Елизавета Манова - Побег

Этот спокойный, иногда прерывающийся голос, этот деловой тон, а рядом отчаянные лица провожающих... словно сон, страшный сон... и проснуться нельзя.

- Хорошо. Но я так понял, что все эти прогнозы... ну, они не совсем правильные. Кривоватое зеркало. Почему же тогда все... не развалится?

- Разваливается, - серьезно сказал Ларт. - Поймите, Ктар, ведь это целый Мир. Планетная система. Ресурсы... природные и людские... нужно время, чтобы разворовать и уничтожить. А потом, прогноз... он не учитывает именно изменений... малых отклонений, из которых вырастают проблемы... вторичная информация...

- Да, - сказал Хэлан, - понимаю.

- На стадии, скажем, управления... все, что не учитывается прогнозом, подавляется в жизни. Разумеется, такая система сковывает технологию, искажает экономику... кастрирует науку. Мир сползает к очень опасной ситуации... но именно потому, что все процессы тщательно тормозятся... очень медленно.

- И когда она наступит - эта ситуация?

- Уже, - тихо сказал Ларт. Он на миг прикрыл глаза, и в лице не осталось ничего живого. Когда он снова глянул на Хэлана - это было, словно мертвец ожил.

- Процесс... двусторонний, понимаете, Ктар. Искажается информация, идущая вверх... и решения, идущие вниз. Система двойной лжи. Официальная картина соотносится с жизнью, как...

- Как тень с мордой, - сказал Хэлан.

- Да. И все это знают... даже они. И боятся.

- Чего?

Ларт ответил не сразу. Кажется, ему было трудно говорить. Дольше стали паузы между словами, и опять что-то захрипело и забулькало у него в груди.

- Аппарат состоит из людей, и эти люди... живут не на другой планете. Не могут не знать, что все обстоит не так... как они обязаны думать. Я не фантазирую, Ктар. У этого страха есть материальное выражение.

- Спецслужбы?

- Да. И политическая полиция.

- По-онятно, - сказал Хэлан. - А этот корабль?

- Самое страшное. Новая сила. То, что нельзя погасить. Пока... они все гасят. Все изменения. Социальные... всеобщий сыск и политический террор. И система приютского воспитания. Не обижайтесь, Ктар... Она продуцирует абсолютно невежественных людей... отучает мыслить... Разве нет?

- Да. Обидно, но так.

- Мы - другой пример. Изменения в технологии. Будь реализованы открытия... погребенные на Ктене... это был... был бы другой Мир...

Силы покидали Ларта прямо на глазах. Громче становилось дыхание, слабел голос, и мутная дымка уже подергивала зрачок. Пару раз он поглядывал на Ноэла, и тот ежился, сжимался, уходил от этого взгляда. На третий раз не ушел. Прямо и настойчиво Ларт глядел ему в глаза, и Ноэл испуганно замотал головой.

- Сат! - это был приказ; Хэлан даже удивился. Не думал, что Ларт так может. И Ноэл сдался. Каким-то слепым движением взял приготовленный шприц и всадил его в руку Ларту.

Эта штука подействовала сразу. Ожили и заблестели глаза, выравнялось дыхание, чуть отступила с щек желтизна.

- На чем мы остановились?

- На корабле.

- Спасибо. Что он для них? Мир или война? Мир страшнее. Войну можно... хотя бы не проиграть. Мир - изменение. Новые знания, новые идеи, новый способ мышления. Вы знаете, как мы обходимся с этим у себя. Первый рефлекс - запретить. Второй - уничтожить. Третий... сами додумывайте.

- И все? - спросил Хэлан недоверчиво. - Вот так все просто? Никаких тайн?

Даже не страх - пустота. Словно изнутри все вынули. Бежал, бежал - и яма. И стылая вода над головой.

- Не может быть! - сказал он упрямо. - Чтоб ради этого такой шухер?

Он знал, что все так. Давным-давно знал... только все обманывал себя, все надеялся. Ох, как не хочется умирать!

Ларт не ответил. Жалость была в его глазах, и Хэлана передернуло. Ну, нет! Я-то покуда жив! Он все-таки сумел улыбнуться.

- Жаль! А хорошо мы побегали, а? Обидно, что зря.

- Нет! Не вздумайте сдаваться, Ктар! Ничего не кончено!

В первый раз волнение оживило это мертвое лицо, в первый раз зазвенел голос, и Хэлан понял: это главное, то, ради чего весь разговор.

- Ол! - Ларт нашел глазами Тэви. - Слышите? Они должны добраться. Скажите всем... мое последнее желание... я хотел... я требую! Возможное или невозможное... должны!

- Да, - почти беззвучно ответил Тэви.

- Ктар, я знаю... вы поймете... не сейчас. Все плохо... и мир, и война. Но все хуже... если по-прежнему... к гибели. Одну катастрофу... мы ее уже пережили... вторая? Или опять развал... одичание... третий цикл? Пусть они!

- А если нет? - спросил Хэлан. - Если они хуже?

- Не верю... и вы не верите... ваше дело... надо осторожно... очень. Ктар, это страшно... хочется... хоть немного надежды... воздуха!

Он не сказал - прохрипел это слово, рот приоткрылся, напряглась в последнем безнадежном вздохе грудь, дернулись и заскребли по одеялу пальцы, будто старались удержать убегающую жизнь.

А потом он как-то сразу успокоился, вытянулся, и лицо его стало торжественным и почти красивым. Человек, который не оставил долгов.

И Хэлан сразу почувствовал себя лишним. Встал, осторожно прикоснулся к еще теплой руке и тихо сказал:

- Спасибо.

А потом кивнул Майху и они ушли.

Посадку Хэлан проспал. Послушался Майха и принял часика за три снотворное - можно сказать, без сладкого остался. Правда, он не горевал, ему этих радостей и в полете хватало. Считай, семь дней из амортизаторов не вылезали. Вот тут Хэлан и прочувствовал, что за штука околофаранельская навигация. Только вылез из ящика - перегрузка размазывает тебя по полу, только в рот что-то взял - невесомость выворачивает кишки. Хэлан даже как-то отупел от этой свистопляски: ничего не хотел, ни о чем не думал - просто ждал, когда это кончится.

А когда кончилось, он даже не обрадовался. Живы, - ну и что? Тоже мне дорожка - из тупика в тупик.

Почему-то они даже не включили обзорный экран. Поели - за семь дней в первый раз по-человечески - и уселись в размонтированной рубке.

- Надо выйти, - сказал Майх.

- Успеется.

- Ничего, Хэл! Последняя пересадка.

Было что-то неправдоподобное в обыкновенности их прибытия. Как во сне, когда ничего не удивляет. Хэлан и не собирался ничему удивляться. Прибыли - так прибыли, Намрон - так Намрон, проиграл - так проиграл.

Тускло и серо было на душе, но когда сдвинулась плита люка, он чуть не вскрикнул от ужаса и какого-то боязливого восторга. Этот мир ничуть не походил на Ктен. Ктен был страшен, Намрон - устрашающе красив. На Ктене Фаранел властвовал, здесь он заполнял собой все. Грузно-прозрачным золотисто-розовым полушарием воздвигался на полнеба, гася звезды, затмевая немощное солнце. Он один владел этим миром: розоватым светом оживлял его ледяные пустыни, рыжим золотом окрашивал острия его скал, и в обманчивой теплоте его лучей Намрон казался еще мертвее - до того мертвый, что душа зябла.