Октавия Батлер - Дикое племя

Исаак встал, подошел к ней, взял за руки и попытался потянуть вверх, чтобы она поднялась.

— Я не знаю, каким мужем я могу быть для… для кого-то подобного тебе, — сказал он. — Но если желание сделать приятное тебе будет выше всего…

Почти не сопротивляясь, с полной безнадежностью, она позволила ему приблизить ее к себе. Если бы она была обычной женщиной, он мог бы задушить ее в объятиях. Спустя некоторое время она сказала:

— Если бы Доро сделал это по-другому, Исаак, если бы он сказал мне, когда мы встретились, что он ищет жену для своего сына, а не для себя самого, я не стала бы срамить тебя отказом.

— Но мне нисколько не стыдно, — прошептал он. — Просто, чем дольше ты не позволишь ему убить тебя, тем…

— Если бы у меня было мужество, как у твоей матери, я бы убила себя сама.

Он с тревогой посмотрел на нее.

— Нет, я буду жить, — успокоившись, сказала она. — У меня нет мужества. Я никогда раньше не думала о том, что буду столь малодушной, но признаюсь, что это так. Жизнь стала для меня очень дорогой привычкой.

— Твое малодушие ничуть не больше, чем у любого из нас, — сказал он.

— Все остальные, по крайней мере, не делают никакого зла из-за своей трусости.

— Энинву…

— Нет. — Она склонила к нему свою голову. — Я решилась. Я больше не буду произносить громкие, но лживые слова, даже самой себе. — Она взглянула на его молодое, почти детское лицо. — Мы поженимся. Ты хороший человек, Исаак. Я плохая жена для тебя, но, возможно, в этом месте среди этих людей это не будет иметь большого значения.

Он поднял ее своими сильными руками и понес на большую мягкую постель, чтобы зачать детей, которые продлят ее рабство.

Книга 2. Дети Лота 1741 г

7

В очередной раз Доро появился в Витли, когда решил проведать одну из своих дочерей. Его не оставляло чувство нависшей беды, и как обычно, он позволил этому чувству управлять его поступками.

Уже по дороге от причала, приближаясь к городу, он услышал громкий спор, который, похоже, был в самом разгаре: спорили о том, что чья-то корова помяла чужой огород. Доро медленно приблизился к спорщикам, разглядывая их. Они стояли перед Исааком, сидевшим на лавке возле дома, который он и Энинву построили почти пятьдесят лет назад. Исаак, стройный и моложавый, несмотря на свой возраст и густую шапку седых волос, официально не имел никаких прав улаживать подобные споры. Он был фермером, торговцем, но никогда не служил в городском совете. Но даже в его молодые годы люди шли к нему со своими недоразумениями. Он был одним из самых любимых детей Доро. И это делало его влиятельным. А кроме того, его честность и справедливость были известны всей округе. Люди любили его, но совсем иначе, чем Доро. Они могли почитать Доро как бога, они могли выражать ему и свою любовь, и свой страх, и свое уважение, но большинство находило его достаточно страшным для искренней любви. Одна из причин, приведших Доро именно к Исааку, старому и мало на что способному, состояла в том, что Исаак был не только сыном, но еще и другом. Исаак был одним из тех немногих людей, которые принимали Доро без страха и фальши. К тому же Исаак был очень стар и должен был скоро умереть. Они все так быстро умирали…

Приблизившись к дому, Доро некоторое время продолжал сидеть, сгорбившись, на своей черной кобыле — очень красивой лошади, которая появилась у него вместе с его последним менее красивым телом. Двое спорщиков уже угомонились к этому моменту. Исаак обладал талантом успокаивать безрассудных людей. Иной человек мог говорить и делать то же самое, что и Исаак, но получить в результате одни неприятности. Но Исаака слушались все.

— Пелхем, — говорил Исаак старшему из спорящих, огромному, широкому в кости фермеру, которого Доро давно взял на заметку как чистопородного производителя. — Пелхем, если тебе нужна помощь, чтобы починить эту изгородь, я пришлю одного из своих сыновей.

— Мой сын сам справится с этим, — отвечал тот. — Что касается работы с деревом, для него это не составляет труда.

У сына Пелхема, как припомнил Доро, хватало ума только лишь на то, чтобы не мочиться под себя. Он был крупный и сильный мужчина с разумом ребенка — к счастью, ребенка очень робкого и мягкого. Доро был очень обрадован, услышав, что тот может что-то делать.

Исаак перевел взгляд, увидел очень приметного незнакомца и безошибочно понял, кто перед ним. Не имея даже намека на таланты его брата Лейла, Исаак неизменно узнавал Доро.

— Ну вот, — сказал он, — как раз настало время вернуться к нам.

Затем он повернулся в сторону дома и крикнул:

— Питер, иди сюда.

Он проворно встал и взял поводья лошади, протягивая их своему сыну Питеру, который спешил к ним от ворот.

— В один прекрасный день я наконец-то соберусь спросить тебя, как тебе всякий раз удается меня узнать, — сказал Доро.

Исаак рассмеялся.

— Я сказал бы тебе, если бы сам мог понять. Ты — это ты, вот и все.

Теперь, когда Доро заговорил, Пелхем и другой человек узнали его и наперебой забормотали слова приветствия. Доро протянул руку.

— Я приехал навестить своих детей, — сказал он.

Приветствия постепенно стихли. Оба человека пожали ему руку, пожелали доброго вечера и заспешили разнести новость о его возвращении. Обменявшись с ними всего лишь несколькими фразами, он сообщил, что визит его неофициальный. Он явился не за тем, чтобы забрать новое тело, и, следовательно, не будет устраивать суд для разбора крупных жалоб, не будет делать никаких финансовых или иных предложений, как это годами было заведено в Витли и в других его поселениях. На этот раз его приезд — это визит обычного человека, который прибыл навестить своих детей, их у него здесь сорок два, возрастом от младенца до глубокого старца Исаака. Не часто он приезжал в город, имея целью только их повидать, и когда такое случалось, все остальные оставляли его в покое. А если у кого-то и возникало срочное и неотложное дело, то они предпочитали действовать через его детей.

— Входи, — сказал Исаак. — Выпей пива, поешь. — Голос его не был похож на старческий, высокий и скрипучий. Его голос стал более глубоким и мягким, что способствовало его авторитету. Но главное, что Доро услышал в этом голосе — неподдельная радость.

— Нет, есть я не хочу, — сказал Доро. — А где Энинву?

— Возится с ребенком Слоун. Миссис Слоун так запустила болезнь, что довела ребенка чуть ли не до смерти, прежде чем попросила помощи. Энинву говорит, что это пневмония.

Исаак наполнил две высокие кружки пивом.