Журнал «Если» - Журнал «Если» 1993 № 03

В Длинном Доме священный огонь по-прежнему не горел, и только холодное мерцание сфер освещало помещение. Дальний конец зала тонул во мраке. Под ногами Локридж чувствовал твердое покрытие, стены были задрапированы серой материей. Неуместные среди грубых колонн машины и предметы мебели из будущего смотрелись как театральные декорации. Сторм подошла к нему. Теперь она уже не казалась изможденной. Иссине-черные волосы, золотистая кожа, желтовато-зеленые глаза, словно пылающие внутренним огнем, стремительная поступь, заставляющая легкую ткань туники плотно облегать тело, подчеркивая округлости груди, бедер и лодыжек, — все в ней невольно поражало мысли о воскресшей крылатой богине Нике Самофракийской. Туника на этот раз была белой с глубоким вырезом на груди и голубым орнаментом цветов Критского царственного дома. Над ее бровью сиял серебряный полумесяц.

— Малькольм, — начала она по-английски. — Твое возвращение — настоящая награда для меня. — Она взяла его лицо в ладони и в звенящей тишине пристально посмотрела ему в глаза. — Спасибо, — сказала она на языке Оругарэй.

Локридж был достаточно опытен в обращении с противоположным полом, чтобы почувствовать, когда женщина ожидает поцелуя. Испытывая головокружение, он с трудом удержался от искушения и постарался взять себя в руки, припоминая все сомнения и обиды.

— Ку должен был передать мой доклад, — сказал он. — Мне больше нечего добавить.

— Ничего и не нужно добавлять, милый, — жестом она предложила ему сесть. — Мы еще успеем обо всем поговорить.

Он присел рядом с ней. Их колени соприкасались. На столике перед ними стояла бутылка вина и два бокала. Она подала ему один и подняла свой:

— Выпьем за нас?

— Бранн тоже угощал меня вином, — заметил он.

Улыбка исчезла с ее лица. Но еще не успев поставить бокал на стол, Сторм смягчилась.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— О том, что Хранители ничем не лучше Реформистов, и пусть они все вместе катятся к чертовой матери? Да, ты угадала.

— Ты ошибаешься, — возразила она с неподдельной убежденностью. — Однажды ты упомянул о нацистах вашего века как об абсолютном зле. Я согласна с тобой. Они порождение Реформистов. Но постарайся понять — только не обманывай самого себя — будь ты, к примеру, человеком из неолита, перенесенным в 1940 год, неужели ты обнаружишь значительную разницу между демократами и нацистами?

Малькольм, большинство недостатков моей страны порождены войной. Не будь врагов, мы не нуждались бы в железной дисциплине, имея возможность свободно экспериментировать и проводить реформы. Да, я знаю, что представляет собой Истар. Но ты не настолько наивен, чтобы думать: правителю, обладающему якобы неограниченной властью, достаточно издать указ — и его безоговорочно исполнят. Я вынуждена идти на компромиссы. Вышло так, что Истар оказалась на моей стороне. Ее наследница — а я не могу изменить закон о наследстве, не разрушив основ государства, — представляет другую фракцию.

— Юлия? — вырвалось у него непроизвольно. Сторм усмехнулась.

— Прекрасная Юлия… Как ей хочется стать Кораш! И как плохо ей это удается! — И уже спокойнее она добавила: — Я знаю себе цену, Малькольм. У тебя была возможность убедиться в моих способностях. Захватив Бранна, я теперь с твоей помощью готова нанести Реформистам смертельный удар. Немногим дан талант разрабатывать операции во времени, и, по сути, очень многое зависит только от этих людей. Пока Бранн был свободен, почти вся моя энергия уходила на то, чтобы сдержать его. Ты развязал мне руки.

Но, с другой стороны, наша победа стала причиной целого ряда серьезных осложнений. Во время твоего отсутствия верный Ку разослал в разные эпохи своих агентов, и они хорошо потрудились. Мои противники дома — кстати, их значительно больше, а дворцовые интриги гораздо изощреннее, чем ты предполагаешь, — эти заговорщики, с которыми из-за войны мне приходится мириться и даже изображать дружеское расположение, усилили свой натиск по главному стратегическому вопросу. Разве Юлия не намекала тебе о вознаграждении, согласись ты стать ее человеком в моем лагере?

Локридж согласно кивнул.

— Вот видишь. Они настаивают на концентрации усилий в зоне Средиземноморья и на Востоке. Надо забыть про Север, утверждают они, это бесперспективный район. Поскольку индо-европейская экспансия, по их мнению, неизбежно охватит земли на юге и востоке, надо держаться подальше от Севера, дабы не привлекать к нему внимание врага. Я же говорю иное: забудьте о Юге и Востоке, держите там только символический контингент, заставляя Реформистов бросать туда главные силы, своих лучших людей: а мы втайне от них создадим на Севере оплот, способный — во времени — опрокинуть врага.

Локридж отвел взгляд от ее вдохновенного лица, точеного порывистого тела и сказал, хотя и с меньшей решительностью, чем намеревался:

— Ради этого стоило предавать людей, доверившихся вам?

— Ах, какое несчастье! Я призвала ютов, а мирным строителям мегалитов это не понравилось, — произнесла Сторм с иронией. — Малькольм, в конце концов это история. Но теперь, почти ничего в ней не меняя, мы перетащим ее на свою сторону!

Она придвинулась к нему ближе.

— Война — грязное дело, — сказала она. — Но кому-то надо им заниматься. Я обещала тебе: после задания ты сможешь вернуться домой. Но мне очень нужны верные люди.

— Я — этот человек, — устало сказал Локридж.

— Малькольм, ты необыкновенный! — произнесла она. — А королевству, которое мы построим, необходим достойный король.

Он поцеловал ее. Ее губы ответили ему. Она быстро шепнула ему на ухо:

— Идем же, мой король. Сюда, сюда…

…Солнце село. С запада, где морские воды отливали золотом, вернулись рыбачьи лодки; над хижинами курился дымок; жрица в сопровождении своих прислужников направлялась в священную рощу для вечерних жертвоприношений. С лугов доносился бой барабанов: люди Боевого Топора желали спокойной ночи своему грозному Богу.

Тело Сторм напряглось.

— Хватит, милый. Сейчас тебе лучше уйти, — задыхаясь, сказала она. — Прости, но мне нужно отдохнуть. Но ты ведь придешь еще. Правда?

— Когда ты только пожелаешь, — хрипло ответил он.

Он вышел на улицу. Сгущались сумерки. Необычайная умиротворенность владела всем его существом. За Длинным Домом кипела повседневная жизнь племени Тенил Оругарэй. Детвора все еще возилась возле хижин, мужчины обменивались последними новостями, за открытыми дверями жилищ их жены пряли, шили, стряпали, накрывали на стол, лепили из глины посуду. Но стоило ему приблизиться — все вокруг замолкали.