Елена Хаецкая - Космическая тетушка

Бугго не обратила на эту любезность ни малейшего внимания, поскольку была занята бумагами.

– Вот здесь, – напирала она на таможенника.

Не говоря ни слова, тот вписал в накладную короткую фразу. Почерк у него был неразборчивый, с сердитыми закорючками, так что Бугго сразу ощутила к надписи полное доверие.

Глубина терминала огласилась механическим воем: кар с тремя прицепленными тележками разворачивался у стеллажей. Тележки, еще не нагруженные, вихлялись, и последняя из них задела стеллаж, так что несколько контейнеров на верхних полках качнулись.

– Держите же! – вскрикнул Амунатеги так пронзительно, что у Бугго зазвенело в голове. Она глянула на рабочих: один из них подставил руки и удержал голубой контейнер, второй – как бы не желая мешать товарищу – сонно стоял рядом и глядел в стену. Амунатеги плюнул и вышел из терминала.

«Ласточка» загрузила оба трюма. Бугго угостила коллег Насио и Амунатеги у себя на корабле чогой и араком (таможенник откланялся сразу после того, как последний голубой контейнер занял место на тележке, и ушел пешком, уверенно петляя среди сверкающих на солнце ангаров).

– Странно, – сказал Хугебурка своему капитану, когда деловые партнеры, полностью удовлетворенные завершением работ, покинули корабль.

– Что именно? – блаженно осведомилась Бугго.

– У этого Амунатеги губы поменяли цвет.

– А ну вас, Хугебурка, – молвила Бугго, стряхивая с ног пыльные рабочие туфли без каблука, в которых ходила по портовым помещениям. – Вам он не понравился потому, что он – любимчик женщин.

– Да, я не женщина, – с достоинством произнес Хугебурка. – И он действительно мне очень не понравился.

– Я иду спать, – объявила Бугго. – Завтра выходной. В полночь нам дают «коридор» с планеты. Автотаможня пришлет «добро» ближе к вечеру.

И босиком, помахивая на ходу снятыми туфлями, капитан отправилась к себе в каюту.

Напоследок Бугго слетала на Аталянское море, поела с Гоцвегеном каких-то морских червей, воняющих аптечкой первой помощи, – местный деликатес, сыграла партию в кругляши с Гирахой и вернулась на корабль, привезя с собой толстую бутыль местного вина.

Ровно в полночь «Ласточка» покинула Хедео.

Расчет курса на Вейки был произведен заранее конторой «Насио и Кренчер». Он прилагался к контракту. Однако Бугго никогда не доверяла чужим расчетам, предпочитая перестраховываться по нескольку раз. По этой причине она дополнительно запросила лоцию и карты из Вейки, а затем обратилась в независимую Навигацкую Коллегию Треугольника и затребовала десять оперативных сводок из пятого сектора, что обошлось ей в пятнадцать экю. Сводки были присланы по сети и представляли собой схематическое изображение всех небесных тел и всех кораблей, находившихся в секторе на момент фиксации. Естественно, названия и технические характеристики кораблей на сводках не прочитывались – из соображений конфиденциальности они были уничтожены.

Бортовой компьютер, переварив новое блюдо под названием «ВЕЙКИ-ПРЕДВАТИТЕЛЬНАЯ», кое-как освоился и теперь помаргивал своему капитану: «ПОЛЕТ НОРМАЛЬНО».

– Что это за «Полет нормально»? – спросил, входя в рубку, старший офицер.

Бугго отмахнулась:

– Не будьте занудой, Хугебурка.

Он заметил, что капитан щурится, как это делают близорукие люди.

Бумаги и Бугго заняли весь топчан, поэтому Хугебурка присел рядом на корточки. Он ощущал тихую вибрацию корабля, упругую, уверенную. «Ласточка» знает, что делает. Она летит. Старательно и аккуратно, как студентка-отличница, заполняющая клеточки теста.

– Смотрите, – показала Бугго. – В лоции, которую нам дали «Насио и Кренчер», здесь указано пустое пространство. Ни гравитации, ни аномалий. А в лоции, присланной из Вейки, на этом же месте пояс астероидов, причем довольно неприятный.

– Такое случается сплошь и рядом, – сказал Хугебурка. – Составители лоций – кабинетные картографы на государственном жаловании. В качестве исходного материала у них – неразборчивые каракули космоволков, которые слишком героичны для того, чтобы писать внятно и чертить не криво. Постичь глубинный смысл лоции возможно только путем озарения.

Бугго покачала головой. Прядка светлых тонких волос упала ей на висок, обнажив тоненькое ухо. Оно оказалось не смуглым, как сама Бугго, а желтоватым и забавно светилось. Некоторое время это зрелище отвлекало внимание Хугебурки, и он не сразу понял, что именно говорит ему капитан:

– Когда первые навигаторы только прокладывали пути внутри Треугольника, – тогда, конечно, странности лоций не вызывали удивления. Но теперь, когда все тут излетано по всем направлениям…

– Таково фундаментальное свойство лоций, – сказал Хугебурка. – Лоция должна быть неточной, неполной и противоречивой. Иначе из жизни капитанов навсегда уйдет романтика.

Бугго фыркнула, не желая развивать эту тему.

Когда Хугебурка покидал рубку, все оставалось по-прежнему. Бугго перекладывала карты, сопоставляя их под разными углами. Зеленая надпись на компьютере горела успокаивающе, как ночник.

– Господин Хугебурка, – проговорила Бугго, не отрываясь от распечаток, – попросите, пожалуйста, Антиквара – пусть принесет мне горячей чоги. Побольше!

Логово Охты Малька таилось в машинном отсеке «Ласточки» – точнее выразиться, машинный отсек порос вещами Малька, которые разместились среди поршней, труб и визоров с естественностью плесени.

Хугебурка сидел у механика уже больше часа. Малек был из тех, кого всякий раз приходится приручать и прикармливать заново – за время разлуки, сколь бы незначительной она ни была, он успевал отвыкнуть, и потом все начиналось сначала: настороженный взгляд, неловкая, выжидающая поза. Самое пространство вокруг Охты преображалось, и вот уже не предметы окружают его, но ловушки, укрытия, тупики и пути к бегству. Тут требовалось заговорить с ним ласково и осторожным движением опуститься на табурет – увечное, преданное дитя хедеянской свалки, умытое, насколько возможно, и покрытое вытертой гидравлической подушкой. Видя, что табурет признал гостя, постепенно успокаивался и Малек. Он пристраивался на постели и извлекал из складок «Ласточкиной» шкуры очередную бутыль. Выковырять все припрятанное Мальком не удавалось ни Бугго, ни соединенным силам нескольких таможенных служб. После первого глотка взор Малька прояснялся, и в его голове почти ощутимо щелкал переключатель: теперь механик был готов к общению с людьми.

Хугебурку он боялся. Рациональному объяснению этот страх не поддавался. Разве что в прошлой жизни Охта Малек был слоном, а Хугебурка – мышью.