Майкл Фостер - Воины Рассвета

— Я… я боюсь этого мира. Я боюсь диких.

— Там нет диких. Там живут люди, которые гораздо лучше тех, что живут на этой планете.

— Расскажи мне, а я постараюсь понять все. Я уже слышала о таких мирах, но я не верила. Я боюсь, что не смогу стать такой, как ты. Ты должен отослать меня обратно, пока еще страсть спит в твоем сердце. Я не хочу видеть твой гнев, который проснется, когда ты увидишь, что я не могу следовать за тобой, что я слишком слаба.

— О нет. Ты не будешь слабой.

Он старался успокоить ее страхи, старался пробудить в ней уверенность. Он был уверен, что в ней хватит сил на все.

— Хватит об этом. Давай поедим. И потом ты расскажешь мне о себе.

— Все?

— Все. Я хочу знать все.

— А ты мне расскажешь о себе?

— Все, что ты сможешь понять.

Он почему-то думал, что Устеин будет есть руками, но она довольно умело пользовалась ножом и вилкой. Правда, ела она чрезвычайно быстро. Она сказала:

— Пища — это очень серьезная вещь. Вот почему я удивляюсь, что ты пригласил меня поужинать. Мы, златы, всегда голодны.

— Ты не должна много есть. Ведь если ты потолстеешь, ты потеряешь красоту.

— Да. Я видела толстых женщин. Красивыми их трудно назвать.

Когда они поели, Хан предложил ей чашку горячего пива. Устеин понюхала жидкость с подозрением.

— Это запрещенный напиток.

— Для нас это запрещение не имеет смысла. Оно нас не касается.

— Ты действительно хочешь оставить меня при себе навсегда?

— Да, если ты захочешь остаться.

— Ты хочешь, чтобы я решила это?

— Да. Но не здесь, а на моей планете, среди других людей, где ты будешь свободна даже от меня.

— О, я не воспользуюсь твоей щедростью ни здесь, ни там. У меня только одна жизнь, и я хочу прожить ее в любви… — Она замолчала, а потом добавила с ехидством: — А кроме того, мы еще здесь, а не там.

— Да. Ты права. А теперь расскажи мне о златах. Садись рядом. Она села возле него. Начала она нерешительно, как бы опасаясь раскрыть тайны, но постепенно горячее пиво развязало ей язык, и она рассказала все.

Это была незамысловатая история. Из рассказа Устеин следовало, что в начале был хаос, и все люди были такими же дикими, как и все остальные звери. Но затем пришли леры, установили порядок во всем, взяли под свою защиту людей. Мир для людей стал тесным, очень тесным, но зато безопасным. Устеин знала, что некоторые люди все еще были дикими, но она не завидовала им. Она вообще редко думала о них.

Златы — вот о ком она знала лучше всего. Она, как показалось Хану из ее рассказа, были наиболее образованными, и все же они были намного ниже по культуре, чем люди цивилизованного общества, из которого вышел Хан. Они были для леров даже ниже, чем рабы, так как совершенно не использовались для практических работ. У них не было религии, у них не было никаких верований. Они соединялись в пары только по разрешению, и то не больше, чем на неделю. А потомство их тщательно анализировалось, и, если не подходило под требования леров, уничтожалось. Оставленные в живых дети первые годы росли с женщинами, а затем их воспитанием занимались мужчины. После того, как дети вступали в пору зрелости, они вели такую же жизнь, как их родители и родители их родителей; жизнь, не имеющую никакой практической цели; жизнь, подчиненную лишь требованиям и капризам леров. У златов не было ничего: ни чувства собственного достоинства, ни частной собственности. Единственное, что им принадлежало — это мелкие личные вещи, вроде того покрывала, что принесла с собой Устеин.

Постепенно Устеин стала уставать, сонливость овладела ею. Она легла в постель, и Хан заботливо укрыл ее. Нежная улыбка скользнула по ее сонному лицу. Она что-то сказала на своем языке, чего Хан не мог разобрать.

Хан не мог уснуть. Он сидел возле постели спящей девушки и думал о ней.

Хан думал об Устеин. Девушка жила только настоящим. Она не была опутана цепью традиций, или, как это происходит в цивилизованном обществе, подсознательными цепями культурных ценностей. Единственное, что управляло ею — чувство внутреннего баланса. Хан сознавал, что ему никогда не удастся понять механизм этого внутреннего баланса. Ведь для этого ему нужно было бы забыть о том, что он цивилизованный человек, и сознательно опуститься куда-то между диким зверем и рабом, ниже раба. Ведь раб имеет какие-то общественные функции, обязанности. Он делает какой-то вклад в развитие общества.

Но ведь она человек. Не лер. И не животное. И у нее сохранился разум, который можно было бы как-то использовать. Лизендир сделала Хана частично лером, чтобы стать хоть немного понятной ему. А Устеин просто поглощала все в себя, спрессовывала все в своем вечном настоящем.

Хан долго размышлял, пока не почувствовал, что сон одолевает его. Тогда он погасил лампу и лег рядом со спящей девушкой, которая доверительно прижалась к нему. Хан продолжал думать о ней. Он не был новичком в отношениях с девушками. Но эта отличалась от всех, кого он знал раньше. Чем? Красотой. Но это была не внешняя красота, предназначенная, чтобы скрыть внутренний мир. В ней было что-то иное. Что же? Что-Что-то абстрактное. Что-то, что невозможно ощутить материально. Что-то, связанное со временем. Время? Жена? Дети? Любовь? Семья. Дети. Бронзовые волосы и волосатые ноги… Время. Чувство времени. Дети…

И вдруг сон покинул его. ОН понял. Он получил ответ. Он догадался, кто управляет Воинами. Кто и почему. И для полной ясности требовалось задать несколько вопросов Хате. Простых вопросов. Впрочем, и так все ясно. Он взглянул на островок реальности, который находился рядом с ним. На спящую Устеин. Взглянул и уснул.

Глава 6

Хан вскоре начал беспокоиться об Устеин так же, как и о Лизендир. Если его предположения хотя бы частично правдивы, то они находятся в величайшей опасности, гораздо большей, чем та опасность, которую представлял для них Хата. Хану даже стало немножко жалко Хату и всех Воинов. Ведь они были всего лишь безмозглым орудием в чьих-то руках, даже не подозревая об этом.

Но затем он вспомнил о том зле, которое Воины могут принести Вселенной: смерть, разрушения, разбитые семьи… У них было ужасное оружие: бомбардировка метеоритами. Правда, это оружие могло быть использовано только против планет. Если бы Хан мог забыть об опасности, грозящей вселенной, и думать лишь об одной этой планете… он бы согласился с Лизендир: пусть они тут подыхают. Правда, он бы постарался сначала вывести отсюда всех людей — но увы, эти бандиты угрожали вселенной, и их нужно было обезвредить раньше, чем они смогли бы что-нибудь предпринять. И совершить это могли только они, Хан и Лизендир. А для этого Хану нужно было завладеть обоими кораблями и добиться сотрудничества с Хатой. Хорошо бы в это дело не вмешивать Лизендир. И хорошо бы сделать это быстро, так как он слышал разговоры среди Воинов о том, что скоро они собираются в новый набег.