Джо Холдеман - Бесконечная война

Глава 2

На вид они были вполне нормальные, молодые и несколько напряженно державшиеся. Они собрались в лекционном зале на наш первый общий сбор.

Многие из них покинули детсад всего семь или восемь лет назад. Детсад – это искусственная, контролируемая среда, куда доступ имеют только педиатры и учителя. Когда человек покидает детсад в возрасте двенадцати-тринадцати лет (фамилию он получает по фамилии донора с лучшим генетическим показателем), он фактически считается взрослым. Образование его к этому моменту эквивалентно моему после первого курса колледжа. Некоторые из них продолжают учиться, специализируются в какой-то области, но многие сразу направляются на работу.

За ними тщательно наблюдают, и всякий, выказывающий асоциальные наклонности, например, гетеросексуальность, отправляется на лечение. Его или исцеляют, или оставляют в спецучреждениях до конца жизни.

Все призываются в ИСООН, достигнув двенадцати лет. Большинство работают в координационных отделах положенные пять лет и уходят. Несколько счастливцев, примерно один человек на восемь тысяч, приглашаются принять участие в боевых действиях. Отказ считается «асоциальной наклонностью», хотя такое приглашение означает пять дополнительных лет службы. И шансы выжить за эти десять лет близки к нулю. Таких еще не знает история войны. В лучшем случае война закончится раньше, чем истекут ваши десять (субъективных) лет.

Если считать, что разность во времени позволяет вам участвовать в кампании раз в один субъективный год, легко подсчитать эти шансы. Они составляют примерно две тысячных процента. Другими словами, если вспомнить старую русскую рулетку, то это то же самое, что зарядить шестизарядный револьвер четырьмя патронами, рискнуть нажать курок и не испачкать при этом своими мозгами противоположную стену. Тогда примите поздравления! Вы теперь штатский.

Поскольку на службе в ИСООН состоит шестьдесят тысяч солдат, примерно 12 солдата переживут войну. Я всерьез не надеялся попасть в их число.

Интересно, сколько человек из этих молодых солдат, заполнявших зал, знали, что они обречены? Я пытался отыскать лица, знакомые по досье, что я читал все утро, но получалось с трудом. Отобранные в соответствии с одними и теми же параметрами, они выглядели как-то одинаково: высокие, но не слишком, мускулистые, но не чрезмерно, сообразительные… но не из тех, что задают лишние вопросы. Заметно было, что расы на Земле еще ближе к слиянию, чем в дни моего пребывания там. Большинство из них походили несколько на полинезийцев. И только двое, Каймибанда и Фин, были чистыми представителями расовых типов. Интересно, как относились к ним остальные?

Большинство женщин красотой не блистали, но мне критиковать не приходилось в моем положении. Я сохранял целомудрие вот уже больше года, с тех пор как мы расстались с Мэригей на Небесах.

Интересно, подумал я, вдруг у кого-нибудь из этих женщин обнаружится след атавистической наклонности. Или она благосклонно отнесется к командиру-чудаку. Офицеру запрещается вступать в интимные отношения с подчиненными. Весьма деликатная формулировка. Нарушение карается редукцией жалованья до размеров жалованья рядового, а если эти отношения снижают боевую эффективность военной единицы – казнью. Если бы все правила устава ИСООН нарушались так же легко и часто, как это, в армии жилось бы весьма привольно.

Но ни один из молодых людей меня не привлекал. Что будет после второго года, я уверен не был.

– Становись! – Это лейтенант Холлибоу. Спасибо новым рефлексам, я остался сидеть. Все остальные вскочили.

– Меня зовут лейтенант Холлибоу, я ваш второй боевой офицер. – Раньше это называлось «первый боевой сержант». Армия переполняется офицерами – первый признак, что она сформирована не вчера.

Холлибоу продолжала, совсем как настоящий матерый вояка. Наверное, каждое утро тренируется перед зеркалом. Я видел ее досье, она была в настоящем деле, но только раз и всего несколько минут. Потеряла ногу и руку, черт, возможно, она и была приятным человеком, прежде чем попала на Небеса. Одну ногу только регенерировать – и то приходится помучиться.

Она вела обычную сержантскую беседу: строго, но справедливо, не беспокойте меня по мелочам, пользуйтесь командой цепочки, почти все можно уладить уже на уровне пятого эшелона.

Жаль, что я не поговорил с ней заранее поподробней. Мы спешили – на следующий день уже нужно было грузиться на крейсер, и я перекинулся всего парой слов с лейтенантом.

Этого было явно недостаточно. Холлибоу старалась, как это следовало из ее слов, использовать цепь командиров, чтобы оградить себя от подчиненных, создавая потенциально ситуацию «хороший солдат – плохой солдат». Я же планировал не отрываться слишком от основной массы людей и через день отводить час, чтобы любой солдат мог прийти ко мне, минуя своих начальников.

Во время обучения в «коробках» нам ввели одну и ту же информацию. Странно, что мы пришли к таким разным идеям о руководстве. А такая «политика открытых дверей» хорошо себя зарекомендовала еще в «современных» армиях Австралии и Америки. И особенно соответствовала она нашей ситуации, когда мы все будем месяцами находиться в замкнутом пространстве корабля. Такую систему мы использовали на последнем крейсере, где мне пришлось служить, и она явно помогала снизить напряжение.

Сейчас они расслабились, пока Холлибоу говорит, но скоро она призовет к вниманию и представит меня. Что я им скажу? Я предполагал сказать несколько слов и объяснить политику «открытых дверей», потом представить капитана Антопол, она скажет что-нибудь о нашем крейсере «Масарик II». Теперь я решил сначала поговорить с Холлибоу.

Спас меня мой старший офицер, капитан Мур. Он влетел в зал через боковую дверь, он всегда влетал, словно кругленький метеор, торопливо отдал честь и протянул мне конверт, содержащий наш боевой приказ. Я шепотом посоветовался с капитаном, и она согласилась, что можно сразу объявить составу, куда нас направляют.

Чего нам можно было не бояться в этой войне, так это вражеских агентов. Под толстым слоем краски тельцианин, вероятно, сможет выдать себя за ходячий мухомор. Но неизбежно попадает под подозрение.

Холлибоу уже призвала их к вниманию и добросовестно рассказывала, какой я хороший командир, и что я в армии с самого начала войны, и если они хотят благополучно дожить до конца срока службы, пусть следуют моему примеру. Она не упомянула, что солдат из меня средний, просто мне везет. И что я дал деру из армии при первой же возможности, что я так один раз сделал, но на Земле мне не понравилось, и я вернулся назад.