у вас была!

– Я тоже. Только хорошо бы с ней побыть чуть подольше…

Брайан ставит на стол бокал, который вертел в пальцах все это время.

– Саманта, простите меня. Я только что сделал эту ужасную вещь: на свидании стал расписывать, как люблю свою жену. Я не хотел изображать перед вами безутешного вдовца.

– Да неважно, – утешает его Саманта. – Мне не впервой.

– Поверить не могу, это все еще та камера! – говорит Маргарет мужу, снова уставившему на нее объектив.

Пара идет по коридору «Интрепида». Обоих только что перевели на флагман флота ВС.

– Так это же подарок на свадьбу, – отвечает муж. – От дяди Уилла. Он меня прикончит, если выброшу.

– Не нужно выбрасывать. Я могу организовать несчастный случай.

– Меня такие предложения ужасают до мозга костей!

Маргарет останавливается.

– Вот оно, наше семейное гнездышко. Тут мы будем вести безмятежно счастливую супружескую жизнь.

– Попытайся в следующий раз умерить сарказм.

– А ты попытайся не храпеть! – отвечает она, распахивает дверь и машет рукой, приглашая войти. – После вас, мистер хроникер!

Муж заходит и осматривает каюту. Осмотр заканчивается, едва начавшись.

– Хм, она все-таки больше, чем наша конура на «Викинге».

– Иные шкафы побольше, чем наша конура на «Викинге», – указывает Маргарет.

– Да, но эта почти как два шкафа!

Маргарет закрывает дверь и поворачивается к мужу.

– Когда тебе нужно доложить о прибытии в лабораторию ксенобиологии?

– Немедленно.

– Я не о том, – улыбается жена.

– Ты что задумала?

– То, что тебе заснять не удастся!

– Ты хочешь исповедоваться? – спрашивает отец Нейл.

Саманта не может сдержаться и хихикает.

– Не думаю, что смогу всерьез исповедоваться тебе, – признается она.

– Да, непросто приходить к священнику, в школе бегавшему к тебе на свидания.

– Но тогда ты еще не был священником, – замечает Саманта.

Оба сидят на задней скамье в церкви Святого Финбарра.

– Хорошо; если захочешь исповедоваться, только скажи. Обещаю ничего никому не рассказывать. Кстати, это у нас обязательно.

– Я помню.

– Так зачем же ты захотела встретиться? Конечно, мне всегда приятно тебя видеть.

– А может такое быть, что у нас есть другие жизни?

– Вроде реинкарнации? Ты про католическую доктрину спрашиваешь или про что-то другое?

– Да я даже не знаю, как описать. Наверное, это не назовешь реинкарнацией. – Она хмурится. – Как ни скажи, все равно кажется полной чепухой.

– Среди мирской публики бытует мнение, что теологи яростно спорили, сколько ангелов умещается на кончике иглы. Вряд ли твой вопрос покажется нелепее.

– А они выяснили сколько?

– Этот вопрос никогда не рассматривался всерьез. Яростные споры теологов – всего лишь легенда. Но если бы и рассматривался, ответ был бы простым: столько, сколько угодно Богу. Сэм, о чем ты хотела спросить?

– Представь, есть женщина, она будто вымышленный персонаж, ее играют, но она живая, настоящая, – говорит Саманта и поднимает руку, предупреждая вопрос. – Не спрашивай, как это возможно, я и сама не знаю. Просто представь, что она такая. Она будто бы списана с женщины в нашем мире: выглядит так же, говорит так же, по всем внешним признакам они – один и тот же человек. К тому же первая не могла бы существовать, если бы вторая не стала играть ее. Я хочу знать, они один и тот же человек? Одна ли у них душа?

Нейл хмурится, а Саманта вспоминает его в шестнадцать лет и едва сдерживает смешок.

– Значит, первая женщина – копия второй, но не клон? То есть не создана из генетического материала первой?

– Вряд ли.

– Но первая все же произошла от второй, хотя и неким непостижимым образом?

– Да.

– Не буду спрашивать про детали этой процедуры. Приму как данное.

