Октавия Батлер - Дикое племя
Исаак, обеспокоенный и испуганный, мерил шагами кухню, не в силах ничем заглушить звуки рыданий Нвеке. Для него было слишком трудно удержаться от того, чтобы не подходить к ней. Он знал, что ничего не мог сделать, и не мог оказать никакой помощи. Люди, находящиеся в кризисе переходного возраста, не совсем правильно реагировали на него. Энинву могла и придерживать их, и баловать их, она могла на время стать их матерью, независимо от того, была она ею на самом деле, или нет. И в своей боли, они льнули к ней. Если же их пытался приласкать Исаак, то они чаще всего отталкивали его. Он никогда не понимал этого. Ведь всегда казалось, что они очень любили его, как до, так и после переходного возраста. И Нвеке любила его. Она выросла, называя его отцом, хотя знала, что он вовсе не отец ей, и никогда не возражала против этого. Она ведь не была и дочерью Доро, но Исаак очень любил ее и частенько говорил ей об этом. Он жалел, что не может быть с ней рядом, чтобы уменьшить ее крики и уменьшить боль. Он тяжело опустился на лавку, не спуская глаз со спальни. - С ней будет все хорошо, - сказал Доро из-за стола, где он доедал сладкое печенье, которое Исаак отыскал для него. - Да как ты можешь знать это? - возразил ему Исаак. - У нее очень хорошая кровь, с ней ничего не случится. - Моя кровь тоже была хорошей, но я едва не умер. - Но ведь вот, ты, здесь, - весьма убедительно заметил Доро. Исаак потер ладонью свой лоб. - Я не думаю, что я так же нервничал бы, если бы она рожала. Она такая же маленькая, как Энинву. - Даже меньше, - сказал Доро. Он взглянул на Исаака и улыбнулся словно над какой-то, только ему одному известной шуткой. - Она будет твоей следующей Энинву, так ведь? - спросил Исаак. - Да. Выражение лица Доро при этом не изменилось. На нем блуждала все та же странная улыбка. - Сейчас она еще ничто, - сказал Исаак. - Она красивая и очень живая молодая девушка. Но после сегодняшней ночи она может стать очень сильной. Ты говорил, что она обладает способностями читать чужие мысли. - Я верю, что именно такой она и будет. - Но ведь это убивает. Исаак вновь долго смотрел на дверь спальни, представляя себе, как его любимая молодая падчерица превратится в порочное и злобное существо, такое как его давным-давно погибший сводный брат Лейл, или как его повесившаяся мать. Этот дар убивает, - повторил он с печалью в голосе. Бедная Нвеке. Ведь даже этот кризис не будет означать для нее конец внутренней боли. Так чего же он хотел для нее? Жизни или смерти? И что он должен пожелать для ее матери? - Мне нужны люди, которые столь же способны в обмене мыслями, как ты в передвижении предметов, - сказал Доро. - Например, Аннек. - А ты думаешь, что она будет такой как Аннек? - Она перенесет этот кризис и получит возможность управлять собой. - Она и Аннек родственники? - Нет. Тон, которым Доро произнес это, говорил о том, что он не желал обсуждать предков Нвеке. Тогда Исаак изменил подход. - Энинву имеет совершенный контроль над всем, что она делает, - сказал он. - Да, в границах собственных возможностей. Но она представляет дикое племя. Я устал от попыток подчинить ее себе. - Ты? Устал? Нвеке перестала кричать. В комнате стало неожиданно спокойно и тихо, если не считать этих двух слов, произнесенных Исааком. Доро проглотил остатки печенья. - Ты хотел что-то сказать? - Только то, что было бы очень глупо убивать ее. Это было бы неоправданной потерей. Доро лишь взглянул на него, но Исаак сразу узнал этот взгляд, который разрешал ему сказать то, чего Доро никогда бы не позволил сказать другому человеку. На протяжении многих лет Исаак своей преданностью и приносимой пользой заслужил право говорить все, что он чувствовал, без всяких опасений, но и не без осторожности. - Я не буду забирать ее от тебя, - тихо сказал Доро. Исаак кивнул. - Если бы ты сделал это, я бы долго не протянул. Он потер свою грудь. - С моим сердцем что-то не в порядке. И вот теперь Энинву делает для него лекарства. - Твое сердце! - Да, она заботится о нем. Она говорит, что ей не хочется оставаться вдовой. - Я....