Сэмюель Дилэни - Вавилон-17

— Доктор, — сказала Молли, — я была мертва. Она оживила меня. Что я должна сделать?

— Вы можете рассказать мне все, что знаете сами, — он перегнулся через стол, сцепив пальцы, — о Батчере.

— О Батчере? — спросил Брасс. Остальные тоже были удивлены. — Но что о нем? Мы не знаем ничего, только то, что капитан и он действительно сблизились.

— Вы три недели были с ними на одном корабле. Расскажите мне все, что капитан и он делали, все, что вы видели.

Они смотрели друг на друга в вопросительном молчании.

— Может ли что-то указать, откуда он?

— Титан, — сказал Калли. — Знак на руке.

— До Титана, по крайней мере, на пять лет раньше. Проблема в том, что этого не знает и сам Батчер.

Они смотрели друг на друга еще более ошеломленные. Наконец Брасс сказал:

— Его язык. Капитан сказала, что изначально он говорил на языке, в котором нет слова «я».

Доктор Тиварба еще более нахмурился, когда вновь щелкнул микрофон лишенных тела.

— Она научила его говорить «я» и «вы». Они гуляли вечером по кладбищу, а мы парили над ними, когда они узнали, кто он.

— «Я», — сказал Тиварба, — в этом что-то есть. Интересно. Казалось, я знаю о Ридре все, чего стоит знать. Но, оказывается, знаю мало…

Микрофон щелкнул в третий раз:

— Вы знаете о майна-птице?

Тиварба был изумлен.

— Разумеется. Я был там.

Лишенная тела рассмеялась:

— Но она никогда не говорила вам, чего она испугалась.

— Это была истерика, вызванная предыдущими потрясениями, — привидения рассмеялись вновь. — Червяк, доктор Тиварба. Она вовсе не боялась птицы. Она испугалась телепатического впечатления от большого земляного червя, ползущего на нее, испугалась картины, которую рисовала птица…

— Она сказала это вам… и никогда не говорила мне, — конец фразы был полон удивления и недовольства.

— Миры, — сказал призрак. — Миры существуют у вас перед глазами, а вы их не видите. Эта комната может быть полна фантомами, но вы этого не знаете. Даже остальные члены экипажа не знают того, что говорим мы сейчас. Но капитан Вонг, она нашла способ разговаривать с нами без приборов. Она прорвалась сквозь миры и соединилась с нами — это очень важно — и оба мира становились больше.

— Тогда кто-то в мире, в моем или вашем, должен сказать, откуда пришел Батчер. — Какое-то воспоминание проникло ему в голову, он засмеялся. Остальные смотрели удивленно. — Червь. «Где-то в раю теперь червь, червь…» Это из ее раннего стихотворения. А мне никогда не приходило в голову.

4

— Мне полагается быть счастливым? — поинтересовался доктор Тиварба.

— Вам полагается быть заинтересованным, — ответил генерал Форестер.

— Вы посмотрели на гиперстатическую карту и обнаружили, что несмотря на то, что попытки диверсии за последние годы происходили в обычном пространстве галактики, они все лежат на крейсерской дистанции от Спецелли Снэп, на расстоянии одного прыжка. Вы так же обнаружили, что в то время, когда Батчер был на Титане, никаких диверсий не было. Иными словами, вы установили высокую вероятность того, что Батчер ответственен за все это дело. Нет, я вовсе не счастлив.

— Почему?

— Потому что он важная личность.

— Важная?

— Важная… для Ридры. Экипаж сказал мне это.

— Он? — потом пришло понимание. — Он? О, нет. Кто угодно, только не он. Он низшая форма. Нет. Грабежи, диверсии, множество убийств… я хочу сказать, что он…

— Вы не знаете, кто он. И если он ответственен за атаки Вавилона-17, в своем праве он так же экстраординарен, как и Ридра, — доктор встал с пузырькового кресла. — Вы дадите мне возможность проверить мою идею? Я слушал ваши целое утро. А моя сработает, вероятно.

— Я все еще не понимаю, чего вы хотите.

Доктор Тиварба вздохнул.

— Прежде всего я хочу поместить Ридру, Батчера и нас в самую глубокую, темную, наиболее сильно охраняемую темницу Администрации Союза.

— Но у нас нет тем…

— Не обманывайте меня, — спокойно сказал доктор Тиварба. — Вспомните, вы ведете войну.

Генерал сделал гримасу.

— Зачем вся эта секретность?

— Потому что этот парень многого стоит. Если бы рядом со мной были бы все военные силы Союза, я был бы спокойнее. Тогда бы я знал, что у нас есть шанс.

Ридра сидела в одном углу тюремной камеры, Батчер — в другом. Оба были привязаны пластиковыми ремнями к сиденьям, выступавшим из стены. Доктор Тиварба следил за тем, как из камеры выкатывают оборудование.

— Никаких темниц, никаких пыточных камер, а, генерал? — он взглянул на красноречивое пятно, которое стирали с пола у его ног, и покачал головой. — Я был бы счастлив, если бы камеру промыли кислотой и продезинфицировали. Но, наверное, никакой приказ…

— У вас есть все необходимое, доктор? — спросил генерал, игнорируя его недовольство. — Если вы изменили свои намерения, то через пятнадцать минут здесь будет множество специалистов.

— Место недостаточно велико, — сказал доктор Тиварба. — Я получил девять специалистов прямо здесь. — Он положил руку на среднего размера компьютер, размещенный у стены рядом с остальными.

— Вы говорили, — сказал генерал Форестер в ответ, — что необходима максимальная безопасность. Я могу собрать здесь двести пятьдесят мастеров айкидо.

— Я имею черный пояс айкидо, генерал, и думаю, что вдвоем мы справимся.

Генерал Форестер поднял брови.

— Я сам занимаюсь каратэ. Но айкидо я никогда не понимал. А у вас черный пояс?

Доктор Тиварба, налаживая оборудование, кивнул.

— И у Ридры тоже. Я не знаю, что может сделать Батчер, поэтому предпочел крепко привязать их.

— Хорошо, — генерал притронулся к чему-то на дверном косяке. Металлическая плита медленно опустилась. — Будем здесь пять минут, — плита достигла пола и полоска между краями двери исчезла. — Края сварены. Мы в центре двенадцати слоев защиты, причем все они непреодолимы. Никто не знает даже расположения этого места, включая и меня.

— После лабиринтов, которые мы прошли, я тоже не знаю, — сказал Тиварба.

— На случай, если кто-нибудь захочет засечь нас, мы автоматически передвигаемся каждые пятнадцать секунд. Он не вырвется отсюда. — Генерал указал на Батчера.

— Я скорее хочу быть уверен, что никто не ворвется сюда, Тиварба нажал кнопку.

— Начинайте.

— У Батчера амнезия, как говорят доктора на Титане. Это означает, что его сознание заключено в части его мозга, и все, что происходило до шестьдесят первого года блокировано. Его сознание занимает, таким образом, часть коры головного мозга. Вот это, — он надел на голову Батчера металлический шлем, глядя на Ридру, — создает серию «неприятностей» в этом районе, пока он не вынужден будет прорваться из этого района в остальную часть мозга.