Владимир Васильев (Ташкент) - Гостиница

— Глубокомысленно, — согласился Мальчик.

— Ну, так что выбираешь, — осклабился атаман. — Кота или Хреста?..

— Отпусти кота, — еле слышно прошептал Мальчик, которого вдруг охватило ощущение нереальности, театральности происходящего. Оно выходило за все мыслимые пределы его здравого смысла.

— Не слышу, — довольно усмехнулся атаман. — Язык от страха проглотил?

— Отпусти кота! — громко и звонко повторил Мальчик, ощущая, что происходящее сейчас выходит далеко за рамки судьбы несчастного кота. Сейчас уже дело в нем самом, а не в коте… Хотя все это не может происходить на самом деле…

— Правильно ли я понял, что ты согласен занять место кота на распятии? — уточнил атаман, пристально, без улыбки глядя на Мальчика.

— Да, правильно, я согласен занять место кота на распятии, — четко подтвердил Мальчик, глядя в глаза своему противнику.

— Что ж, — кивнул тот, — коты тебя не забудут… Приступаем!.. Ну!..

Пацаны бросились к деревянному «иксу», и только тут Мальчик, уже привыкнув к яркому свету, обратил внимание на металлические кольца, укрепленные на четырех концах буквы «Х», и на свисающие с них толстые, длинные веревки.

Пацаны, опасливо поглядывая на него, подтолкнули Мальчика спиной к Хресту, накинули на запястья и лодыжки веревочные петли, затянули их (Мальчик наблюдал за этими странными манипуляциями с таким любопытством, как будто это происходило не с ним) и стали натягивать вторые концы веревок, протянутые через кольца. Все это очень ловко, словно всю жизнь только тем и занимались, что распинали эликов. Мальчик почувствовал, как его руки и ноги разъезжаются в стороны, а самого его тянет назад. Это было неудобно и унизительно. Мальчик, будто опомнившись, напрягся, пытаясь сопротивляться, но его с силой ударило о крестовину спиной так, что он чуть было не прикусил язык, но только гыкнул и глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. Петли врезались в запястья под тяжестью его тела.

Пацаны тут же вскочили на табуретки, стоявшие рядом, и обмотали концами веревок руки от запястья до локтя и обратно, закрепив оставшиеся концы на кольцах. Нечто подобное было проделано и с ногами. Кто-то сзади перекинул веревку на уровне его бедер и туго притиснул их к скрещению деревянных брусьев.

Было похоже, что операция окончена. Пацаны отступили в стороны, открывая свободу обзора своему повелителю, но не уходили, словно ожидая дальнейших указаний.

Тот оценивающе осмотрел произведение своих подручных и покачал головой.

— Нет, не годится, — скривил он губы. — Мессия в шортиках и задравшейся спортивной майке — смешно… Раздеть!

Пацаны набросились на Мальчика, и он вмиг оказался голым.

— Вот это другое дело, — кивнул атаман, — вздувшаяся кожа, напряженные мышцы, искаженное в муке и тоске лицо (оно еще впереди) — это то, что нужно для истории и истерических фанатов. Делая мессию, надо соблюдать каноны образа. Фанаты не примут слишком много нововведений…

— Отпусти кота! — прорычал с х-реста Мальчик, не узнавая собственного голоса.

— Ах, да! Чуть не забыл! — всплеснул руками атаман. — Однако, прошу заметить, что ситуация вовсе не понуждает меня делать это… Ты сам, добровольно отдался мне в рабство, пожалев этого ничтожного кота… Раб — не человек. И обещания, данные ему, не имеют ни моральной, ни юридической силы… Любовь и жалость как основная компонента любви делают человека рабом, а потому не могут быть основой мессианского учения. Тут и Христос свалял дурака, и ты оказался таким же лопухом. В результате и ты, и кот, за чье освобождение ты так самозабвенно боролся, в моей власти… А могло бы быть иначе… Впрочем, нет — не могло бы. Для этого нам следовало бы поменяться местами, а на это мы не способны, даже если захотим… Ты подумай тут на хресте, почему испокон веку человечество делится на тех, кого распинают, и на тех, кто распинает, практически не перемешиваясь. Зачем это человечеству и на кого оно ставит?.. Хотя сомневаюсь, что тебе будет до философских размышлений. Ты свое время упустил… Ладно, победителю должно быть великодушным, посему я не буду так уж явно макать тебя мордой в дерьмо, оставив кота подыхать на этом хресте или выпустив ему кишки…

С этими словами атаман вынул из кармана складной нож и каким-то приспособлением от него аккуратно повыдергал гвозди из кошачьих лап.

Кот только слабо дергался при этом.

— Морду, — напомнил Мальчик с хреста, — С голоду помрет.

— Все равно не жилец, — махнул рукой атаман. — Впрочем, пусть расскажет кошачьему миру о своих приключениях. Будет кошачьим мессией…

Он подсунул нож под бечевку, стягивавшую морду кота, и одним движением разрезал ее, продемонстрировав бритвенную остроту лезвия.

Кот никак на это не отреагировал, видимо, свело мышцы, и он не мог пошевелить челюстями.

Так же быстро атаман, поставив распятие на край стола, отрезал сначала нижние веревки, потом — верхние. Кот тяжелым куском мяса плюхнулся на пол. Попытался подняться на лапы и не смог — они разъезжались. Тогда он медленно пополз от стола по-пластунски, передвигая еле-еле то одну лапу, то другую.

Все завороженно следили за его усилиями.

— Не жилец, — еще раз констатировал атаман. — Вот и все, чего ты добился своей жалостью. Хотя гуманней было бы прекратить мучения твари. Но теперь его судьба — в его лапах, а твоя — в моих… — он протянул свободную от ножа пятерню в сторону хреста и через мгновение сжал ее в кулак, будто судьбу Мальчика, кажется, наслаждаясь только ему слышимым хрустом.

— Что ты собираешься делать? — с натугой прохрипел Мальчик.

Веревки глубоко врезались в тело, пережимая кровообращение и невидимые иголочки все больнее и больнее вонзались под кожу.

— Во-первых, выпить за освобождение кота, а также всех иже с ним униженных и оскорбленных мира сего, за которых ты взошел на этот хрест… По-моему, это стоит того, не так ли?.. Наливай, красотка, скоро наступит твой праздник…

Девчонка налила две стопки. Пацаны, не шелохнувшись, несли караул возле хреста. Парочка у стола выпила и закусила. Атаман, наконец-то, освободился от ножа, положив его рядом на стол, и смог позволить себе расслабиться.

— Во-вторых, — продолжил он, закусив, — я тебе уже объяснял, что буду делать из тебя Мессию. Народ жаждет иметь Мессию и он его получит… из моих рук… Слава Богу, ты уже ничего не сможешь испортить… Ведь не зря же пришли мы с тобой в мир сей, непорочно зачатые нашими матерями. Надо полагать, тот, кто творил это чудо, имел определенную цель.

— Ты слишком самонадеян, считая себя способным разгадать ее, — прорычал с хреста Мальчик.