Йэн Бэнкс - По ту сторону тьмы

— Слава Богу, — сказал Дорни. — Оказывается, они не были инициированы, но я опасался какой-нибудь ловушки, а мы находимся не столь далеко от их мерзкого Святилища. Я, конечно, принял все меры предосторожности, но… Возможно, мне следовало отменить этот прием.

— Ах, мистер Дорни, но ведь это я не разрешила вам…

— Разумеется. — Бэнсил Дорни тихо рассмеялся. — Разумеется. Что делать! Моя семья не служит более вашей, но тем не менее я — ваш покорный слуга.

— Вы слишком добры. Как я уже говорила, я убеждена, что пока нахожусь в безопасности. И я благодарна вам за ваше гостеприимство.

— Мой дом — ваш дом, дорогая леди. А я всецело к вашим услугам.

Она посмотрела на него. Жонглеры заставляли гостей ахать, исполняя сложный заключительный номер.

— Вы говорите серьезно, мистер Дорни? — Она внимательно смотрела в его глаза.

— О, совершенно, дорогая леди, — ответил он, сияя. — С моей стороны это не просто дань вежливости, я выражаюсь буквально. Я с честью и радостью буду служить вам чем только смогу.

Она на секунду отвела взор.

— Ну что ж. — Она нерешительно улыбнулась ему.

Под сдержанно-восторженные аплодисменты жонглеры завершили представление. Зажегся свет.

— Я… я действительно хотела бы вас кое о чем попросить.

Ей пришлось слегка повысить голос, чтобы он услышал.

Дорни казался довольным, но уголком глаза Шеррис уловила, что гости уже освободились от чар артистов и подошли ближе, выжидающе посматривая на них с Дорни. Он проследил за ее взглядом.

— Может быть, попозже? — улыбнулась она.

С бокалом в руке она стояла на террасе, прислонившись к парапету. За спиной была темнота, впереди — зал для приемов, походивший на яркий гигантский экран. На экране танцевали люди. Тучи скрывали хламный свет.

Вышел Миц, послонялся по террасе, покуривая что-то сладко пахнущее из маленькой металлической чашки. Он облокотился о парапет рядом с Шеррис и предложил ей дымящуюся чашку. Она покачала головой.

— Ты еще не танцевала, — сказал он, глубоко вдыхая дым.

— Верно.

— Ты так хорошо танцевала. — Он поглядел на нее. — Мы так хорошо танцевали.

— Я помню.

— Помнишь те танцевальные состязания в Малишу? На выносливость, где призом должен был стать обед со смелыми героями-пилотами из эскадр клиперов.

Он засмеялся, вспоминая.

— Да, — ответила она. — Помню.

— Знаешь, — он обернулся к темной долине, — мы бы тоже выиграли, если бы патруль не приехал нас искать.

— Мы были в самоволке. Это научило меня никогда не доверять тебе в том, что касается дат.

— Я растерялся. Мы должны были пересечь демаркационную линию во время вечеринки, за день до того. — Миц смущенно поглядел на мрачные тучи. — Несколько раз, по-моему.

— Гм.

— Как бы то ни было, — сказал он, — хочешь, снова попробуем?

Он кивнул в сторону танцующих.

— Эта толпа смотрится ничтожно. Через несколько часов они все попадают, как дождевые капли.

Она покачала головой.

— Не думаю. Не сейчас.

Он вздохнул и повернулся, еще раз втянув дыма из чашки.

— Что ж, если ночь будет подходить к концу, — нарочито высокомерно произнес Миц, — а тебя так никто и не пригласит, ко мне плакаться не приходи.

Он сухо и очень выразительно кивнул и отправился обратно в зал, по пути отрабатывая танцевальные па с бокалом в одной руке и с дымящейся чашкой — в другой. Она проводила его взглядом.

Она помнила тот бал в доме отца Джейса в Сайсине. Ей тогда было лет пятнадцать или шестнадцать. Тем летом Брейганна влюбилась в Джейса — по крайней мере ей так казалось, — когда все они жили в поместье. Шеррис заявила ей, что она глупая и слишком маленькая — Джейсу уже почти двадцать, какое ему дело до такого ребенка, как она? Да и вообще Джейс — скучная личность: неуклюжий, излишне горячий дурень с потешными глазами и толстым задом. Сама Шеррис по горло была сыта его стремлением танцевать с ней на подобного рода приемах, целовать ее и дарить идиотские подарки.

Несмотря на все вышесказанное, Брейганна была полна решимости объявить на балу о своей вечной любви к Джейсу, упрямо утверждая, что Джейс добрый, энергичный, поэтичный и умный. Шеррис облила ее презрением. Но потом, одеваясь в своей гардеробной, окруженная суетящимися слугами (она искренне наслаждалась прелестью такого внимания — ее отец в том году потерял кучу денег и распустил всех слуг, кроме дворецкого-андроида), и глядя на сводную сестрицу в ее первом бальном наряде с волосами, подобранными на манер взрослой женщины, с подающей большие надежды, стиснутой лифом грудью и накрашенными сияющими глазами, полными уверенности и силы, Шеррис подумала с некоторым смущением и легким оттенком ревности, что, возможно, этот дорогуша, назойливый старина Джейс, все-таки найдет Брейганну привлекательной.

Она видела, как Джейс прибыл на прием в сопровождении нескольких приятелей-кадетов в форме Морского Альянса (сам бал был благотворительным балом Налогового Альянса, а Джейс провел несколько месяцев в космосе на одном из боевых кораблей Альянса).

Только теперь Шеррис осознала, что в словах Брейганны есть правда и что она просто не смотрела на Джейса как следует.

Ей никогда не нравилась форма, но Джейсу она была к лицу. Он отрастил аккуратную темную бородку, которая очень шла ему, делая его старше. К тому же он утратил свой щенячий жирок. В его движениях исчезла неуклюжесть. Шеррис незаметно приблизилась и стояла, слушая, как он над чем-то смеется вместе со своими друзьями и как они смеются над его шутками. Тогда она решила — вероятно, как она призналась себе позднее, очарованная этими вспышками мужского смеха — не доводить больше Джейса своим обычным пренебрежением, если он захочет танцевать с ней. Как же она не видела раньше того, что произошло, подумала она, отходя от группы молодых людей. Пытаться завлечь своего кузена только ради того, дабы досадить глупой сводной сестренке, — это мелочно и низко; но если он и вправду так изменился… И если он пригласит ее на танец, может быть…

Он пригласил ее на первый же танец. Всю оставшуюся часть вечера они уже не расставались, и она держала его под руку.

Восхищенная, кружась в объятиях Джейса по танцзалу, она заметила: сначала в глазах Брейганны появилось удивление, затем оно постепенно перешло в обиду, затем в нечто вроде презрения, и наконец глаза ее наполнились слезами и загорелись ненавистью.

Шеррис продолжала танцевать, ничуть не беспокоясь. Джейс оказался именно таким энергичным, обаятельным и умным, как утверждала Брейганна. Из мальчика он превратился в мужчину. Даже остатки былой неуклюжести можно было принять за энтузиазм: ненавязчивый, разумеется. Шеррис слушала его, смотрела на него, танцевала с ним и думала о нем. Она пришла к выводу, что не будь она такой, какая есть, а будь похожа на других и менее разборчива, она бы запросто могла влюбиться в своего кузена.