думал, что она может помочь тебе хоть немного. - Она уже "немного" помогла мне, лет двадцать назад. А сколько детей я произвел для тебя за последние двадцать лет? Доро промолчал. Он наблюдал за Исааком без всякого выражения на лице. - Она помогает нам обоим, - сказал Исаак. - Что ты хочешь? - спросил Доро. - Чтобы она жила. Исаак сделал паузу, но Доро вновь промолчал. - Позволь ей жить. Через некоторое время она вновь выйдет замуж. Она всегда должна быть замужем. А затем ты получишь новых ее детей. И к тому, она и сама по себе представляет породу. Это нечто такое, чего ты никогда не видел раньше. - У меня уже был однажды один лекарь. - И она жила триста лет? Она дюжинами приносила тебе детей? Она по желанию могла менять свою внешность? - Прежде всего это был он. А на все три оставшиеся вопроса я отвечу отрицательно. Нет. - Тогда оставь ее. Если она надоедает тебе, не обращай на нее внимания некоторое время. Оставь ее без внимания на двадцать лет, или на тридцать. Какая разница насколько, для тебя или для нее? Когда ты вернешься к ней, она так или иначе, но как-то изменится. Но только, Доро, не убивай ее. Не делай этой ошибки. - Я не хочу и не нуждаюсь больше в ее присутствии. - Но ты неправ. Ты ошибаешься, потому что оставшись одна, она не умрет и не позволит себя убить. Она не временный человек в этом мире. А ты никак не можешь согласиться с этим. Когда ты оставишь ее в живых, а затем вновь вернешься к ней, ты уже никогда не будешь одиноким. - Ты не понимаешь, о чем говоришь! Исаак встал и подошел к столу, чтобы взглянуть на Доро. - Если уж я не знаю вас двоих, и не понимаю что вам надо, то кто же еще может это? Она как нельзя лучше подходит тебе: она не так сильна, чтобы тебе приходилось беспокоиться на ее счет, но достаточно сильна, чтобы позаботиться о себе и о своих близких. Вы можете не встречаться друг с другом разом по многу лет, но все равно, до тех пор, пока оба вы будете живы, одиночество будет не страшно вам. Доро начал изучать Исаака с растущим интересом, заставляя того задуматься над тем, правильно ли он смог оценить значение этой женщины. - Ты сказал мне, что знаешь, кто был отцом Нвеке, - прервал молчание Доро. Исаак кивнул. - Энинву сказала мне. Она была так разгневана и расстроена, что мне казалось, что она должна была сказать это кому-то. - И что ты думаешь на этот счет? - Какое это имеет сейчас значение? - поинтересовался Исаак. - К чему поднимать это как раз сейчас? - Ответь мне. - Ну хорошо. Исаак пожал плечами. - Я уже сказал тебе, что знаю тебя и знаю ее, и поэтому я не был удивлен тем, что ты сделал. Вы оба упрямы и мстительны, как иногда случается с людьми. Она держит тебя в гневе и напряжении многие годы. Ты же пытаешься свести с ней счеты. Ты это делаешь сейчас, ты это делал и раньше, и в итоге ее гнев только возрастает. Единственный человек, которого мне жаль, так это Томас. Доро в недоумении поднял брови. - Но он бежал. Он был на ее стороне. И, к тому же, он исчерпал свои возможности. Исаак слышал скрытую угрозу и с беспокойством взглянул в лицо Доро. - Ты и на самом деле считаешь, что должен был сделать это? - тихо спросил он. - Я твой сын, я не отношусь к дикому племени, я не болен, но я едва пережил тот переходный кризис. Я никогда не мог ненавидеть тебя, никогда не мог от тебя сбежать, независимо от того, что ты сделал, а ведь я один из тех немногих твоих детей, кто мог бы совершить успешный побег. Ты думал, что я не знал этого? Я здесь, потому что я хочу так. С этими словами он протянул руку Доро. Некоторое время Доро смотрел на него, затем протяжно вздохнул, а затем быстро, но осторожно взял его огромную мозолистую ладонь в свою. Некоторое время они сидели молча в наступившей тишине, пока Доро не встал, чтобы подложить новое полено в огонь. Исаак же вновь мысленно вернулся к Энинву и подумал, что все его слова о самом себе были справедливы и для нее. Она могла стать еще одним среди тех немногих, кто мог сбежать от Доро, используя для этого свой обычный прием: изменить облик и путешествовать где угодно... Возможно, что это была одна из тех вещей, которая беспокоила Доро. Хотя это вряд ли бы случилось. Доро разрешал ей бывать где угодно и делать все, что она хотела. В те периоды, когда он чувствовал себя особенно одиноким, когда люди умирали, оставляя его, он должен был видеть ее. Она была лекарем, в столь широком смысле, который, как порой казалось, Доро вряд ли мог понять. Возможно, это понимал отец Нвеке, и вот сейчас, переживая свою собственную боль, это, без всякого сомненья, понимала Нвеке. По иронии судьбы, Энинву, как частенько казалось, не понимала этого и сама. Она думала, что больные и слабые приходят к ней только за ее лекарствами и за ее знаниями. Внутри себя она имела еще кое-что, о чем даже и не подозревала. - Нвеке будет еще лучшим лекарем, чем смогла стать Энинву, - сказал