Евгений Прошкин - Слой

Петр напряг правую ногу — второй стилет, приклеенный к телу чуть пониже фальшивого кармана, отозвался уколом. Немаляев находился совсем близко, почти вплотную. Сейчас можно успеть. Руку в карман — не опасно, кинжал плоский. Никто не заметит. Потом два движения: вверх и вбок. Сердце открыто. Лезвие войдет легко. Его убьют — да, несомненно, — но он знал это заранее. Немаляев того стоит. Вор в законе, видите ли... Или... ведь правда же вор. Всего лишь. Не вице-премьер, не помощник диктатора. Да и не диктатора вовсе. Кто здесь Нуркин? Никто... Тогда зачем все это?

— Деньги есть? — заботливо спросил Немаляев. — Играл ты сегодня неважно.

— Как умею. А денег подкинь.

Немаляев, не глядя, отщипнул от зеленой пачки и вложил ему в ладонь.

— Сильно не мудри, отдайся интуиции. Есть мнение, что Роговцев не один, возможно, с ним кто-то еще из Ополчения. Помни: ваши головы мне не нужны. Я домой хочу, — по-детски закончил Немаляев.

Петр скомкал купюры и, не прощаясь, пошел к лестнице.

Через две минуты охранник Немаляева ответил на звонок мобильного телефона и, выслушав короткий доклад, передал:

— Сел в тачку и уехал.

Лежащий Сапер шевельнулся и довольно бодро поднялся на ноги.

— Гамлет, чистый Гамлет, — хохотнул Немаляев.

— Выпить налейте, — попросил Сапер, отдирая грим и сплевывая на пол что-то натурально красное. Посетители бросили свои игры и, возбужденно гомоня, начали стягиваться к центру. Немаляев поднял палец и, дождавшись тишины, набрал номер.

— Маэстро? С этого момента в город ни ногой... Да, все склеилось... Кажется, да... С бабой? Убивать нет смысла, отпускать нельзя. Пусть у тебя сидит... Да, и пацан тоже. Пригодятся еще... А?.. Так... так... Да, это смешно. Ну все, отбой.

Он отключил трубку и бросил ее на стол.

— А что с Бакеном делать? — спросил кто-то.

— Погоди. Друзья мои, у нас еще одна новость. Из разряда «в мире животных». Только что Маэстро звонил какой-то Широков из какой-то там партии.

— И чего ему надо?

— Крыша ему нужна, вот чего!

— А толку с него?

— Партия, глупыш! Это тебе не оффшорная компания. Это круче. Сами пришли, честь по чести.

— Как хоть называется?

— Тебя это сильно колышет? Меня не очень. Взяли по стаканчику. От триппера никто не лечится? Тогда взяли все, это приказ. За нашу партию!

— А что с Бакеном делать? — повторил кто-то.

— Сам виноват. Полез, куда не звали. Вывези за город, и в реку.

— Так он же не утонет. Он же Бакен.

Игорный зал грохнул от смеха.

— За мою партию, — вполголоса произнес Немаляев. — И за мою победу.

Глава 13

— Он не симулирует. Он действительно спит.

— И сколько это будет продолжаться?

— Никаких прогнозов.

— Летаргический сон?

Голос был женский, но грубый, с хрипотцой. Либо много курит, либо много орет. Второе, пожалуй, вернее.

— Об этом говорить рано. — Другой голос принадлежал мужчине. Не душевный, но слегка озабоченный. Врач? — Тяжелая травма, сложная операция. Плюс нервное истощение. Он ведь периодически приходит в себя.

— А толку? Лежит, как полено. Мне и надо-то от него два слова. Потом можете отключать.

— Ирина Ивановна, я клятву Гиппократа давал, — сказал мужчина, но Константин услышал в этом не возражение, а отговорку. Докторишке хотелось перевалить ответственность.

Костя открыл глаза и от неожиданности крикнул:

— Морозова?!

— Хо!.. — Женщина повернулась и удивленно уставилась на койку. — Оклемался, касатик.

Константин поправил одеяло и запутался в трубках. Из обеих рук торчали толстые иглы, в носу и в горле свербело от чего-то инородного, а под левую грудь, прямо в широкий шрам, уходили три разноцветных проводка. Чувствовал себя Костя отлично, но проволока в ребрах указывала на то, что его жизнь под вопросом. Под большим вопросом, если здесь командует Морозова... которую он недавно казнил.

Он вспомнил, как вспорол ее впалый живот, — это было похоже на разделку сельди. Там еще девка крутилась. В оранжевом. Дура, не могла второй лифт подождать...

— Ты откуда взялась? — спросил Константин. Морозова с врачом переглянулись.

— Скажи-ка мне, дружок... — начала она, но запнулась.

Костя своевольно выдернул иглы и сел на кровати. Провода из сердца натянулись — их он обрывать не рискнул.

— Я же тебя, падла, зарезал, — недоуменно произнес Константин.

— Обычное дело, — сказал доктор.

— Он не помешался?

— Думаю, нет. Сколько он в бреду? Несколько месяцев? Представляете, что ему там снилось? Ничего, отойдет.

— Имя, фамилия, — потребовала Морозова.

— Я же тебя, падла старая...

— Зарезал так зарезал. Кто готовил покушение на Нуркина?

— Пошла ты...

— Говори!

Константин видел, что ей безумно хочется отключить большой прибор у кровати. В этом их желания совпадали. Зачем его спасли? Единственно для допроса. При чем туг Гиппократ?

— Кто убил Нуркина? Каких ты знаешь сотников? Что тебе известно о ваших людях в правительстве?

— Сгинь...

Костя снова лег и укрылся до самого подбородка. Сердце стало биться лениво, как-то невпопад, и он начал мерзнуть. Тощее одеяло почти не грело. Константин сжался в комок и крупно затрясся.

— Сегодня вряд ли, — покачал головой врач. — Попробуйте завтра, а лучше через недельку.

— Недельку?! Ты что, с Луны свалился? Нуркина же... Ты хоть новости смотришь?

— Его правда грохнули? — поинтересовался Костя. — Удалось, да?

— Зря скалишься. Я из тебя жилы...

— Это я из тебя... — удовлетворенно произнес он, все больше слабея и уже куда-то проваливаясь. — И муженька... я когда ему нож показал, он и того... как ты с таким уродом?.. у него, наверно... наверно... у него...

Костю затянуло в крутую воронку, и он вздрогнул от страха.

— Ты чего? — спросил Борис.

— Я... это... заснул малость, — пробормотал он.

— Ну, ты и спишь!

Константин энергично растер лицо и вдруг ударился локтем о холодильник. Окончательно придя в себя, он обнаружил, что стоит на кухне.

— А что было?

— Да ты все выяснял чего-то. В основном — как сюда попал.

— А-а... Это не я, это географ, учитель. Неймется ему. Ну, а что я еще... что он делал?

— Жене позвонить хотел. Я не дал.

— Правильно. Сколько это продолжалось?

— Минут пять. Раньше с тобой такое бывало?

— Раньше по-другому.

— Значит, прогрессируешь, — сделал вывод Борис. — Пожил бы ты у меня. На улице жарко и менты. Фотки твои уже на всех столбах. А здесь покой.

— Диссертацию настрочишь?

— Я частным порядком. Кое-что, конечно, записываю, но это так, для себя. Не хочу показаться нескромным, но придет время, и мой дневник... Ох, вот это будет фурор! Я, кажется, приближаюсь к открытию.