Андрей Мартьянов - Возрождение надежды

На рассвете лазутчики донесли, что степняки подожгли Кобылки — из озорства, надобно думать, и для устрашения — и седлают коней, а к полудню защитники Кергово были полностью готовы к сражению. Палаточный лагерь свернули, небоеспособных отправили наверх, в крепость. На опушке леса полукругом выстроилась нардарская конница, поблескивавшая на солнце начищенными доспехами, радовавшая глаз пестрыми плюмажами на шлемах и флажками на поднятых копьях. Засадный отряд под командой Босана скрылся в перелеске.

Драйбен понимал, что ставит конницу под удар степных стрел, но иного выхода не было. Ополчение, набранное Страшаром из окрестных деревень, годилось на то, чтобы перекрыть тракт завалом и отрезать мергейтам путь к отступлению, однако напора их вчерашним селянам было не выдержать. Не было, впрочем, у Драйбена уверенности и в том, что кое-как сколоченная из беженцев конница не разбежится от одного только вида степняков.

Ежели посмотреть со стороны, сила под Хмельной Горой собралась немалая. Этакий трезубец, образованный тяжеловооруженными всадниками на могучих конях, в панцирях и кольчугах. Куда, казалось бы, против них щуплым степнякам на лошадях-недомерках, но коли вспомнить, сколько раз мергейты таких вот красавцев гоняли, как щука карасей, и в душу начинают закрадываться сомнения по поводу исхода грядущего боя…

Солнце миновало зенит, когда из лесочка справа вынырнули идущие на рысях нардарские всадники, числом до пятидесяти. Под золотистым с черной свернувшейся саламандрой штандартом прэта Ругского. Надо же, Алаш появился! А только вчера вопил, что уедет в Нарлак!

— Куда велишь встать, господин прэт? — прогремело из-под шлема Алаша, направившегося прямиком к Драйбену;

— На левое крыло людей своих ставь, — указал Драйбен. — И чтобы без самоуправства! Иначе не миновать тебе плахи, господин Алаш.

— Так мне ее, родимую, так или иначе не миновать. Из-за горячности крови и прирожденной резвости характера… Тихо!

Алаш сдернул с головы шлем, сверкнул ярко-рыжей бородой и поднял руку. В отдалении послышался ровный топот многих копыт. От Сеггедского тракта на распаханные поля под Хмельной Горой выезжали первые сотни степняков.

Драйбен неплохо представлял себе обычную тактику мергейтов. Внезапный удар малыми силами, отступление, затем, когда противник начинает преследовать легких конников, в бой вводятся свежие тысячи, дожидавшиеся в отдалении. Учитывая величину войска Хозяина Степи, такой способ ведения боя давал превосходные результаты — тяжелая кавалерия саккаремцев, нардарцев или нарлаков не в состоянии преследовать быстрых, вооруженных только саблей и луком степняков.

Сегодня, однако, степняки были лишены возможности совершить привычный маневр. Во-первых, мергейтов было слишком мало, во-вторых, перемещение их ограничивалось небольшим полем перед замком, и, в-третьих, они явно не ожидали встретить в Кергово войско, способное оказать им хоть какое-то сопротивление.

Выехавшие на открытое пространство степняки придержали коней и начали перестраиваться полумесяцем, нимало, вероятно, пораженные видом нарлакской конницы. Однако напуганы они не были и отступать не собирались. Тысячник их верно сообразил, что завалить лесную дорогу не составит местным жителям особого труда и, повернув свой отряд вспять, он обречет его на верную гибель.

Черно-коричневая лава мергейтов, закончив перестраиваться, двинулась вперед, и Драйбен два раза взмахнул рукой, приказывая поднять вымпелы, которые должны послужить сигналом для засевших в перелеске лучников. Ни самих стрелков, ни пущенных ими стрел он не увидел, но по тому, как взвыли мергейты, начали вставать на дыбы раненые кони и вываливаться из седел всадники, стало ясно лучники успешно выполнили приказ. Стрелы не остановили наползавшую рать степняков и даже не замедлили ее движения. Исход сражения должны были решить не они, а столкновение всадников, и все же первый, пусть даже маленький успех окрылил Драйбена.

— Слуушай! — повеселевшим голосом взревел он. — Правое крыло, левое крыло — вперед! Центр — по приказу! С нами Богиня, Милостивая и Милосердная!

Лесок поднятых по сторонам от отряда Драйбена копий опустился. Ощутимо дрогнула земля под тяжкой поступью боевых коней, два фланговых отряда сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошли в бой. Крайние острия трезубца едва заметно расходились в стороны от центра, дабы сжать мергейтов с боков. Настало время всадников, которыми командовал сам Драйбен.

— Двинулись! — рявкнул владетель Рудны. — Держать строй!

Рука уверенно охватила древко опущенного на упор копья, конь пронзительно заржал и рванулся вперед.

Нардарцы стиснули степняков с флангов, в центр врубился тяжелый отряд Драйбена, могущий похвастать не только кольчужными, но и громоздкими металлическим доспехами, почти неуязвимыми для сабель мергейтов. Однако натиск их был столь силен, что в считанные мгновения прогнувшийся центр выпрямился, клин драйбеновского отряда сплющило, и вот уже масса закованных сталь всадников оказалась разъединена на мелкие группы Копье стало бесполезным после того, как Драйбен насадил на него одного из мергейтов. Бросив его, прэт выхватил меч и, прикрываясь щитом, ринулся в самую гущу сечи. И так же, как в битве при Аласоре, колол и рубил не помня себя, совершенно забыв советы Асверии больше использовать магию, нежели меч. Совет был хорош, во- только воспользоваться им, находясь в центре сражения не было ни малейшей возможности. Попробуй-ка сплести самое простенькое заклинание, если, того и гляди, с плеч голову снесут! И в сторону не отъедешь, коли сам люде на битву повел. Мало того что потом трусом ославят, так на командира глядючи, еще и выбираться с поля боя начнут, — мол, если уж он шкуру спасать кинулся, так и мне не зазорно.

Словом, позабыв о своих магических умениях, владетель Рудны колол и рубил, наносил и принимал на щит удары, которые не мог отразить мечом, и походил, как и многие другие нардарские воители, на орех, о который немудрено не только зубы, но и саблю сломать. И тяжкая эта, кровавая и неблагодарная работа — наносить и отражать удары — в конце концов здорово утомила его. Особенно если учесть, что силы противников оказались равны, точно так же как и упорство, и желание вырвать у врага победу любой ценой.

Руки Драйбена налились свинцом, в голове гудело, и, когда небо на полем боя качнулось от страшного грохота, он подумал, что пропустил смертоносный удар и вот-вот отправится в небесные кущи Матери Всего Сущего. И, лишь увидев, как по металлу кольчуг и стеганым халатам зазмеились синие искры, понял, что это вовсе не конец и он — хвала Богине — даже не ранен, просто тальбы пустили в ход свою несравненную магию.