Доро, как бы отвечая на мысли Исаака. - Я не думаю, что ее способности к чтению мыслей, могут покалечить ее. - Позволь Нвеке быть тем, кем она сможет, - сказал Исаак, и в голосе его послышалась слабость. - Если она будет так хороша, как тебе кажется, то тогда у тебя будет две очень ценных женщины. И ты будешь распроклятым дураком, если потеряешь хоть одну из них. Нвеке начала снова кричать, издавая ужасающие хриплые звуки. - О, Боже, - прошептал Исаак. - Она скоро лишиться голоса, если будет так кричать, - заметил Доро. А затем, с обычной бесцеремонностью добавил: - А у тебя еще не осталось такого печенья? Исаак знал его очень хорошо, чтобы удивляться. Он встал, чтобы взять тарелку, на которой лежала горка фруктового печенья, которое Энинву испекла по-датскому рецепту незадолго до этого. Ведь очень редко чужая боль могла обеспокоить Доро. И если бы оказалось, что девушка находится на грани смерти, он был бы озабочен только тем, что теряет хорошее семя. Но если бы она была лишь близка к агонии, то для него это было бы просто безразлично. Исаак сделал усилие, чтобы вновь перевести разговор на Энинву. - Доро? Он заговорил так тихо, что это единственное слово почти заглушили крики девушки. Но Доро все-таки повернулся на его голос. Он выдержал взгляд Исаака, не проявив при этом ни достаточного интереса, ни сострадания. Он просто обернулся и посмотрел на него. Исаак видел много раз, как кошки смотрят на людей. Сейчас ему напомнил об этом ответный взгляд Доро. Возможно, это было действительно так. Все чаще м чаще в глазах Доро проскальзывало чтото нечеловеческое. Когда Энинву впадала в ярость, она говорила Доро, что он всего лишь человек, претендующий быть богом. Но на самом деле она знала гораздо лучше. Ни один человек не мог запугать ее, и Доро, который хоть и потерпел неудачу с ней, приучил и ее бояться его. И он же приучил Исаака бояться за него. - Чего ты лишишься, - сказал Доро, - если позволишь Энинву жить? - Я устал от нее. Вот и все. С меня хватит. Я просто устал от нее. В его голосе звучала усталость, и обычная естественная человеческая слабость, смешанная с раздражением и тщетностью затраченных усилий. - Тогда отпусти ее. Отошли ее прочь и разреши ей жить так, как она этого хочет. Доро нахмурился. Он выглядел таким встревоженным, каким Исаак еще никогда не видел его. Почти с уверенностью можно было считать, что это хороший признак. - Подумай об этом, - продолжил он. - В конце концов, ведь у тебя есть время, чтобы приручить ее, а тем временем ты можешь взять кого-нибудь еще, может быть не из такого дикого племени. Ведь и она, рано или поздно, тоже почувствует одиночество. Она будет вынуждена перемениться по отношению к тебе, а не выказывать раздражения. Но он больше ничего не ответил Исааку на эти слова. Было бы ошибкой стремиться получить какие-то обещания от Доро. Исаак усвоил это очень давно. Лучше всего было почти подвести его к соглашению, а затем оставить одного. Временами это срабатывало. Иногда, действуя подобным образом, Исааку удавалось спасать человеческие жизни. Но иногда он проигрывал. Так они и сидели вместе, Доро, продолжавший жевать печенье, и Исаак, прислушивающийся к звукам боли, доносившимся из спальни, пока эти звуки не прекратились, и голос Нвеке не затих. Прошло несколько часов. Исаак приготовил кофе. - Ты должен поспать, - сказал ему Доро. - Можешь лечь в одной из детских кроватей. - Когда ты проснешься, все уже будет позади. Исаак лишь слабо покачал головой. - Как могу я уснуть, так и не узнав ничего? - Хорошо, тогда не спиА по крайней мере, приляг. Выглядишь ты ужасно. Доро взял Исаака за плечо и повел в одну из детских спален. В комнате было темно и холодно, но Доро развел огонь и зажег единственную свечу. - Хочешь, я буду ждать здесь вместе с тобой? - спросил он. - Да, - с благодарностью ответил Исаак. Доро принес себе стул. В этот момент крики возобновились, и на какое-то время это привело Исаака в замешательство. Голос девушки уже давно стал похожь на хрипящий шепот, и за исключением дребезга от случайных движений кровати да хриплого дыхания двух женщин, в доме не раздавалось ни звука. И вот опять эти крики. Исаак неожиданно поднялся и спустил ноги на пол. - В чем дело? - спросил Доро. Но Исаак едва расслышал его. Неожиданно он вскочил на ноги и бросился в другую спальню. Доро пытался остановить его, но Исаак оттолкнул удерживавшие его руки. - Разве ты не слышишь? - закричал он. - Это не Нвеке. Это Энинву.