– Спасибо.

– Не могу ручаться за мнение всей католической церкви, но мое личное таково: они – разные люди. Если упростить до крайности, католическое учение по поводу твоего вопроса говорит: то, что может развиться в человека, наделено собственной душой. Сделай свой клон – и он будет другой личностью, отличной от тебя не меньше, чем отличны друг от друга идентичные близнецы. Мы больше чем просто сумма генов. У каждого из нас свои мысли, впечатления и переживания. У каждого – своя душа.

– Думаешь, у нее тоже?

Нейл смотрит на Саманту странно, но отвечает на вопрос.

– Думаю, да. Ведь у нее есть свои впечатления, свои мысли?

Саманта кивает.

– Если она живет свой жизнью, у нее есть душа. Отношения между двумя описанными тобой женщинами – что-то среднее между отношениями матери к ребенку и сестры к сестре. Конечно, отношения твоих женщин основаны на другом и лишь отдаленно напоминают названные мной. Но сути это не меняет.

– А если женщин разделяет время? Будет это реинкарнацией?

– Для католика – нет. Наша доктрина не предусматривает реинкарнацию. Не могу сказать, как вопрос решили бы другие веры. Но, судя по твоим словам, здесь не очень-то и нужна реинкарнация. Как ни определяй, первая женщина – самостоятельный, полноценный человек.

– Ладно, – соглашается Саманта.

– Помни, я всего лишь высказал свое мнение. Ели хочешь официальное заключение церкви, мне придется обратиться к папе римскому. Думаю, процедура слегка затянется.

Саманта улыбается:

– Не стоит. Ты мне ответил, и притом хорошо. Ты мне помог. Нейл, спасибо большое.

– Всегда рад. А ты не могла бы объяснить, к чему все это?

– Сложно объяснить.

– Сдается мне, ты собираешь материал для фантастического рассказа.

– Да, очень похоже на то, – отвечает Саманта.

Дорогой!

Добро пожаловать на Циркерию! Знаю: Коллинз загнала тебя работой по проекту, так что я не увижу тебя перед тем, как спущусь на поверхность планеты для переговоров. Я в группе охраны капитана. Он считает, что дело предстоит скучное и утомительное. Не трать на работу ни секунды больше, чем требует Коллинз. Встретимся завтра!

Целую-целую, люблю-люблю.

P. S. Целую!

P. Р. S. Люблю!

Саманта покупает принтер и чернила на две сотни долларов, распечатывает письма и фотографии, переданные ей месяцем раньше. Странный проектор, как и было обещано, загадочно испарился, превратился в кучу мелких обломков и пыли, исчезнувшую в течение часа. Но перед тем как проектор исчез, Саманта сняла на свою маленькую цифровую камеру все письма и видео. Не раз просмотренные и прочитанные файлы остались на карте памяти в камере и на жестком диске компьютера. Распечатывала Саманта их для другой цели. Совершенно.

Распечатка занимает пятьсот листов. На каждом – письмо от Маргарет Дженкинс либо ее фото. Не вся жизнь Маргарет – но подробное описание той части, какую она провела с мужем. Описание дней, прожитых в любви и ради любви.

Саманта поднимает эту кипу бумаги и несет к купленному ради того портативному шредеру. Сует в него по листу за раз. Обрезки выносит в свой маленький задний двор и кладет в небольшой металлический бак для мусора, тоже купленный именно с этой целью. Слегка уминает бумагу, зажигает спичку и сует в бак, удостоверяется, что бумага занялась. Когда разгорается, Саманта прикрывает бак крышкой, чтобы не разлетались пылающие клочки, оставив щель для притока воздуха.

Бумага превращается в пепел. Саманта открывает крышку и высыпает на тлеющие остатки ведро песка с пляжа. Затем идет в дом и приносит с кухни деревянную ложку, размешивает ею песок с пеплом. Потратив на это несколько минут, Саманта переворачивает бак и аккуратно высыпает смесь в ведро. Закрывает ведро крышкой, ставит в машину и едет к Санта-Монике.