Алексей Кулаков - Наследник

- Ага.

- Вилы же у чертей немного не такие. Я тебе потом как-нибудь их нарисую.

Словно по команде, все присутствующие разом замерли и вытаращили глаза.

- Тем более, ты царевич, значит и за грехи с тебя спрос иной.

- Это как?

- А вот доедай, и узнаешь. Кстати, если пожелаешь, мы с тобой сегодня же сходим в мастерские и попросим сделать тебе вилку с четырьмя зубцами. Хочешь? А после полдника с горки покатаемся.

Вместо ответа семилетний хозяин покоев энергично вгрызся в грудку. Окинув кравчих и стольников выразительным взглядом, наследник разом вернул их к жизни - тихонько забренчали, укладываясь в стопку, опустевшие блюда, утащили обратно второй поставец, принесли небольшую бадейку с душистой водой, дабы сполоснуть руки...

"И главное, никто не торопится на выход".

- Доел? Пошли ко мне.

Уходящих царевичей провожало шесть сожалеющих мужских взглядов, да и от идущих позади верховых челядинок тоже прямо-таки волнами исходило любопытство. Зайдя в Переднюю и добравшись до комнаты для занятий, наследник развернулся и вопросительно вздернул бровь, глядя на личную служанку брата - Авдотья тут же дернула ее за рукав, останавливая на пороге Комнаты, и с легким поклоном закрыла дверь.

- Куда?!

Семнадцатилетняя Гликерия досадливо вздохнула, и просительно посмотрела на негласную "хозяйку" покоев.

- Ну интересно ведь! А? Я тихонечко послушаю.

- Даже и не думай, сразу заметит, и прогневается. Или ты оглохнуть хочешь?

Слегка побледневшая девушка от такой перспективы невольно перекрестилась, опасливо уточнив у двадцатилетней "старухи":

- А что, может?

Тем временем Иван, даже и не предполагая, как тяжко мучается от неудовлетворенного любопытства его служанка, с разбега плюхнулся на ложе старшего брата.

- Смотри.

Четкими штрихами Дмитрий нарисовал на малом листочке бумаги вилы.

- Протыкать ими хорошо. Но ведь чертям надо не проткнуть, а подхватить грешную душу и удержать в котле. Так?

- Так, Митя.

- Значит, вилы должны быть с зубчиками или небольшой перекладинкой - как у остроги, или охотничьей рогатины. На вот, подрисуй, как все должно быть.

- Ага!

Внимательно разглядев и осмыслив рисунок, младший довольно уверенно внес все необходимые поправки.

- Вот. Мы ведь будущие воины, и оружие врага должны знать наперед. Любого врага.

Иван чуть расправил худенькие плечи и горделиво покачал головой: все правильно, брат, они воины. Да! Потом что-то вспомнил, и аж заерзал от нетерпения:

- Митя, а как спрашивают за грехи с царевичей?

Неторопливо свернув исчерканную свинцовым карандашом бумажку и сунув ее за голенище короткого сапожка, наследник внимательно посмотрел на брата.

- То, что я тебе открою, ты сохранишь в тайне. Даже на исповеди - и то нельзя, ни словечка!

- Никому!

Поймав взгляд родной крови, Дмитрий размеренно заговорил:

- Мы потомки Рюрика, природные властители земли Русской. Мне суждено одеть шапку Мономахову, тебе же...

Семилетний мальчик слушал на удивление внимательно.

- Королевский венец. Для любого простеца убийство есть грех смертный, мы же обязаны изничтожить или обмануть любого ворога, взалкавшего русских земель и люда, их населяющего. Все хорошо, что на благо подданным, и все плохо, что во вред! Смерть врагов, если она позволила сохранить и приумножить люд православный, дать им какую леготу - не ложится на душу властителя несмываемым грехом. И наоборот, если попустит он страдания и нужды подданных своих, не защитит от глада, мора и врагов.

Размашисто перекрестившись, Дмитрий подвел черту:

- Судии государя есть Бог и народ Русский, и более никто!

Средний из царевичей о чем-то задумался.

- Митя, а врать тоже можно?

- Обмануть врага к своей пользе есть одна из первейших обязанностей государя. Но запомни - для верных подданных его слово тверже булата, и дороже золота. А вообще... Путь властителя пролегает сквозь терновник неведения и ошибок, выросший на бездонной трясине предательства. Неловкое движение приносит боль и поражение, а неверный шаг - смерть.

Глубоко вздохнув, наследник улыбнулся, вызывая у Вани ответный смех.

- Ты хорошо подумаешь над тем, что я тебе сказал. Если появятся вопросы - ты задашь их мне только тогда, когда мы будем наедине. Нельзя, чтобы кто-то узнал НАШУ тайну!

- Да, брат!

- Вот и хорошо. А теперь, если хочешь...

- В мастерские?!

- Ну, я хотел показать тебе одно тайное воинское умение, но раз тебе неинтересно?..

Опять заерзав, Иван торопливо согласился отложить визит в царские мастерские, и даже без малейших напоминаний подтвердил, что помнит главное условие:

- Никому!..

- Тогда ладно. Сядь по-другому, впереди меня. Нет, ноги вот так, а руки вот так. Теперь дыши ровно, и представляй, что между ладошками у тебя висит клубочек тепла.

Мягко положив свои руки на лопатки брата, Дмитрий скользнул ими вниз и вперед, остановив ладони на солнечном сплетении. Затем немного прикрыл глаза:

- Как он подрастает с каждым твоим вздохом, и немножко уменьшается с каждым выдохом...

***

- Долгих лет, Димитрий Иоаннович!

- И тебе здравствовать, Ефрем.

Один из столяров царских мастерских, отряженный в полное распоряжение государя-наследника, более чем полностью оправдывал свое имя , к своим тридцати годам имея аж восемь сыновей и семь дочек. По этой же причине отличался он редкой старательностью и исполнительностью - поленишься тут, коли девкам приданого целую гору надо, и сыновей в люди вывести, да жену побаловать (себя при этом не забыв).

- Вот, весь урок в точности сполнил.

Десятилетний отрок походил вокруг массивного дубового основания, вырастающих из него двух тумб, попробовал шатнуть станину и довольно кивнул. Пригнулся, что-то проверяя, а затем требовательно протянул руку, в которую понятливый мастеровой почти без паузы вложил небольшой чехольчик.

"Так, размеры... Ага, в порядке".

Протянув толстую нить между двумя бабками будущего токарного станка, Дмитрий еще раз все тщательно перемерил небольшой линеечкой, размеченной аж на двадцать семь сантиметров. Последняя на данный момент (увы и ах!) существовала всего в одном экземпляре, и являлась плодом довольно долгого сотрудничества сразу двух златокузнецов.

- Хорошо.

Повторив все свои действия в отношении готового макета сверлильного (а заодно, если ему улыбнется удача, то и вертикально-фрезерного) станка, старший сын великого государя отметил, совсем не скрывая свое хорошее настроение:

- Очень хорошо!

Расстелив прямо на старательно выглаженной станине большой лист бумаги, и придавив его железком от рубанка и подвернувшимся под руку долотом, царевич провел пальцем по удивительно ровным линиям рисунка: