Анна Белкина - Туристы. О путешествиях во времени.

- Носяро, was ist das ?? - заревел Траурихлиген страшным голосом, кивая пистолетом в сторону стоящего на коленях Федора.

Евстратий Носяро был ни жив, ни мёртв - прятался за спинами своих полицаев. Хоть он и не понимал по-немецки - он догадывался, что Траурихлиген спрашивает про Федора.

- Эт-то, хозяин, партизан... - промямлил Носяро, зная: партизан будет казнён на колу, и он сам, возможно, тоже будет так же казнён, потому что не смог обеспечить безопасность генерала.

- Дас ист парти́зан! - переводчик из-за чужого забора перевёл неуклюжие слова Носяры. Он пока не решался покидать своего укрытия и вытаптывал астры убитой бабы Параски, меся её грядку крокодиловыми туфлями.

- Парти́зан! - повторил за ним жирный обер-лейтенант и даже выронил в грязь чужое сало.

- Die Ordnung! (порядок!) - Траурихлиген решил, что обер-лейтенант его позорит, и выстрелил из "люггера" ему под ноги.

Обер-лейтенант пискляво ойкнул, подпрыгнув, и отполз куда-то в темноту, чтобы больше не показываться генералу и не быть пристреленным ни за грош.

Фёдор оставался на месте - с простреленной лодыжкой он не мог никуда деться, и смотрел в размокающую землю, не чувствуя ничего, кроме безнадёжной слабости и стыда перед Катериной за то, что не защитил её от чудища.

- Wenn nicht dieser Brief - ich dich einfach erschossen hätte!(если бы не это письмо - я бы тебя просто пристрелил!) - рявкнул Траурихлиген, резко подняв подбородок Федора стеком, чтобы тот смотрел не в землю, а ему в глаза.

Бедный Федор немецкого языка не знал, он по инерции смотрел в эти горящие адской злобой глаза, и ему казалось, что оскаленное чудовище просто рычит. Он бы плюнул в его звериную рожу, но он боялся, что фашист обидит Катерину.

- Феденька! - Катерина не выдержала этого ужаса, сорвалась с места, отпихнув солдата, который пытался конвоировать её в строй и побежала к Федору, шлёпая по грязи босыми ногами. Пихнув Траурихлигена плечом, она обняла Федора за шею, упала в грязь рядом с ним и разрыдалась, не помня себя от горя и страха. Если фашист решит убить её мужа - пускай убивает и её!

- Чтоб ты сдох, лешак окаянный! - выплюнула она, подняв заплаканные глаза и увидав над собой серых фашистских солдат, которые по велению своего генерала тут же отпихнули её от Федора, схватив последнего под руки и потащили куда-то...

- Beiden auf den Pfahl!(обоих на кол!) - выплюнул Эрих Траурихлиген, заставив вздрогнуть даже Баума и Фогеля. - Und ich werde immerhin jetzt den Apparat erproben! Diese Ratten auf die Stelle zu sammeln, und, wer laufen wird, - zu erschießen! Lass erkennen, wie die Räuber zuzuschicken!! (И я всё-таки сейчас испытаю аппарат! Собрать этих крыс на место, а тех, кто будет бежать - расстрелять! Пускай узнают, как натравливать своих разбойников!)

- Герр группенфюрер садить на коль!! - разрывался переводчик, донося до преступника приговор.

А солдаты ловили селян, которые от ужаса начали панически разбегаться, сталкивая их обратно, в строй, под прожектор, а тех, кто попытался сбежать к лесу - безжалостно расстреливали, поливая очередями из автоматов. Люди падали, умирая, заливая кровью плитки и клумбы, а Федор плакал, понимая, что сам в этом виноват. Если бы он не выскочил - не разозлил бы дьявола, и ничего бы не случилось...

Грыць и Петро не смели показаться из темноты, с ужасом осознав, что Федор совершил непростительную глупость, выскочив. Они прижимались к новым стенам сельсовета, которые ещё пахли свежим цементом, и Петро тихо шепнул Грыцю на ушко:

- Бежим, Грыць, до батьки... Може успеем ещё...

- Ага, - Грыць был растерян, машинально кивнул и так же машинально выскользнул из тени и побежал за Петром через чей-то чужой огород к лесной опушке.

- Wessen stehst du ab - befiehl die Pfähle, zu hobeln! (Чего торчишь - прикажи колья строгать!) - Траурихлиген набросился на обер-лейтенанта, а тот аж сало уронил - так побежал, гоня солдат к опушке леса, за нетолстыми деревьями. Баум и Фогель спрятались за передний кюбельваген, Шульц и переводчик - за задний. Сейчас лучше не попадаться на глаза Траурихлигену - он настолько зол, что может "наградить" колом и их тоже, за компанию с разбойниками. Солдаты уже бежали со свежевыструганными кольями, другие солдаты растащили Катерину и Федора в разные стороны. Катерину швырнули в одну лужу и взяли на мушку, а Федора - в другую, и тоже взяли на мушку.

- Прости... - шептал Федор, а Катерина рыдала.

Селяне топтались под прожектором, понимая, что это их последние минуты. Один только дед Кирилл, переживший революцию, первую мировую и гражданскую войну, стоял ровно, не показывая страха, да старообрядница бабка Анисья поддерживала полуобморочную тётку Светлану.

- Беги, Катерина! - крикнул Федор, когда здоровенный оскаленный фашист поднёс к нему кол. - Береги дочь!

Катерина, не помня себя, подскочила из лужи, припустила, куда глаза глядят, но тут же была жёстко поймана за руку. Её схватили с такой силой, что показалось, как рука отрывается. Катерина закричала, в ужасе повернув лицо к тому, кто её схватил и застыла...

- Rückwärts! (Назад!) - чудовище заревело и со страшной силой швырнуло бедняжку на землю, больно ударив.

Швырнув Катерину, Траурихлиген зарычал на солдат, подгоняя их, а те кажется, специально едва ползали, потому что боялись посадить разбойника на кол. Солдаты зашевелились, а Траурихлиген подошёл к своему "Мерседесу", чтобы сесть в него и ехать к полю за "брахмаширасом".

- Чдовище! - закричала ему в след бабка Анисья, грозя кулаком. - Господь тебя покарает, палач!

- Du hörst, die Alte (Слышишь, бабка!)! - сурово надвинулся на неё Траурихлиген, сжимая кулаки, наступив на смятое письмо. - Hier bestrafe ich der Gott, mich ich ! (Здесь я господь, и я караю!)

С этими страшными словами он скрылся в салоне автомобиля и зарычал на бледного водителя:

- Давай, поезжай, а то я их всех сейчас руками передушу... Вывели вконец... - злобно добавил он, откинувшись на спинку кресла.

- Яволь, - водитель изо всех сил старался быть флегматичным. Он завёл мотор и направил автомобиль туда, куда повелел ему злобный генерал. Водитель глубоко дышал, чтобы вернуть спокойствие, а то так можно свернуть автомобиль в кювет и всех погубить в афтокатастрофе.

Грыць и Петро, задыхаясь, добежали до лагеря. Бежать было страшно тяжело из-за раскисшей грязюки, болот и бурелома, да и тяжёлые автоматы на плечах тормозили ход, бились о спины. Батька Василь сурово сдвинул брови, увидав их, вымокших до нитки, перепуганных и без Федора. Он знал, что они пойдут в Чижи...

- А Федор где? - осведомился он, сверля их недовольными глазами.

- Беда, батька Василь... - давя одышку, прокряхтел мокрый Грыць. - Краузе палит Чижи... Спасть надо, а то спалит... Там мамка моя осталась...

- Чёрт подери вас из Краузе вместе! - буркнул суровый батька Василь, вставая с пня, который служил ему стулом. - Ну, чего стоите?? Собирайте отряд!